Завещание фараона

Агниппа только пожала плечами.

Из-за пояса появился увесистый кошелёк, и девушка, подойдя, протянула вельможе одно серебряное кольцо. А затем отсчитала двадцать шесть медных.

— Всё точно? — холодно осведомилась она.

Вельможа нахмурился.

— Да… — рассеянно протянул он. — Что ж…

— Эта женщина освобождена от подати?

Мужчина молчал. Потом, словно проснувшись, улыбнулся.

— Разумеется, — легко ответил он. — Я ведь не какой-то злодей, которому только и забот, как обижать беззащитных. Мне всего-то и хочется, чтобы всё было по справедливости… Когда всё по справедливости, у меня никаких претензий. Погоди, Катути, вот тебе грамота, что у тебя заплачено. — Он порылся в седельной сумке и протянул ошеломлённой женщине папирус. Агниппа подала Катути руку, помогая подняться с земли.

— Благодарю тебя… господин мой… — только и смогла прошептать несчастная.

— Что ты! При чём тут я? — ещё шире заулыбался военный. — Благодари не меня, а своего спасителя… — Взгляд его не отрывался от Агниппы — цепкий и нехороший. — Сами боги, не иначе, привели этого гостя в твой дом. Кто же твой благодетель? Ты, мальчик, путешествуешь один, с такими деньгами? Далеко ли?

— Да не один, не один! — зачастила Катути, бочком оттесняя Агниппу к домику. — Не изволь беспокоиться, господин мой, за мальчонкой есть, кому приглядеть. С отцом едет. Вот, на ночлег попросились. И то, сам знаешь, какая буря вчера разыгралась!

— Да… — с неприятной улыбочкой поддакнул вельможа. — Буря вчера была — не приведите боги. Ко мне за час до полуночи гонец из Уасет добрался, еле живой. Вот только сегодня утром дальше поехал, а мне велел известить всех жителей деревни… Ты ж у нас на отшибе живёшь, вот и послушай, и потом не говори, что не слышала. Преступников опасных ищут, и награда обещана немалая. Столько золота, сколько весишь ты сам.

Катути широко распахнула глаза.

Мужчина усмехнулся.

— Да-да. Куча золота… Сказать, как они выглядят?

Крестьянка облизнула вмиг пересохшие губы.

— Как не сказать? Скажи, господин мой. Кто ж это так прогневил наших милостивых владык, что гонец аж в бурю скакал?..

Вельможа чуть слышно хмыкнул.

— Пресветлая.

— Царевна?.. — ахнула Катути. — Родная сестра?.. Да как же это так могло случиться?..

Агниппа невольно отступила на шаг и отвернулась. На глаза навернулись слёзы. Воистину, родная сестра травит её, как дикого зверя!

— Да, сама пресветлая. Говорят, она и её советник замыслили заговор против нашего божественного владыки, а теперь, когда всё раскрылось, удрали. Ничего, не убегут далеко. Дадут боги, их схватят!

— А как же не схватить? — покачала головой женщина. — И так простым людям несладко живётся, а тут ежели ещё б и смута началась… Ох, сохрани Исида! Так как же эти злоумышленники выглядят, господин мой?

— Царевне восемнадцать лет, и она несказанно красива. Вторая красавица Египта, что тут скажешь!..

— А кто ж первая? — простодушно перебила Катути.

Вельможа не сумел сдержать улыбки от такой наивности.

— Всем известно, что первой по уму и по красоте, добрейшей и милосерднейшей является царственная дочь Ра, солнцеподобная Нефертити.

— Ах, ну да, ну да… — невольно смутилась крестьянка. — Так, значит, пресветлая красива. И всё?..

— У неё рыжие волосы, как у всякого отродья Сетха. Видимо, неспроста ей пришли в голову тёмные замыслы! Да… Рыжие волосы, белая кожа и чёрные глаза. Как такую не заметить? Но, скорее всего, девчонка переоденется.

— Рыжие волосы и белая кожа?.. — поразилась Катути. — Воистину, неисчислимы чудеса богов!

— Ничего чудесного тут нет, — пожал плечами мужчина. — По матери она эллинка, вот и похожа на дочь моря.

— Да никогда в жизни я эллинов не видала… — задумчиво поскребла в затылке Катути. — Но рыжие волосы сразу замечу, не сомневайся, господин мой!

Военный криво усмехнулся, скользнув взглядом по замершей чуть поодаль Агниппе. Та стояла под деревом, не смея поднять голову, и делала вид, что её крайне заинтересовало что-то на стволе. Солнце переливалось на её пышных рыжих волосах.

— А при ней мужчина лет пятидесяти, — как ни в чём не бывало, продолжал вельможа. — Её советник и воспитатель. Его легко опознать: шрам у него на виске.

— А-га… — задумчиво протянула Катути, прищурившись.

— Зовут этого человека Мена. Имя царевны, наверное, ты знаешь — Агниппа. Если увидишь вдруг кого похожего, скажи.

— А подумай ты… — восхищённо протянула женщина. — Страсти такие делаются на свете, а мы тут в глуши и не знаем ничего! Ой, спасибо, надоумил, господин мой! Век не забуду! Это ж столько золота за них обещают… Сколько ж я вешу, интересно? Это ж можно и дом новый, и от податей откупиться, и лошадку, и корову, и птиц, и поле прикупить… Можно…

— Да, — перебил её военный, тая усмешку в мягком голосе. — Да, Катути. Можно и дом… в Ниуте купить. С прислугой.

— Эвона хватил, господин мой, с прислугой! — отмахнулась крестьянка. — Чем я их кормить-то стану?.. Почитай, на городской дом все денежки и уйдут. Нет, мне б чего попроще, попривычнее. В деревне домик справный, хозяйство… И сыну, глядишь, непутёвому, на жизнь останется.

— Дело твоё, Катути, — улыбнулся мужчина. — Останется и на дом, и на корову, и от податей откупиться… пожизненно. Так, значит, не видела ты этих людей?

Катути в негодовании даже глазами сверкнула.

— Шутить изволишь, господин мой? Если бы я видела, разве ж не сказала б за такую-то награду?! Расспросить, что ли, моих постояльцев-то? — пробурчала она себе под нос. — Только так, чтобы они сами не догадались… Ведь это и дом, и корову, и…

— Ну, значит, не видела, — нетерпеливо прервал её собеседник. — Что ж, очень жаль. Прощай!

Он насмешливо взглянул на белую, как мрамор, Агниппу и пустил коня в галоп.

Катути, прищурившись, проводила его долгим взглядом из-под ладони и, резко развернувшись, почти бегом кинулась к Агниппе. Схватив её руку жёсткими холодными пальцами, она резко развернула девушку к себе.

Агниппа невольно вскрикнула и отшатнулась.

— Слышал ты?.. — с горящими глазами выпалила хозяйка. — Ты слышал? Столько золота, сколько сам весишь! Многим такие деньги и во сне не пригрезятся! Что молчишь? Понимаешь?

Царевна осторожно выдохнула и попыталась высвободиться из цепкой хватки.

— Да. Это очень много, — мягко ответила она, едва сдерживая дрожь в голосе.

— А попадись они таким вот бедным людям, как я, думаешь, многие поразмыслят, выдать али нет? Вот мне бы они попались, как думаешь? Смогла ли бы я корову, скажем, купить? Себе на достойное погребение что оставить да сыну на жизнь, чтобы людям не стыдно было в глаза глядеть?

От страха Агниппа не знала, что сказать. Не заплакать! Только бы не заплакать! Что подумает эта крестьянка?

— Да… — презирая себя за то, что голос срывается, пролепетала беглянка. — На такие деньги многое можно… купить!

И Катути отпустила её.

Она положила сухонькую ладошку на плечо девушки и ласково глянула в глаза.

— Вот и думай наперёд, госпожа моя. Эх, сердце доброе да чистое, вот и меряешь всех по себе… Сама по жёрдочке ходишь, а туда же — бедную тётю спасать! — Катути невесело покачала головой. — Видела, как этот коршун глянул на тебя? Видела?.. Опасный он человек, девочка.

— Я… — начала было ошеломлённая царевна.

— А ты и не говори ничего. Времени мало. Знаешь, куда он поскакал? Так я тебе скажу. За стражей. За своими людьми. Бежать вам надо, да поскорее! И лошади вам тут не помогут.

— Но…

— Молчи, девочка, молчи! Вот что, дам я вам лодку. До самого моря на ней справно доберётесь, и никаким шпионам глаза мозолить не будете!

— А как же ты, Катути?.. — еле смогла вымолвить девушка. — Они же накажут тебя!

— За что, помилуй светлый Гор? — лукаво ухмыльнулась женщина. — За то, что я путешественникам лодку отдала в обмен на двух прекрасных коней?.. Так сделка выгодная, что ж тут подозрительного? А дурочкой я исправно умею прикидываться!

— Но они заберут их!

— Коней-то? — хмыкнула Катути. — Конечно, заберут. Не волнуйся, госпожа моя! Не о том ты думаешь, не во гнев будь тебе сказано, о пресветлая. Всё, хватит!

Она снова схватила царевну за руку и потащила к дому.

Сын Катути, всё ещё дуясь, сидел за столом и за обе щёки уплетал остатки завтрака. Мена, стараясь скрыть волнение, мерил шагами комнату из угла в угол. Завидев Агниппу, советник непроизвольно двинулся ей навстречу, но замер, завидев её встревоженное лицо.

— Что?.. — начал было он, но Катути не дала ему закончить. Она подошла к сыну и положила ладонь ему на плечо.

— Послушай, выводи-ка лодку да свези наших гостей до моря.

— Чего-о?.. — протянул сын, поднимаясь с табурета и уставившись на мать. — Ещё что придумаешь? Эка хватила, до моря!

— А ну, не дерзи матери! — упёрла руки в бока Катути. — Делай что сказано!

— А с какой радости?

Женщина вздохнула.

— Послушай, — мягче сказала она. — Клянусь богами, в конце пути эти люди дадут тебе денег на вино, и, Исида свидетельница, это вино я не отниму у тебя!

Верзила хмыкнул, пытаясь скрыть довольную улыбку.

— Ну… Раз Исидой клянёшься… Пойду отвязывать.

— Я помогу, — живо поднялся Мена, которого крестьянка не осмелилась просить.

Мужчины вышли.

Агниппа со слезами на глазах взглянула на свою спасительницу.

— Как я могу отблагодарить тебя?.. — прошептала она.

— Не ты меня, а я тебя должна благодарить, моя госпожа, — серьёзно ответила женщина. — Если бы не ты, этот негодяй угнал бы нас с сыном в рабство.

— Нет… — покачала головой Агниппа. — Ты бедная, простая женщина, ничего не знаешь о нас. Тебе рассказали про ужасный заговор. Выдай ты нас, царица озолотила бы тебя… А ты рискуешь…

— Э-э, госпожа моя, — невесело улыбнулась Катути. — Над царями боги есть, и не всё в мире на золото меряется. Нешто я не понимаю, что все эти россказни о заговоре — выдумки от начала до конца? Невинное дитя и старик, который души в нём не чает! И заговорщики?.. Ох, вразуми твоих брата с сестрой светлый Гор… Нельзя так наветам верить! А я не могла поступить иначе, моя госпожа. Не могла — и всё тут. Пойдём.

— Погоди! — Агниппа со слезами благодарности смотрела на Катути. — Погоди… Я тоже могу награждать по-царски. Вот… — Девушка раскрыла сумку, и глаза Катути невольно расширились при виде драгоценностей, лежавших там. — Возьми! — Царевна протягивала своей спасительнице золотой браслет тонкой чеканки, украшенный редкими, прозрачными фиолетовыми аметистами. — За одни камни дадут сикль[2] золота.

— Царевна! — ахнула Катути.

Агниппа замотала головой.

— Твоя доброта стоит много больше! Прими это не как царский дар благосклонности, а как человеческий долг благодарности!

— Не могу, — покачала головой крестьянка. — Если меня будут обыскивать и, не дайте боги, найдут эту безделушку… Мне не поздоровится.

— А ты зарой его! Не в доме, а во дворе, Катути. А потом…

— А потом как я объясню, откуда у простой крестьянки взялось богатство? — снова улыбнулась женщина. — Нет, вам он нужнее. Оставь себе. И поспешим, поспешим, во имя богов!

Агниппа опустила голову и смахнула с глаз непрошеную слезинку.