Пума

Нильс отклонился на спинку и постарался успокоить дыхание — кислород в машине был рассчитан только на одного. Удалось продержаться еще почти четверть часа, а потом он вновь подключил шланг к своему шлему. Дышал он всего пять минут — потом вернул воздух Локсли. Так и менял, постоянно следя за временем — помогало отвлечься от мыслей о неминуемой гибели. Пума был жив — Нильс то и дело бросал короткие взгляды на шлем. Это уже радовало. Только бы добраться до базы… Там всё у них будет в порядке. И не отпустит Нильс никуда эту течную жопку больше, любого альфу, который только глянет на него, пришибёт… Потому что Локсли — его омега, тот, ради жизни которого он готов умереть. Потому что страшно, когда уже ничего нельзя сделать, а до этого нельзя сдаваться…

Кислород был практически на нуле, глаза слипались от слабости, когда, приоткрыв их на мгновение, парень заметил перед собой темную громаду крейсера — вайпер находился в его силовом поле. По внешней связи слались запросы, но ответить уже не было сил. Последним усилием воли Нильс подсоединил шланг к шлему Локсли и закрыл глаза — его сознание погрузилось в темноту.

Очнулся он уже в медблоке на «Сороковке» — в теле совершенно не было слабости: подскочил сразу же и ринулся на поиски доктора Палмера.

— Где Локсли? Что с ним? — первые слова Нильса при виде медика.

— На Нарси, в госпитале. Жив. Прооперирован. В коме. Тебя из-за перегрузок на «Осирисе» в искусственный сон погрузили, сейчас уже как новенький, — сообщил Палмер.

— Мне нужно на Нарси, — тут же пробормотал парень.

— Погоди, сначала просканируем, — покачал головой врач. — Ты себя видел?

Нильс подошел к ближайшей отражающей поверхности и понял, что глаза у него покрыты сеткой лопнувших сосудов — практически красные.

— Хорошо еще барабанные перепонки не лопнули, — вздохнул доктор. — Говорят, ты там какую-то дичь вытворил, чтобы нашу Пуму спасти, что от перегрузок мозг чуть через нос не вытек.

— Что с ним?

— Травма головы, облучение плюс всё то же самое, что у тебя. С прогнозами нейрохирурги не торопятся.

«Жив! Жив!» — кричало сознание, но разум был подёрнут холодком от мыслей о последствиях аварии. Скрывать свою тревогу Нильс уже не мог — как не мог найти и места, постоянно думая о том, что сейчас происходит с Локсли.

Попасть на Нарси удалось только через двое суток — не только вся эскадрилья, но и остальные сослуживцы рассматривали Нильса, как диковинную зверушку. Оказывается, на крейсере содрали журнал ИскИна истребителя Магнуссона и просто охуели от метода силовой стыковки вайперов. Эмоции команды передались и остальным — поползли слухи. Так что, можно сказать, Нильс проснулся в медблоке героем.

— Никак о заднице Пумы мечтал, вот и геройствовал, — зубоскалил Странник.

— Ты-то, смотрю, не торопился любовничка спасать, — отрезал Беркут.

Локсли лежал на кровати в огромной светлой палате — к нему было подключено множество шлангов, голова перебинтована. Еще более бледный, чем обычно, омега выглядел ровесником Нильса. Положив на тумбочку неизвестно зачем купленные цветы, парень коснулся рукой щеки Кевина — именно сейчас хотелось назвать его по имени.

— Мистер Магнуссон, — начал седовласый омега — надпись на бейдже гласила: «Доктор Уоллес, главный врач», — пока рано еще говорить о прогнозах, что касается мистера Локсли. Предположительно, он должен выйти из комы через два дня.

Нильс пробыл в палате еще пару часов — пусть Кевин и не слышит — хотелось рассказать. Многое. Как он осознал, что любит этого мелкого наглого аса с колючим языком, что ему насрать на то, что его зад имела до него сотня альф. Он и не рассчитывал быть первым. Но точно знает, что будет у Кевина последним… Но парень молчал — просто сел в кресло и погрузил лицо в ладони. Когда уже смеркалось, медбрат вежливо напомнил о том, что время посещений закончилось — пришлось возвращаться обратно на базу.

Выхода из комы через пару дней не последовало. Как не случилось чуда и через месяц. Доктор Уоллес сообщал о необходимости новых операций и всегда держал альфу в курсе состояния здоровья лейтенанта. Нильс успокаивал себя тем, что Локсли жив, а значит, не всё потеряно. Значит, он успеет сказать ему главные слова. Мысли о том, что Кевин может не очнуться или вовсе остаться в вегетативном состоянии навечно, он отгонял.

Позвонил отец, Вальтер, и сообщил, что, оказывается, главный врач госпиталя на Нарси — бывший муж Фреда. Парень понял, что родители в курсе всего, что произошло на «Сороковке».

Когда стало понятно, что Пума быстро не оклемается, Беннет назначил Беркута новым командиром эскадрильи, Нильс возглавил своё звено, к которому добавили Ганимеда. «Первоначальный экипаж раптора превратился в звено вайперов», — поиронизировал парень. Крейсер «Осирис» получил постоянную приписку на «Сороковке» — экипажи станции и корабля общались постоянно, а иногда, для укрепления своей авиагруппы, капитан Тэрон захватывал с собой одну эскадрилью со станции. По понятным причинам популярностью пользовалась эскадрилья Беркута. Нильс носа не задирал — понимал, что хоть у него и есть в комплекте смелость и везение, но багажа опыта они не заменят.

А еще все знали, что Викинг ждёт, когда очнется Локсли, больше всех. Пожалуй, больше всех во Вселенной. Былые шутки про зад командира замолкли перед уважением к чувству альфы — на самом деле, никто, даже сам Нильс, не знал, ответит ли Кевин ему взаимностью, но ждать меньше он от этого не мог.

В этот раз рейс длился две недели, уже в ангаре Нильса встретил Пибоди.

— Эй, Викинг! Твой спящий красавец пришел в сознание! — сообщил он.

— Когда? — сердце парня буквально выскочило из груди.

— Три дня назад.

Едва успев стянуть с себя защитный костюм и кое-как напялить форму, Нильс на подкашивающихся ногах побежал в сторону лифта — уже через полчаса он был на Нарси, еще двадцать минут — добраться на такси до госпиталя. Возле палаты его встретил доктор Уоллес.

— Мистер Магнуссон, рад вас видеть, — начал врач.

— Как он? — обеспокоенно спросил парень.

— Жить будет. Летать — нет, перегрузки ему противопоказаны. Во всяком случае в открытом космосе и гиперпространстве.

— А ходить?

— За внуками бегать будет, — улыбнулся эскулап, пропуская Нильса в палату.

Локсли, видимо, дремал — лежал неподвижно, прикрыв глаза. Трубок к нему больше не шло, а голова была покрыта коротким ежиком темных волос — скорее всего, их сбривали из-за операций. Шрамы — едва заметны. Нильс почувствовал, что он просто не вправе его будить — тихо сел в кресло, привычным жестом подпер ладонями лоб. Сердце всё еще бешено колотилось. Что ему говорить? Все мысли рассыпались, как песок сквозь пальцы — осталось только волнение.

— Привет, Викинг, — услышал он слабый голос. — Я и не заметил, что ты пришел. Пибоди был, сказал, что ты на «Осирисе».

— Привет! — Нильс подскочил к кровати — омега казался нестерпимо хрупким, беспомощным и неожиданно молодым.

— Прости меня…

— За что?

— За то, что был со всеми, но не с тобой. Сначала ты мне показался пустым, а потом — слишком хорошим для такой твари, как я. Но сейчас это уже не важно.

— Почему?

— Ты говорил с доктором?

— Да, — кивнул Нильс. — И?

— Зачем я тебе нужен сейчас? Да и раньше — ты же мог сдохнуть, спасая мою шкуру. Зачем?

— Тебе подробно расписать или трёх слов достаточно? — парень присел на край кровати и взял Кевина за руку.

— Ты идиот, Викинг, — улыбнулся омега, а в его глазах стояли слёзы. — Еще больший, чем я. На твоём месте я бы мне не верил.

— Тогда поговорим на берегу об условиях, — Нильс наклонился ближе и едва коснулся губами его лба.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Рейс КАГа «Осириса» лейтенанта Магнуссона длился четыре недели — вернувшись на «Десятку», он, не заходя домой, отправился в центр сертификации — у Кевина как раз заканчивался рабочий день. Омеге потребовалось почти два года, чтобы принять факт, что открытый космос больше не для него. Конечно, путешествовать он мог — при поддержке нейропротекторных препаратов, предназначенных для защиты поврежденного мозга во время гиперпрыжков. Но служить пилотом его бы уже никто не допустил.

Стать инструктором — вполне логичный шаг в этом случае: летать в атмосфере было разрешено практически без ограничений, потому Пума теперь натаскивал новичков, тестировал опытных, по большей части гражданских, пилотов. Центр был единым и для армейских структур, потому изредка удавалось пообщаться и с бывшими сослуживцами.

Всё достаточно удачно совпало — предложение места инструктора на «Десятке» и перевод «Осириса», на который парня взяли в авиагруппу, на эту же планету. Нильс подозревал в этом помощь сверхъестественных сил — но родители не сознавались. Тяжелые крейсеры действительно обычно дислоцировались на атмосферных базах — чтобы экипаж после длительных рейсов не сходил с ума от автономки.

Нильс пошел к рабочему кабинету мужа и прислонился к стене в ожидании — скоро должен подойти, а мозолить глаза разномастному народу не хотелось — и так их пару активно обсуждал персонал центра. Кевин злился — почему-то сейчас ему было действительно не наплевать. А вот Нильс не разделял опасений омеги, потому, завидев того подходящим к двери, перехватил Кевина за талию сзади и затащил в кабинет — завязалась легкая потасовка: естественно, Нильса узнали, но просто так сдаваться Локсли не хотелось, хоть силы были и не на его стороне.

Закончилось все очень логично для омеги — раздетого догола его разложили прямо на рабочем столе. Кевин обвил ногами торс Нильса и прикусил губу в предвкушении — слишком долго он ждал мужа в этот раз. Но парень не торопился — поддразнивал пальцами одной руки, второй — перекатывал яички.

— Тебе Док не говорил, что моё желание — закон? — ехидно спросил Кевин.

— Повинуюсь, — ухмыльнулся Нильс и убрал пальцы — теперь направляя член рукой внутрь.

Двигался он по-привычному жестко, вставляя до упора — в кабинете раздавались ритмичные шлепки бедер альфы о задницу Кевина, которому в этот момент тоже стало плевать на пересуды коллег — так было хорошо. Нильс изредка замедлялся, с удовлетворением наблюдая, как его член входит во влажный и растянутый анус Локсли, слегка хлюпая смазкой. Омега прикусывал себя за запястье, сдерживая стоны. Быстрый оргазм настиг обоих практически одновременно — сказывалась длительная разлука.

Через несколько минут, приводя одежду в порядок, Кевин рассматривал себя в небольшое зеркало на стене — даже воротник-стойка форменной куртки не скрывал поставленную у основания шеи метку. Нильс специально не стал спускаться к ключицам — его можно понять, хотя Кевин не стал в тот момент разубеждать альфу в том, что это фактически единственная гарантия его верности.

На самом деле, Локсли решил, что Магнуссон будет его единственным альфой (если согласится, конечно) еще до их разговора — как только Кевин очнулся в госпитале на Нарси. Когда он думал, что умирает в разбомбленном вайпере, последним его видением был Нильс. С его именем на губах он и пришел в себя. Уже позднее лейтенант Пибоди, первым оказавшийся на пороге палаты Пумы, поведал историю его спасения. Так Локсли и понял, что лицо альфы в тот миг не было видением. «Хватит бегать от судьбы!» — сказал он себе.