От заката до рассвета

— Не смотри на него, мальчик, — под крики и ругань проговорил красавчик, обращаясь к Игришу, который едва не превратился в соляной столб от страха. — Его здесь больше нет. Смотри только на меня.

Игриш вынужден был подчиниться. Его уже било крупной дрожью — он вжал голову в плечи и изо всех сил старался не зарыдать в голос и не обоссаться. Красавчик поднялся и подошел к мальчику.

— Ну! — прикрикнул старик на лысого с друзьями. Все это время он стоял в углу и пытался налить себе вина. — Долго вы там еще возиться собираетесь? Уносите это говно нахер из шатра!

— Я с ним покумекаю, — кивнул лысый. Он дрожал от предвкушения грядущей расправы. — И выясню, кто заплатил этому “леснику” за вашу голову, князь. Зуб даю, что это проделки негодяя Жирки.

— Хорошо, только не возись, — отмахнулся тот. — Кол ждать не будет.

Лысый кивнул, поклонился и схватил Богдана за щиколотку. Игриш успел выхватить из-за спин уходящих лишь нечто красное, с дрожащим окровавленным ртом.

— Видишь как бывает, — очаровательно улыбнулся молодой князь, когда вместе со стариком в шатре их осталось только трое. — Только не говори, мол, не знал, что твой дружок готовил покушение?

Игриш до хруста сжал зубы и замотал головой.

— Как всегда… Ну-ка, а, может быть, ты знаешь откуда у вас лошадь моего старого друга? Только не врать. За ложь я наказываю.

Игриш открыл рот, но далеко не сразу смог выдавить из себя хоть что-то.

— Ее нам дал один человек, — наконец вымолвил он. — Одноглазый, сутулый, в черном плаще и с огромным мечом.

— Дай угадаю, — склонил голову молодой князь, его зеленые глаза как-то странно блеснули. — Откликается на прозвище Каурай?

— Ага.

— Ха, как же тесен мир, — ухмыльнулся старик, наливая себе еще вина.

— И? — князь выжидающе смотрел Игришу прямо в глаза. — И где он сейчас?

— Не знаю… — еле слышно произнес мальчуган и весь внутренне сжался, ожидая, что сейчас старик подойдет и прихлопнет его своей латной перчаткой. Но тот только стоял и потягивал из кубка.

— Это плохо, что не знаешь, — в свою очередь помрачнел молодой князь. — Очень плохо. Где ты видел его в последний раз?

— В роще, рядом с Хлебнами, — проговорил Игриш. — На нас напали… И он сказал нам уезжать, а сам остался прикрывать нас. Возможно… — он сглотнул, прежде чем закончить. — Возможно, его убили.

На эту его реплику старикан громко хмыкнул и поставил кубок на стол.

— Хотелось бы верить, — сказал князь и посмотрел на себя в зеркало, но в том отразились только смутные тени. — Однако я слишком хорошо знаю этого человека…

— Не убивайте Богдана, пожалуйста, — промычал Игриш, от своей смелости его бросало то в жар, то в холод. — Я сказал вам все, что знаю… Богдан совершил ошибку… Он виноват, но он…

— Именно, и он заплатит с лихвой за свою “ошибку”, — отмахнулся тот, словно от назойливой мухи. — К тому же, судьба дезертира не стоит даже ломаного пятака.

— Богдан не дезертир. Он солдат. Он отважно сражался при Мышарах!

— Каждый дезертир мнит себя отважным воителем, — улыбнулся старик. — А на деле, он больше заботится о собственной шкуре, чем о судьбе княжества. Или о судьбе своей бл…и, под юбку к которой он несется как ветер. Видел я «грозное» воинство Пхеи при Мышарах, — хмыкнул он. — И часа не прошло, как они побросали оружие и дали стрекача. Ничего другого от выкормышей Жирки я не ожидал.

— Нет, Богдан не такой…

— Хочешь на него поглядеть? — молодой князь сжал его плечо. — Увидеть то, что он представляет собой на самом деле?

Игриш не мог взять в толк, что он имеет в виду, но быстро кивнул. Это единственное, что ему оставалось сделать. Еще не хватало, чтобы этот парень разозлился.

— Пойдем, — приглашающим жестом князь повел Игриша вон из шатра. — Они наверняка уже начали. Не будем заставлять наших друзей ждать своей очереди.

Полог снова поднялся над головой мальчика, и они рука об руку с князем вышли на воздух. К этому времени тьма уже полностью затопила лагерь, небо все еще было затянуто мороком туч, сквозь которые призраком проступала полная луна.

Пока они шагали по лагерю, Игриш старался смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. Солдаты при виде молодого князя замирали в почтительном поклоне. «Ваша милость… ваша милость… ваша милость», — складывались их губы, а глаза скромно опускались к земле. Князь рассеянно кивал, но не сбавлял шага.

Словно спешил на представление и очень боялся задержаться хоть на мгновение.