Аномалии

― Я не понимаю, мама. ― Каликсу казалось, что это было прощание. Одной постоянной в его жизни была мама. Почему она разговаривала с ним так странно? О чем она говорила?

Аня подошла к подоконнику ее огромной квартиры на первом этаже. Она остановилась перед белым цветком, стоящим в воде в хрустальной вазе. Он пышно цвел.

― Помни, что я тебе рассказывала про цветок Лотоса, сын.

Каликс закатил глаза. Сколько он себя помнил, его мама всегда рассказывала ему о растениях. Он знал, как использовать их, чтобы вылечить, убить.

― Конечно. Nelumbo nucifera или Лотос может жить более тысячи лет и обладает редкой способностью оживать после застоя.

― Да. ― Аня лезет в карман своего черного платья-туники и достает маленький мешочек, обвязанный веревкой. Она надевает его на шею сыну. ― Семя Лотоса. Чтобы ты всегда помнил, что даже после самой кромешной тьмы может наступить самый красивый свет. Величайший дар Лотоса ― это великолепно цвести, даже если он вырос из грязи. ― Она положила руки на плечи Каликса и посмотрела в его голубые глаза. ― Теперь начинается твой путь, сын. И как с цветком Лотоса, иногда может казаться, что повсюду грязь и мрак… но знай, что ты можешь все преодолеть. Не позволяй своим глазам одурачить тебя. Ибо иногда с самого дна может подняться что-то поистине великолепное. Иногда только ослепнув, ты начинаешь видеть по-настоящему.

Как будто по заказу, из спальни вошла служанка, неся два собранных вещмешка, которые она поставила у входной двери.

Аня обняла в последний раз сына и отошла.

― Теперь ты живешь с отцом. У тебя есть мир, которым ты должен управлять, и была договорённость, что Собек покажет тебе, как это делать.

― Но я не хочу, мама, ― настаивал Каликс.

― Мне все равно, что ты хочешь, ― сказала Аня так, чтобы в ее голосе прозвучала резкость, которой на самом деле не было. ― Убирайся. Пришло время тебе перестать быть таким мягкотелым. Тебе почти восемнадцать. Настал час стать мужчиной.

Каликс не понимал жестокости своей матери. Ее слова были больнее пощечины. Он попытался посмотреть ей в глаза в поисках отблесков доброты, но там ее не было. Наконец он взял свои мешки, медля около двери.

― Прощай, мама.

Аня отвернулась, не доверяя себе настолько, чтобы даже ответить. Она не хотела, чтобы ее сын увидел, как слезы полились по ее щекам. У нее был договор с Собеком, и он пришел забрать свой долг. Вся ее усердная работа по воспитанию сына в любви и сочувствии теперь была в руках Собека. Она лишь надеялась, что привила достаточно хороших черт Каликсу, что он сможет выстоять перед злодействами отца.

Когда Аня услышала, как захлопнулась дверь за Каликсом, он вернулась к подоконнику и взяла красивую вазу с цветком Лотоса.

И разбила ее об пол.

ГЛАВА 7

Я взволнованна

Весь лагерь собрался для встречи с Собеком Васелом. Большинство из нас никогда не видели мирового лидера вживую, поэтому мы выстроились перед вертолетной площадкой в ожидании его прибытия. Многие проснулись еще на рассвете, чтобы забить место поближе к посадочной полосе и увидеть лидера первыми. Аномалии стоят последними. Это не значит, что мне не интересно — мне очень интересно. Я просто не хочу жертвовать драгоценным сном для того, чтобы просто стоять и ждать. Это как-то глупо. К тому же сегодня будет определена моя судьба, и я не хочу, чтобы у меня появилось несколько дополнительных часов для беспокойств.

Я вижу, как над горами летит геликоптер. Все вытягивают шеи, наблюдая, как гладкая черная металлическая машина опускается на первозданные солончаки. Контраст между природой и технологией ужасает, пока геликоптер спускается. На мгновение яркий солнечный свет отражается от поверхности солончака и геликоптера, заставляя всех закрыть глаза. Кажется, как будто машина вторглась на чужую территорию. Как будто. Я чувствую, как Кай берет меня за руку, и я не отдергиваю ее. Я благодарно улыбаюсь Каю, успокаиваясь от его прикосновения, пока шумящие лопасти громко отдаются эхом. Держимся за руки, как все пары, и сливаемся с толпой.

Открываются двери геликоптера. Как и все, я взволнованна встречей с Собеком Васелом. Он традиционно посещает каждую смену Лагеря Монарха и выступает с речью в последний день. Когда геликоптер останавливается, я могу разглядеть высокую фигуру Собека. Он быстро выходит, сопровождаемый двумя Заступниками. Из второго геликоптера выходят еще четыре Заступника, и они становятся по периметру вокруг мирового лидера. Все они — крепкие мужчины и женщины, одетые в черное и с суровыми выражениями на лицах. Несмотря на то, что вокруг Собека Васела большое количество охраны, он все же выделяется из группы. Он на голову выше своих телохранителей и не стесняется улыбаться. Пока он кивает головой, здороваясь с каждым, я быстро понимаю, что его улыбка — это ложь.

Собек Васел стоит в сорока футах от меня. Мой мировой лидер — великий и могущественный человек. По крайней мере, я всегда в это верила, потому что так написано в книгах по истории. Мои учителя говорили это. Медиа всегда это поддерживала. Мой папа подтверждал это. Сейчас же, смотря прямо на него, я понимаю, что что-то немного не так. Конечно, он сдержан, привлекателен и безусловно излучает силу, но в нем нет эмоций. Несмотря на его огромную ослепительную улыбку — его глаза пусты.

Я внимательно наблюдаю, как он идет от геликоптера в кинозал, откровенно игнорируя подростков, которые собрались, чтобы увидеть его. Он самая большая знаменитость во вселенной, и дети с раннего утра ждали возможности просто посмотреть на него вблизи. Я вижу, как худая застенчивая брюнетка, которую я немного знаю по своей общине, выходит вперед и пытается приблизиться к нему. Громилы Собека резко отрезают ей путь, и она падает. Собек Васел даже не оборачивается. Предписанный партнер девочки помогает ей встать, но ни один из них не выглядит расстроенным из-за того, что сейчас произошло. Кажется, что они не замечают его поведения. Но я замечаю.

Я замечаю многое в последнее время, особенно, поведение моих инструкторов. Я никогда не сталкивалась с Заступниками до Лагеря Монарха. Те, что живут в Океанской Общине, в основном, проводят время на Опреснительном Заводе и держатся подальше от нас. Я всегда думала, что это из-за их статуса, но, возможно, здесь другая причина. У меня было достаточно времени понаблюдать за наставниками близко, и все трое, даже Инелия, ведут себя по-другому, не как все. В них есть индивидуальность. Так же я никогда не видела их предписанных партнеров. У всех остальных наставников в лагере есть пары, но не у этой троицы. Они функционируют самостоятельно и без помощи других понимают себя.

Что, если соединение с предписанным партнером вызывает потерю своей собственной индивидуальности?

С тех пор, как все в лагере были распределены по парам, у них появилась коллективная покорность. Я думаю, что это хорошо, что они всегда рады быть друг с другом, но их миролюбие притупило их спонтанность и любопытство. В первый лагерный день, всего три недели назад, всех переполняло предвкушение: куча незнакомцев и отдельных личностей. Но прошел почти месяц — и царит уже совсем другая атмосфера. Все стали безэмоциональными. Обособленными. Эгоистичными.

― Собек не такой, как я себе представлял, ― шепчет мне Кай, пока мы входим в переполненный зал и садимся на места в последнем ряду.

― Я знаю. Он… ― Я не могу подобрать нужное слово. Говорить плохо о нашем мировом лидере приравнивается к предательству, кроме того, все мои инстинкты заставляют хотеть убежать как можно дальше от лагеря. Откуда это взялось? Я хочу уйти, однако, мне некуда идти. Мы окружены: с одной стороны горами и с трех остальных сторон акрами и акрами солончаков. Теоретически это невозможно, если только я не опытный альпинист или могу прожить месяц без еды и воды. Я делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь взять контроль над своей внезапной панической атакой. Из-за чего я так напугана? Я отгоняю дурные мысли и улыбаюсь Каю, опасаясь, что нас кто-нибудь нас услышит. ― Он, уж точно, сюрприз.

Я концентрируюсь на мировом лидере и задаюсь вопросом, что он собирается сказать. Собек стоит за трибуной в ожидании, пока все замолчат. Когда в помещении, наконец, воцаряется тишина, он начинает свою речь:

― Бабочки начинают свою жизнь в качестве гусениц, ― Собек Васел улыбается, обнажая зубы. ― А гусеницы… уродливы.

Он останавливается в ожидании смеха, и аудитория легко подчиняется. Васел довольно обаятельный. Его обезоруживающая натура позволяет легко завоевать толпу, которая одурманена его небрежными манерами и сладкозвучным голосом.

― Гусеницы символизируют неразвитый потенциал. Такой потенциал, который я вижу в каждом из вас. — Он подмигивает первому ряду, где сидит Анника, и я вижу, как она краснеет.

Я скучаю по Аннике. Я скучаю по своей лучшей подруге. Мы не общались с той самой ночи кино, и не могу сказать, что я не прикладывала усилий. При любом шансе я пыталась улизнуть в ее хижину, но ее больше интересуют отношения с Данте, чем общением со мной. Она изменилась. Очень сильно. И Рейн тоже. Мои лучшие подруги выглядят так же, как раньше и имеют те же черты характера и причуды, но они стали зацикленными на себе и на своем будущем супруге. Данте и Эдвард для них целый мир, а я — помеха, аутсайдер, которого они из вежливости терпят.

― Метаморфозы. Вся жизнь состоит из метаморфоз, ― продолжает Собек, искусно разговаривая со всей толпой — как с подростками, так и с наставниками, обязательно устанавливая зрительный контакт с каждым. ― И жизнь по-настоящему начинается, как только вы трансформировались из незрелой формы в полностью осознанного взрослого. Из кокона они перерождаются в красивых бабочек. Граждане, теперь — вы бабочки. Ваши родители посещали Лагерь Монарха и были запечатлены, чтобы создать вас, моих красивых бабочек. И однажды вы так же создадите своих прекрасных бабочек.

Подождите-ка. Он что, только что назвал нас красивыми бабочками? Серьезно? Я смотрю на Кая и вижу, как он закатил глаза. Он также озадачен, как и я. И это наш мировой лидер? Это звучит безумно. Красивые бабочки? Мы не маленькие дети, а он разговаривает с нами, как с идиотами. Однако, всем, кажется, нравятся его слова: и детям, и наставникам. Мне кажется, что все находятся в каком-то изумлении, по-идиотски качая головой в подтверждение слов лидера.

― Сегодня вам сделают татуировки в виде бабочек. Я знаю, насколько волнующим является этот момент для вас. День, которого вы ждали всю свою жизнь. Вместе с этой татуировкой наступает ваше официальное вступление в ГУ — общество свободное от опасности и страха. Безопасное от войны и надежное в нашем стремлении к миру. Один мир. Единственное государство, управляемое Глобальным Управлением. Развитое и регулируемое мной.

Собек сжимает руки над головой, приветствуя себя самого. Я чувствую исходящую от него жажду власти. Что с ним не так и почему никто этого не замечает? Неужели у них настолько промыты мозги, что они не замечают его диктаторские замашки? Они просто овцы, следующие за стадом.