Клеймо Солнца. Том 2

Мы подходим к краю лепестков, и дыхание перехватывает даже у меня. Под ногами сквозь стеклянный пол, далеко внизу, видно город: ряды домов окружены зеленеющими садами; вдалеке по широким улицам к поворотам стремятся машины; туман касается верхушек далёких домов, превращая крыши в причудливые причёски, а вверху медленно ползут белые облака и серые тучи, сквозь которые пробиваются лучи солнца. Это море, подвижное, текучее, и мы утопаем в нём.

— Невероятно, — шепчет девушка, медленно, с опаской приближаясь к краю одного из лепестков и заглядывая вниз.

— Ты не упадёшь, — говорю я. — Здесь есть ограждения, которые не видно, пока не подойдёшь совсем близко.

Мы идём по краю платформы, пока под нами не исчезает город, и вдалеке не становится видно…

— Это вода?! — изумлённо спрашивает Габриэлла, указывая на песчаный берег, где мелкие речушки впадают в небольшое озеро. — Это море?

— Искусственный водоём, — поправляю я, пока девушка поднимает взгляд и впервые видит перед собой всё Третье крыло целиком.

Далеко в степях белеют теплицы, а левее в тумане утопает небольшой, зато дремучий лес.

— Как это возможно? — шепчет девушка восхищённо. — Всё выглядит так, словно мы на планете…

Я легонько подталкиваю её вперёд, указывая, куда смотреть. Тучи проскальзывают в сторону, и на небе показывается огромный экран в узорах и трещинках. На нём сверкает размытый шар солнца, и его лучи щедро одаривают раскинувшийся внизу город.

— Источник энергии остался прежним. Свет Солнца батареи преображают в электрическую энергию. От космических лучей нас защищает воздушный купол. При создании искусственных экосистем в каждом крыле созданы особые природные условия. Здесь, в Третьем самые оптимальные — со сменой времён года, как это было на планете, зимой у нас даже выпадает снег.

— Как вам удалось создать такое? — шепчет Габриэлла. — Мне говорили, что тальпы отправились в космос в металле, лишённые силы природы, осиротевшие без растений и животных. Но здесь всё не так…

— Мы взяли с собой глоток воздуха, но есть и другая сторона: мы убежали, бросив миллиарды людей, а теперь называем это Реньювингом, словно речь идёт о начале чего-то прекрасного. Но в каком-то смысле это конец.

Габриэлла смотрит на меня с пониманием и вдруг произносит слова, которые меньше всего я ожидал бы от неё услышать:

— Начало там, где нет прошлого.

Хочу узнать, откуда она знакома с ними, но девушка останавливается, закрывает глаза и делает глубокий вдох. Я отступаю и со стороны наблюдаю, как кожа Габриэллы постепенно меняется, превращаясь в ярко-жёлтую, а инсигнии загораются так ярко, что проступают сквозь ткань кофты.

— Мы не виним предателей, сбежавших на Тальпу. Мы не возвращаемся к прошлому, — шепчет она едва различимо, — но помним, что искусственный мир обречён. Великий Пожар превратил нас в эдемов, солнечных людей. Мы служим Солнцу, воде, воздуху и земле.

Как и в тот день, когда впервые видел, как Габриэлла молится, я снова чувствую приятный запах жжёной спички. На коже землянки образуются капельки воды, которые переливаются разными цветами. Они поднимаются в воздух и испаряются. Как тогда, ресницы становятся более густыми, волосы наливаются силой, как стебель растения — соком, и локоны рассыпаются по плечам тяжёлым каскадом, достигая тонкой талии.

Она ещё красивее, чем тогда, и, наблюдая за девушкой, я забываю, как дышать.

— Мы называем Вселенную Иоланто и верим в скорое исцеление. Пускай моё сердце стучит в одном ритме с сердцами ближних. Пускай Иоланто направляет меня.

Глаза девушки снова кажутся невероятно яркими, особенно рядом с зелёной кофтой, которая на ней надета. Сложно представить, что это та самая землянка, которая судорожно сжимала в руках мой кулон, в надежде сохранить хоть капельку солнечного света. Сейчас она чувствует себя свободной. Это понятно по лёгкой улыбке, когда она открывает глаза и с детским восторгом любуется городом, разглядывает причудливые фигуры облаков, купается в потоках ветра. Дай волю — она бы нырнула в это море.

До меня запоздало доходит, что я наконец вижу её улыбку. Впервые — настоящую, широкую, от которой сияют не только глаза, но и как будто всё лицо. Так красиво. Так прекрасно. Она настолько наивна и беззащитна, что у меня колет в груди: как такое создание могло оказаться на этой проклятой станции? Я не знаю, какие другие солнечные люди, но что-то подсказывает, что эта девушка — такая единственная во Вселенной…

Я не могу отделаться от навязчивого желания защитить её — укрыть от жестокого мира и стать единственным человеком, имеющим право её оберегать…

«Ты влюбился?» — «Я не хочу, чтобы ей навредили» — «Чёрт тебя возьми, Дэн! Для тебя это одно и то же! Там, где Дэннис Рилс испытывает чувства, он подписывает себе смертный приговор!»

Что творится в моей душе, Ньют Оутинс всегда понимал раньше меня…

Габриэлла вглядывается в силуэт города, размытый туманом.

— Красивый мир! — восхищённо произносит девушка, продолжая ослепительно улыбаться.

Ньют Оутинс всегда предупреждал, что будет значить для меня следующий шаг и чего он будет стоить. И я решал послушаться друга. Он меня не подводил — человек, которого я мечтал бы назвать отцом. Однако в этот раз я игнорирую любые предупреждения…

— Вряд ли, дело в мире, — я не успеваю подумать, стоит ли говорить, как слова уже слетают с губ.

Габриэлла смотрит на меня озадаченно. Ещё у входа в Кувшинку мне стало ясно, что флирт ей неизвестен, но я и не пытался ей льстить. Она смотрит изучающе, словно желая просканировать меня своим сердечным рентгеном, но я не готов открыть, что чувствую, даже себе самому.

— Ты знаешь, почему на планете солнце на закате и на восходе разного цвета? — говорю я. Надеюсь отвлечь. Её или самого себя — уже не знаю, кого.

Девушка отрицательно качает головой, и я говорю:

— Для жителей планеты оно краснеет из-за пыли. За день в воздухе её собирается много. Частицы поглощают коротковолновой свет синей и зелёной частей спектра. Волны, соответствующие жёлтому и красному цветам, заметно превышают по длине размеры пылинок и поглощаются слабее. Поэтому солнце на закате краснеет. Ночью пыль оседает, и на восходе солнце выглядит уже не таким красным…

У меня явно нет дара Коди: я не умею объяснять, тем более так, чтобы меня поняла землянка. Но она смотрит, как завороженная, и я не теряю надежды.

— Там по-прежнему красивые рассветы? — произношу очень тихо, словно боясь напугать.

Она меняется в лице, но выдерживает мой пристальный взгляд.

— Да, — так же тихо говорит девушка, и мне не верится, что она ответила на мой вопрос. — На рассвете город взрывается цветами. Особенно много нежных розовых оттенков. Их я люблю больше всего.

Мы смотрим друг на друга, и я начинаю терять связь с реальностью.

Габриэлла говорит со мной о Земле. Рассказывает о рассветах, и я почти вспоминаю, как красиво это было. Почти.

Мне не хочется прерывать зрительный контакт и то взаимопонимание, которое вдруг установилось, но это важно, и я перевожу взгляд на небо.

— Посмотри, — говорю, указывая на одно из облаков. — Там ты увидишь свой дом.

Лишь мгновение глаза девушки, полные трепета и благоговения, смотрят на меня, а потом она запрокидывает голову и наблюдает, как облако уползает в сторону, и на экране появляется маленький голубой шарик.

— Такая маленькая, — шепчет Габи, едва дыша.

— Станция на слишком большом расстоянии от планеты, — объясняю я, и, когда наши взгляды встречаются вновь, в глазах Габриэллы стоят слёзы.

— Мы называем её Эгрегором, потому что она соткана из нашей любви, мыслей о ней, наших чувств.

Мы называем…

— Есть и другие, такие как ты? — шепчу я, и тихое «да» замирает между нами.

Не могу поверить, что она отвечает мне… Говорит со мной о планете, которая когда-то была домом и для меня.

Возможно, я разрушу всё, чего добился, но без моей на то воли произношу:

— Фиолетовые цветы в теплицах… Ты сказала, что не видела их прежде, но твоё тело говорит о другом.

Глаза Габриэлла в мгновение ока округляются от страха и… тоски.

— Это из разряда того, о чём ты не хочешь говорить, — догадываюсь я и вижу: она судорожно задаётся вопросом, как мне удалось прийти к подобным выводам. Прежде, чем она испугалась меня по-настоящему, я добавляю: — Видел, что среди твоих инсигний было изображение цветов, этих или просто очень похожих.

Я всё разрушил?

Габриэлла смотрит на меня напряжённо, но не испуганно, как прежде. Она выдыхает, и мне кажется, что с облегчением. Похоже, просто пытается придумать объяснение.

— Не обязательно отвечать, — говорю я. — Всему виной моё любопытство.

Знал, что это была глупая идея. Я перевожу взгляд на степи, рассуждая, почему такой молчаливый человек, как я, не может промолчать, когда это нужно.

— Да, — едва слышно произносит девушка, и я вновь смотрю на неё. — Это цветок, который напоминает мне о доме, ведь там было так много этих бутонов…

Как я сам не догадался…

Зелёные глаза становятся мокрыми, и я приближаюсь к девушке, даже не зная, зачем. Что я собираюсь делать?..

Именно в этот момент она оступается на месте, и я успеваю подхватить Габриэллу под локоть.

— Всё в порядке?

— Просто голова кружится, — тихо отвечает она и поднимает на меня невероятно яркие глаза.

Как же она красива…

Я оказываюсь слишком близко. Её взгляд падает на мои губы — только на долю секунды, а потом она смотрит мне в глаза.

Чувствует ли она всё так же, как обычная девушка?..

Я слышу, как на мгновенье прерывается дыхание Габриэллы, и только тогда осознаю, что мой собственный взгляд опустился к её губам.

«Не витай в облаках».

Внутренний голос настойчиво твердит, что я сошёл с ума, но не могу остановиться. Словно со стороны смотрю, как моя рука поднимается и касается щеки девушки. Кожа такая тёплая, гораздо теплее моей. Я никогда не находился так близко к кому-то настолько совершенному. И беззащитному.

Глаза Габриэллы становятся нереально большими, и кажется, их зелень поглотит меня с головой. Бесполезно скрывать, что она прекрасна. Так невыносимо красива.

Габи едва заметно шевелится, но спустя мгновение её щека оказывается плотнее прижата к моей ладони, и я начинаю думать, что мне просто видится всё это во сне… Только вот мне не снятся сны — лишь воспоминания.

Отбросив любые мысли, я делаю самое странное, чего мог бы от себя ожидать: наклоняюсь и обнимаю её, и меня охватывает самый невероятный запах — аромат травы на рассвете, чуть мокрой от росы, нагретой солнцем листвы и — совсем немного — цветов.

Я обвиваю её плечи руками и прижимаю хрупкое тело к себе, ощущая, как оно напрягается. Чего я жду? Что девушка испугается и убежит от меня куда-нибудь подальше. Но Габи судорожно вздыхает, делает едва уловимое движение, обвивая меня руками и прижимается в ответ. Мои напряжённые мышцы, как в прошлый раз, словно сводит судорогой. Мне нечем дышать, хотя её нежные руки едва ли сжимают меня.