Аномалии

― Что, если мы не хотим вступать в Глобальное Управление? ― спрашивает единственный голос. Весь лагерь оборачивается и смотрит на Бертона. Он стоит всего в нескольких креслах от меня и обращается к мировому лидеру. Бертон не бунтует намеренно, а просто искренне интересуется.

― Как твое имя, сын? ― спрашивает Собек, продолжая улыбаться.

― Бертон Скора, сэр. ― Он добавляет «сэр» в конце, будто забыв.

― Что ж, Бертон Скора, всегда есть выбор. ― Собек обменивается взглядами с Клаудией Дюрант, и она едва заметно кивает. ― Почему бы нам не поговорить об этом позже? ― Собек направляет свое внимание на плененную аудиторию и продолжает свою пропаганду: ― По всему миру, в Азии и Австралии, дети также находятся в Лагере Монарха. Им также набивается татуировка, и они становятся официальными гражданами нашего нового мира. Интернациональные братья и сестры присоединяются к нам в нашем глобальном стремлении к миру. Я приветствую вас, новые граждане, так же, как я приветствовал ваших родителей и как буду приветствовать ваших детей.

Он кланяется и все подскакивают на ноги. Кай, Бертон и я последние, кто встает, и то, я делаю это только после того, как Инелия больно щипает меня за шею. Блу и Дженезис поднимаются без подталкивания. Кажется, они верят в систему.

Так почему я не могу?

После обращения к лагерю, Собек встречается с пятью оставшимися Аномалиями по отдельности. Видимо, так принято. Вся наша судьба решается за десятиминутное собеседование. Теперь я понимаю выражение про произвести хорошее первое впечатление. Нас подготавливают к встрече: Макс готовит Кая и Дженезиса, Клаудия Дюрант Бертона и Блу, а Инелия меня.

Инелия и я прогуливаемся вокруг озера. Она кладет руку мне на плечо, и ее прикосновение бьет током.

― Пора покончить со своим эго, Кива, ― тихо говорит Инелия, хотя вокруг никого нет.

― Что вы хотите сказать?

― Если ты сотрешь свое «я», то не останется тебя, а только безграничные возможности.

― Подождите, почему вы говорите загадками? ― спрашиваю я. ― Эта самая важная встреча в моей жизни. Вы должны помогать мне.

― Я помогаю, Кива. Перестань спрашивать и начни слушать. Когда ты встретишься с Собеком, ты должна начать думать не только о себе. Не только о своих желаниях и нуждах. У тебя здесь есть такая возможность, которая дается лишь нескольким. Особенно, единицам дочерей Океана. Наконец настал тот час, когда ты должна слушать свое сердце.

― Но откуда вы знаете? ― выпаливаю я, но Инелия лишь улыбается и идет дальше. Я никогда никому не говорила о своих способностях, даже Рейн и Аннике. И точно не отцу. Это что-то вроде экстрасенсорных способностей: я заранее знаю, что должно произойти, и это происходит. Это не случается со мной постоянно, но в последнее время все чаще и чаще, особенно, после моего приезда в лагерь. Большую часть своей жизни я старалась заглушить эти способности и быть как все, что часто забывала про них. Но Инелия знает. Откуда-то, но знает.

Один из телохранителей Собека появляется вдалеке и подзывает к себе. Моя очередь увидеться с мировым лидером. Неожиданно Инелия говорит со мной с таким волнением в голосе, которое я никогда не слышала:

― Мы рассчитываем на тебя, Кива. Все мы. Ты даже не представляешь, насколько ты особенная, но все было ради этого момента. Это твой финальный тест — ты должна слушать свое сердце. Доверяй себе.

Она сопровождает меня до Клаудии Дюрант, которая ждет около столовой. Директор лагеря мне улыбается и открывает дверь. Думаю, что я ей не нравлюсь, но я ничего не могу с этим поделать. Полагаю, что одно из того, что я точно выучила в Лагере Монарха: совершенно не важно, если ты кому-то не нравишься. Бертон и Кай вообще не переживают по этому поводу. Они такие, какие есть. А остальные волнуются только о том, чтобы нравиться своим предписанным партнерам. И больше никому. Я так отчаянно пыталась нравиться всем. Не выделяться. Сейчас же это все кажется таким бессмысленным.

Я следую за Клаудией Дюрант в пещероподобную комнату, где за дальним столом сидят Кай и Собек Васел. Кай выглядит совершенно спокойным. И я клянусь, они оба смеются. Я чувствую, что задержала дыхание. Удивительно, но больше всего я беспокоюсь не о себе, а о Кае. Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Ходят слухи, ужасные слухи: если Аномалию не получается вернуть в общество, то ее утилизируют, то есть убивают. Я не хочу, чтобы Кай умер. Чувствую комок в горле. Кай ― единственный человек, на которого я могу положиться здесь. Кай и Инелия. Я вздрагиваю, вспоминая наш с ней разговор. Ее предупреждение не выходит у меня из головы. Последний человек, который сказал мне слушать свое сердце был… нет, тут не может быть связи. Я закрываю глаза и пытаюсь избавиться от воспоминаний о моей маленькой сестре и том ужасном утре.

Я жду в углу большой комнаты и наблюдаю, как Кай и Собек пожимают руки. Анника была права — Кай симпатичный. Высокий и уверенный в себе. А когда он улыбается, в глазах проскальзывает озорство. Я чувствую себя счастливой от того, что он мой друг. Как будто читая мои мысли, Кай смотрит на меня и подмигивает перед тем, как уйти. Мои щеки вспыхивают. Почему я покраснела? У меня нет чувств к Каю. Он просто друг. Так почему я покраснела? У меня нет времени, чтобы разобраться с новыми чувствами. Подходит Клаудия Дюрант и ведет меня к столу мирового лидера.

― Присаживайся, Кива. ― Собек указывает на стул напротив него.

За соседним столом шесть телохранителей Собека играют в голографические карты. Они яростно стучат по воздуху, пока голограммы карт раскладываются на столе в комбинации, и затем Заступники ударяют по прозрачным картам, заявляя о своей победе. Я немного напугана всей этой ситуацией и просто стою, как дурочка. Он снова жестом указывает мне сесть.

― Кофе? ― Он кивает Клаудии Дюрант, которая все еще стоит по стойке смирно. Она приносит мне чашку, от которой идет горячий пар, и уходит. ― Три ложки сахара, правильно? ― спрашивает он, добавляя в мою чашку сахар.

― Откуда вы знаете?

― Я мировой лидер, я знаю все. ― Он смотрит серьезно и затем выдавливает улыбку. ― Твои инструктора рассказали мне. Я сам немного завишу от сахара. Расскажи о себе.

Я пью свой кофе, растягивая время, — этой тактике научил меня отец. Я не хочу говорить о себе. Смысл этого разговора в том, чтобы обменяться любезностями или определить мое будущее? Я чувствую себя очень напряженной, даже резкий скачок кофеина и сахара в крови не помогают.

― Особо и нечего рассказывать. Я из Океанцев, о чем вы, собственно, знаете. Обожаю плавать, что довольно очевидно. Живу с отцом. Мы… мы счастливы. — Я пристально смотрю в глаза мировому лидеру, немного зачарованная ими. Кажется, что они раскосые. Глаза Собека полностью гипнотизируют меня, и, утонув в них раз, сложно выбраться назад.

― Ты ― Аномалия. Ты действительно счастлива? ― спрашивает он, всматриваясь в мое лицо.

― Вы ― мировой лидер. Вы действительно счастливы? ― выпаливаю, не думая. Я не хотела быть нахальной или язвительной, так просто вышло ― отличная реакция на стрессовую ситуацию.

Собек смеется громким баритоном.

― В самом деле. Но я знаю свое место в этом мире. Вопрос в том, знаешь ли ты свое?

Я долго медлю перед тем, как ответить. Я делаю еще один глоток теплого сладкого кофе. Хочу сказать так много. Я хочу признаться, что не доверяю ему. Хочу спросить, зачем людям Третьи и почему они жужжат. Почему мои друзья изменились после запечатления. Я хочу прокричать, что помню мальчика, который должен был стать моим предписанным партнером. Мальчика с ясными голубыми глазами. И, если бы я смогла найти его, то мы запечатлились бы ― и я стала бы нормальной. Хочу заорать на весь лагерь, что нет моей вины в том, что я Аномалия; и что я смогла бы быть хорошим, продуктивным гражданином. Но мое сердце подсказывает мне сказать что-то другое. И второй раз в жизни я слушаю свои инстинкты.

― Сэр, я верю, что стала Аномалией случайно, ― говорю уверенно, молясь про себя, что Кай сказал что-то похожее. ― Я не знаю, что случилось с моим предписанным партнером и, честно говоря, мне все равно. Я верю, что способна на гораздо большее, чем просто работать в Океанской Общине. Уверена, что смогу стать выдающимся членом Глобального Управления, если вы дадите мне такую возможность.

― Какую именно возможность? ― спрашивает немного удивленный Собек.

― Я сильнее многих моих знакомых и… ― я колеблюсь совсем чуть-чуть, — думаю, буду ценным сотрудником Глобального Управления в качестве Заступника.

― Так ты думаешь, что ты — неогранённый Заступник? ― спрашивает Собек.

― Да. Люди доверяют мне. Люди любят меня. Я могу быть вашими глазами и ушами в своей Общине и гарантировать избавление от любого сопротивления.

― Там есть сопротивление? ― Собек наклоняется. Очевидно, что это тест.

― Есть. Никто об этом не говорит, но все знают, что есть. Люди, недовольные единственным укладом в мире. Хотя почему люди не счастливы в мире без войны, мне никогда не понять.

Глаза Собека заблестели. Это именно то, что он хочет слышать. Он лучезарно улыбается.

― Я искал такого человека, как ты, Кива, очень долго.

― Спасибо, сэр. — Я фальшиво улыбаюсь, пытаясь скрыть, что внутри вся трепещу. ― Я верю в мир.

Затем я складываю руку в кулак, поднимаю его вверх над головой, формируя знак «пис» из двух пальцев, и повторяю лозунг Собека: «С удовлетворением приходит счастье, а со счастьем приходит мир во всем мире».

Я жму руку Собека и улыбаюсь Бертону, который ждет своей очереди. Едва успеваю выйти на улицу до того, как меня рвет.

***

― КАК ПРОШЕЛ ТВОЙ ВЫХОДНОЙ? ― спросил Собек сына.

― Хорошо, ― ответил Каликс. Его отец очередной раз уезжал в Лагерь Монарха и, наконец, оставил его одного. Несмотря на это, Каликс не стал играть с друзьями, а провел день в мастерской. Та женщина никак не выходила у него из головы. Женщина, которую он убил. Женщина, которую отец обманом заставил его убить. И это все произошло лишь нажатием нескольких цифр. Любой, кто знал коды, мог бы перехватить управление. Возможно, мог бы спасти жизни. Каликс был ужасно зол на отца, но знал, что его отец ― очень опасный человек. И без помощи мамы, Каликс чувствовал себя одиноким и неспособным справиться с непредсказуемой жестокостью отца. Поэтому он практиковал трюк, которому его однажды научила мама. Он спрятал свою злость за маской безразличия. ― Ничего особенного. Занимался делами. Отдыхал.

― Ты разговаривал с Сараю?

― Конечно. Мы, в основном, общаемся по вечерам. ― Каликс помедлил. ― Отец, ты спрашивал, почему я не в полном восторге от своего предписанного партнера.

― Спрашивал, ― осторожно ответил Собек.

― Что ж, ― Каликс помедлил. ― Почему же? Я разговаривал с ней: она болтала и болтала о том, какую часть дворца мы займем, что она хочет двух девочек и мальчика и других банальных вещей. Ну, мне было все равно. Не пойми меня неправильно, она мне нравится, но я не влюблен в нее. Даже близко. Что со мной не так?