Далекие странники

Каким бы сложным ни был их путь, Чжан Чэнлин не жаловался, слушался каждого слова и вёл себя довольно дисциплинированно. Из недостатков — он настойчиво продолжал обращаться к Чжоу Цзышу «шифу», сколько бы тот его ни поправлял. В конце концов Чжоу Цзышу сдался — пусть зовёт, как хочет. В Тайху он собирался навсегда распрощаться с мальчишкой и продолжить своё путешествие.

Чжоу Цзышу уже всё спланировал: повидав знаменитые горы и озёра, он повернет на юг, в Наньцзян, к старому другу. Чжоу Цзышу не мог отправиться к Жёлтому источнику,[49] не попрощавшись с этим другом и не выпив с ним вина напоследок.

Чжан Чэнлин беспокойно заворочался на кровати, его лоб покрылся испариной. Такое происходило каждую ночь. При свете дня мальчик сохранял внешнее спокойствие, мысленно строя бесконечные планы отмщения. Однако воспоминания о расправе в родном доме приняли облик кошмаров, которые терзали Чжан Чэнлина во сне.

Чжоу Цзышу вздохнул и протянул руку, чтобы разбудить мальчика. Чжан Чэнлин вскрикнул и подскочил с кровати, уставившись перед собой пустым взглядом. Только через некоторое время он осознал, где находится, и едва слышно прошептал:

— Чжоу-шушу…[50] Я не специально.

Чжан Чэнлин был ещё очень юн и неопытен, его покрасневшие глаза смотрели совершенно бесхитростно. Этот наивный взгляд был хорошо знаком Чжоу Цзышу. Он напомнил ему о человеке из глубоко сокрытых воспоминаний.

О том, чьим единственным желанием было… Странствовать по цзянху вместе с ним.

Чжоу Цзышу застыл в оцепенении.

— Чжоу-шушу, я не хотел вас будить, — осторожно сказал Чжан Чэнлин, — мне просто приснился мой отец… — его бледные губы задрожали. — Я могу… больше не спать, если мешаю.

Чжоу Цзышу похлопал мальчишку по плечу и произнёс мягче обычного:

— Не волнуйся, спи. Я буду рядом и разбужу, если тебе снова приснится кошмар.

В ответ Чжан Чэнлин что-то согласно пробубнил и спрятался под одеялом, неосознанно продолжая держаться за рукав Чжоу Цзышу.

Мужчина многозначительно взглянул на его руку, и Чжан Чэнлин, смущённо улыбнувшись, разжал пальцы.

В этот миг неподалёку зазвенели струны лютни. Чжан Чэнлин почувствовал, как этот звук, словно молния, щёлкнул прямо возле ушей. Его внутренности[51] содрогнулись, а следом накатила острая режущая боль. Чжан Чэнлин громко застонал, в отчаянии схватившись за живот.

Примечание к части

∾ «Когда он допоздна зачитывался в библиотеке, в лампах не иссякало масло» — дословно: «Красавица зажигает благовония в красных рукавах» (添香红袖). Отсылка к тому, что во время учёбы или чтения господам помогали хорошенькие служанки.

∾ Шушу — (叔叔), дядя.

∾ «…у настоящего мужчины под коленями золото» — значение фразы: мужчина не должен легко преклонять колени.

∾ «Вспышка озарения осветила его лицо» — оригинальная фраза: «удача делает нас мудрее».

∾ «В соответствии с небесным законом и земными принципами, преклонять колени перед императором, родителями и учителем — разумеющееся положение вещей для каждого человека» — почитание старших — важнейший принцип конфунцианства, основанного на незыблемости общественных порядков, «установленных небом».

∾ Шифу (师父) — наставник, учитель, досл. «учитель-отец».

∾ Жёлтый источник — Хуанцюань (黃泉), загробный мир, преисподняя в китайской мифологии.

∾ Пять плотных и шесть полых органов (五脏六腑) — общее название внутренних органов человека в традиционной китайской медицине.

Том 1. Глава 8. Лунное сияние

Лютня звенела невероятно тонко. Странная тоскливая мелодия опутывала коварным хитросплетением паутины звуков.

Уловив злотворную музыку, Гу Сян тоже почувствовала, как внутренности беспомощно сжимаются от боли. Но она быстро оценила ситуацию и заставила себя успокоиться.

Недавно проснувшийся Вэнь Кэсин уже поднялся с кровати и молчаливо стоял у окна, приоткрыв одну створку. Лунное сияние серебряным покрывалом ложилось на лицо мужчины, бездонные глаза вглядывались во мрак. Тень от его неподвижной фигуры тянулась за спиной длинным шлейфом.

На первый взгляд Вэнь Кэсин выглядел как бесстрастное каменное изваяние. Но, присмотревшись, можно было заметить в уголках его губ потаённую усмешку. В неясном лунном свете она дополняла исходящую от Вэнь Кэсина потустороннюю ауру, усиливая его сходство с безжалостным злым духом.

Почуяв неладное, Гу Сян сразу прикрыла уши, чтобы заглушить доносящийся снаружи мотив, и поскорее села в позу лотоса. Через несколько минут очищающей медитации она наконец-то избавилась от подкатившей к горлу дурноты.

Тонкие пальцы Вэнь Кэсина коснулись оконных решёток, и он тихонько рассмеялся.

— Неужели дело дошло до Цинь Суна Зачаровывающего?[52] Его услуги стоят целое состояние… Поневоле задумаешься, чья жизнь ценится так дорого?

Вдруг что-то просвистело в воздухе и ударилось в преграду со звуком, похожим на стук туго натянутых струн о деку инструмента. Или на полёт мелких камушков, которые чья-то рука метала в тёмную ночную бездну? Почти бесшумные броски удивительным образом разбили морок непрерывной мелодии. Так падение камня создаёт на водной глади едва заметную рябь, которая расходится кругами, достигая невидимых глазу пределов.

Где-то в густой черноте песня лютни захлебнулась и стихла.

Вэнь Кэсин прислонился к раме и закрыл глаза, прислушиваясь к происходящему. На его губах заиграла одобрительная улыбка.

Вскоре лютня зазвучала вновь. На этот раз её мелодия накатилась сокрушительным потоком, несущим в своих волнах свирепых чудовищ. Музыкант начал смертельную атаку, и почти одновременно в соседней комнате пронзительно взвыл другой инструмент. Внимательный слушатель при желании опознал бы флейту. Но при обычной игре флейта не издавала оглушающих визгов, схожих с предсмертными воплями какой-то твари, разрываемой на мелкие части.

Несмотря на отвратительный тембр, ответ был идеально рассчитан. Звуки жуткой флейты и колдовской лютни сплелись в ожесточённой борьбе. Пара мгновений — и струны лютни лопнули. От внезапной тишины заложило уши.

Вэнь Кэсин, продолжая стоять у окна, покачал головой:

— Древняя мудрость правдива — «мечнику суждено умереть от меча».

Гу Сян облегчённо выдохнула, утирая холодный пот со лба.

— Скажите, господин, этот Цинь… Цинь как-его-там мёртв?

— Если и жив, теперь он бесполезный калека с разорванными меридианами. Смерть для него была бы лучшим исходом, — негромко ответил Вэнь Кэсин.

Он распахнул окно настежь и продолжил ещё тише, словно не желая кого-то побеспокоить шумом:

— А-Сян, жизнь такая интересная штука, что в ней всё без исключения имеет цену. Использовать мелодию для убийства, безусловно, забавно. Но так недолго стать жертвой собственной уловки.

— Жертвой собственной уловки? — Гу Сян чуть подалась вперёд, отчаянно стараясь понять.

— Наткнуться на того, кто лучше владеет твоим оружием, — терпеливо объяснил Вэнь Кэсин.

Гу Сян кивнула, обдумывая предупреждение, а затем задала новый вопрос:

— Чего ради лезть к тому, кто сильнее, когда проще надавать тому, кто слабее?

Лунное сияние окутало Вэнь Кэсина сверкающей дымкой, когда он повернулся к девушке. Контур его фигуры казался выточенным из серебра, но выражение лица нельзя было разобрать. Спустя некоторое время он ответил:

— Можно вообще никого не трогать и быть хорошим человеком. Как я.

После этих слов «хороший человек» Вэнь вышел через окно, оставив потерявшую дар речи Гу Сян таращиться ему вслед.

Определенно, Чжоу Цзышу не демонстрировал этой ночью вершины музыкального мастерства. Пару дней назад он сделал флейту от скуки, грубо вырезав её ножом из придорожного бамбука. Флейта не получилась — в нотах отсутствовала гармония, да и звучание оставляло желать лучшего, превращая любую мелодию в карканье вороны, подражающей соловью.[53] Чжоу Цзышу отложил своё творение подальше и почти забыл о нем. Кто же знал, что придётся участвовать в концерте!

От первой же громкой ноты самодельная флейта треснула по всей длине. К счастью, метание камней раззадорило наёмного убийцу и спровоцировало его на смертельную атаку. Поэтому для победы над Цинь Суном хватило одного звука — Чжоу Цзышу вернул противнику его же удар. При любом другом раскладе простецкой флейте было бы не угнаться за виртуозным звучанием лютни.

Цинь Сун и без того наделал бед — Чжан Чэнлин так взмок, словно его в воду макнули. Чжоу Цзышу велел своему юному спутнику заткнуть уши, но кунг-фу мальчишки оставляло желать лучшего, и без внутренних травм не обошлось. Желудок Чжан Чэнлина вывернуло наизнанку, мальчик побелел как полотно и покрылся испариной.

Чжоу Цзышу забеспокоился, что парнишка не справится с внутренними повреждениями без посторонней помощи. Пренебрегая собственным восстановлением сил, он положил ладони на спину Чжан Чэнлину и с нажимом произнёс:

— Сосредоточься.

Направляя течение ци, он помог мальчику стабилизировать внутренние потоки энергии и отстранился, лишь когда лицо Чжан Чэнлина порозовело. Сам Чжоу Цзышу к тому моменту покрылся пóтом с головы до пят.

К счастью, до Тайху оставалось недалеко. Чжоу Цзышу с прискорбием признал, что в противном случае он мог нарушить данное обещание и отказаться от сопровождения молодого господина Чжана. Чжоу Цзышу почти не накопил за жизнь добрых деяний, и потерпеть неудачу при первой же попытке стало бы очень дурным знаком.

В цзянху не существовало человека, информированного лучше, чем бывший глава Тяньчуана. Поэтому Чжоу Цзышу узнал своего противника, едва заслышав лютню. Легендарный Цинь Сун Зачаровывающий был евнухом, предпочитавшим обряжаться в женские одежды. Яркие цветные наряды, подобно пёстрой раскраске опасных животных, предупреждали о его подлой натуре. Благодаря способности убивать людей, не оставляя следов, он стал известным наёмным убийцей. Жизненный принцип Цинь Суна отличался предельной простотой: кто больше платит, тому он и служит.

Поскольку тишина затянулась, коварный враг был либо мёртв, либо на последнем издыхании. Если бы Чжоу Цзышу обладал своей прежней силой, он не обеспокоился бы этим вопросом. Но раз сил стало вполовину меньше, то и уверенность сократилась вдвое. Чжоу Цзышу не мог позволить Цинь Суну выжить, потому и применил неожиданную, быструю и смертельную контратаку.

В этот напряженный момент снаружи, прямо под их окном, раздались аплодисменты.

— «Нынче ночью меж мелодий и печальных, и тоскливых,Слыша «Сломанные ивы»,Кто же может не заметить, что о родине в печалиДумы на сердце упали?!»...[54] Сегодня, под ярким светом луны и звёзд, флейта Чжоу-сюна восхитительно дополнила пение лютни. Подобная элегантность исполнения доступна лишь истинному красавцу!

Чжоу Цзышу почти позавидовал чужому таланту нести чушь. Ещё он с неприятным удивлением отметил, что снова прозевал приближение Вэнь Кэсина. С кем-то настолько неуловимым Чжоу Цзышу было бы трудно справиться даже на пике своих возможностей. Подобным мастерством в цзянху обладали всего три с половиной человека, включая и его скромную долю. Перейти кому-то из них дорогу было бы величайшей ошибкой.