Очень приятно, бездомный тэнгу

— Хотару-онэчан, Мию-онэчан спасите, помогите, я не виноват!

Только Хару отрывал ногу от земли, как в это место попадало острое перо, те уже дорожкой следовали за беглецом. Ором бестолковый тэнгу только помогал найти его.

— Отец, не надо! — продолжал кричать он, как вдруг со всей силы врезался в чью-то широкую грудь. На плечи Хару опустились сильные руки, помогая юноше устоять на ногах, и не позволяя никуда более сбежать.

— Ай, — жалобно протянул Хару и поднял голову.

Перед ним стоял молодой господин, уже сложившийся. Хотя пепельные волосы и были распущены, как у Хару, висели они ровно и аккуратно, идеально выпрямленные и расчёсанные, ни одного колтуна, а при свете из окна отливали ослепительной белизной. Хару ещё по белому кимоно с чёрно-красным узором в виде перьев и листьев, украшенным золотыми и красными крапинками, догадался, что столкнулся с кем-то из семьи, но в лицо взглянул со страхом. Глаза Масао оказались не столь яркими, как у Хару, а скорее имели цвет адзуки, и сейчас сердито щурились и сверлили младшего брата взглядом.

— Хару, — голос Масао звучал очень спокойно, что пугало ещё сильнее, чем злобный крик отца, — ты помешал совету.

Хару бы сейчас с радостью этажом ниже провалился или улетел подальше, как злосчастный котёл.

— Ты понимаешь, что ты натворил?

Голос брата не дрожал, не повышался, но даже так Хару отчётливо слышал нотки недовольства.

— Я… мне очень жаль.

Он сглотнул, не в силах подобрать оправдание. И что ему сказать? «Я хотел, чтобы наша семья жила вечно»? Хару понимал, что подобные советы важны для его отца и всего рода тэнгу. Хотя сам он и не разбирался в этом, но за всю историю практически не существовало случаев, когда люди и ёкаи жили в мире и согласии, ещё и помогали друг другу, а не пытались убить, будь то охота на нечисть или просто человек на ужин. А он всё испортил.

Хару не стал оправдываться, лишь понурил голову и виновато посмотрел в пол, не пытаясь сбежать.

— Вот ты где, — за спиной раздался сердитый голос отца. Хару вздрогнул и чуть не рванул вперёд, как вдруг руки старшего брата сильно сжали его плечи, не давая сдвинуться ни на шаг.

— Отец, не убивайте! — жалобно заскулил младший тэнгу и зажмурился.

Провалиться сквозь землю или улететь, провалиться сквозь землю или улететь… Стать птицей и улететь! В глазах цвета киновари вспыхнули озорные искорки, Хару начал превращаться, чтобы сбежать от гнева отца, как вдруг всё его тело сковало. Взглядом перепуганный тэнгу метался из стороны в сторону, но не мог сделать ни шагу, даже просто пошевелиться не удавалось. Губы онемели и не поддавались, Хару не издавал ни звука, только дрожал и в ужасе смотрел на брата.

Масао тяжело вздохнул и убрал руки с его плеч, взъерошил и без того растрёпанные волосы. Держать не было смысла, теперь Хару не мог сбежать. Красные ленты связали его руки, ноги, шею. Кусочек ткани стал заметным лишь на несколько мгновений, но как только Хару моргнул, ткань исчезла. Никто не развязывал ленты, те лишь стали невидимыми, перестали быть материальными. Заметной осталась лишь одна — та, что отец завязал Хару на лбу. Бедный тэнгу всё ещё не мог пошевелить губами, оставалось только гадать, что теперь его ждёт. Вдруг он краем глаза заметил, что его ноги остались в переходной форме. Птицей Хару не успел обратиться, но и человеком не остался. С удивлением вместо человеческих он обнаружил три толстых длинных пальца с заострёнными когтями, как у птицы, но говорить не мог, поэтому все жалобы пришлось оставить при себе.

— Масао, приведи мать и сестёр, — строго сказал Джунъичи, лица которого Хару не видел.

— Отец, что вы намереваетесь делать?

— Приведи мать и сестёр, — ещё более сердито повторил тот, не собираясь ничего объяснять.

Масао кивнул головой и удалился, оставив Хару и отца наедине.

— Я устал терпеть твои выходки, Хару, избаловала тебя мать, — отец вздохнул. — Я преподам тебе урок, который ты запомнишь надолго.

После этого он замолчал. Хару говорить не мог, поэтому не дал ответа, а Джунъичи продолжать не собирался. Оставалось лишь гадать, как отец собирался наказать его. Не оставит же вот так стоять несколько месяцев? Время шло, Хару продолжал стоять неподвижно, разглядывая стены и высматривая трещинки — а чем ещё себя занять? Отец прохаживался по коридору за его спиной, но в поле зрения не попадал. Что за решение он придумал, раз избегал смотреть в глаза младшему сыну?

Вскоре звук торопливых шагов донёсся с другой стороны дворца — это мать летела на помощь ребёнку. В следующий миг она кинулась к сыну на шею, прижала его к себе покрепче, поглаживая по спине.

— Хару? — позвала мать, обеспокоенно взглянув на него. — Почему ты не реагируешь?

Тот лишь шевелил глазами, тогда Асами резко перевела взгляд на мужа.

— Почтенный супруг, как это понимать?!

Они друг друга стоили. Если Хару боялся отца в гневе, то Джунъичи пугала его же собственная жена.

— Я всё решил, Асами, — твёрдо сказал он.

— Что же вы решили, позвольте узнать?!

Неконтролируемые перья вдруг разлетелись в сторону, едва не задев Хару и Джунъичи. Хару услышал, как те вонзились в пол и стены, отец тоже сглотнул.

Масао вернулся с Мию и Хотару, все трое молча встали в стороне. Джунъичи хмыкнул, сложил руки за спиной и произнёс:

— Я изгоняю Хару из дворца Кинъу.

— Вы… что? — ошарашенно переспросила мать бестолкового тэнгу, нахохлилась и сердито двинулась в сторону мужа, пропав из поля зрения Хару. — Да я вас сейчас изгоню!

До острого слуха Хару донеслось тихое бормотание отца:

— Вот знал же, — после чего тот повысил голос и продолжил: — Я всё решил, так будет лучше.

В воздухе раздался свист, за которым последовали удары по стенам и полу. Хотя Хару и не видел, но должно быть, мать выпустила очередную волну перьев.

— Лучше для кого? Для нас? Нам с детьми Хару не мешает, это ребёнок, о котором надо заботиться, — Хару бы сейчас с радостью влез с возмущением, что он не маленький, но говорить по-прежнему не мог. — Для самого него? Почтенный супруг, вы ничему его не учили, только и думали о Масао, а Хару даже меч в руках держать не умеет. Получается, вы просто хотите изгнать его, чтобы лично вам не мешал, но в таком случае просто заприте его в моём крыле, и никаких проблем не будет.

Имена обоих сыновей мать произносила с трепетной любовью, после чего с каждым последующим словом в её голосе отчетливо слышалась годами сдерживаемая злость. Хару растерялся. До него до сих пор не доходило, что значит «изгнать из Кинъу», он всю жизнь жил здесь, на землю ни разу не спускался. Тэнгу только избранных смертных поднимали сюда, поэтому Хару и общался с людьми, но чтоб покинуть дворец… Он не мог себе представить этого.

— Отлично, вот и научится, — рыкнул Джунъичи, не позволяя жене спорить. — Масао, принеси катану, а также лук со стрелами.

— Хару остаётся во дворце.

Третья волна перьев вонзилась в стены, от которых вскоре не останется ничего, кроме дыр.

Младший тэнгу увидел, как Мию что-то шепнула Хотару на ухо, после чего сёстры удалились вслед за братом. Перед уходом Хотару бросила жалостливый и как будто виноватый взгляд на брата, но быстро отвернулась и убежала за старшей сестрой.

Растерянный, не в силах пошевелиться или издать хоть звук, Хару вдруг начал понимать, что такое страх. Если бы он мог дрожать, его бы сейчас всего трясло, но лишь ощущал, как холод сковал всё внутри, сжал, не давая нормально вздохнуть. Нет, Хару не боялся отца; слышал крики — бежал. Не потому что в страхе трепетал перед ним, а просто не хотел попадать под горячую руку, потом отец бы остыл и успокоился. А теперь он не мог спрятаться, ему даже не оставили возможности хоть что-то сказать в оправдание.

— Хару отправляется на землю размышлять над своими поступками.

Отец был непреклонен.

— Хотя бы ленты с него снимите! — вот и мать сдалась, уже стараясь хоть как-то смягчить приговор младшего сына, а не спорила, чтобы его оставили.

— Чтобы он тут же обернулся птицей и вернулся в родное гнездо?

Хотя Хару и не видел лица отца, но прекрасно слышал иронию в его голосе. Звучало как хороший план… Пусть Хару пока ещё сам не додумался до него, но отец слишком хорошо знал его, именно так он бы и поступил.

— Почтенный супруг, вы хотите убить нашего сына? — мать бросила вызов отцу, но и тот не сдавался.

— Почтенная супруга, вы обвиняете меня в убийстве?

— Да! — яростно воскликнула та. — В том, которое вы вот-вот собираетесь совершить и от которого ваша нижайшая супруга пытается уберечь вас!

На некоторое время Джунъичи замолчал, Хару даже хотел вздохнуть с облегчением, решив, что отец передумал и его накажут как-то иначе. Но произошло другое.

— Я делаю из него достойного сына и уважаемого тэнгу.

Голос отца переполняла горечь, в груди Хару всё ещё сильнее сжалось, а в горле встал ком.

— Если он не умрёт, — возразила мать и фыркнула, однако отец использовал её слова как аргумент.

— Если не умрёт, мы будем гордиться им, — после чего он обратился к сыну. — Хару, ты не сможешь снять ленты, пока не станешь достойн…

— Достойным?! — моментально перебила его Асами. — И в какой же момент это произойдёт?!

— Я сейчас и тебя свяжу, Асами.

— Вы и меня выгоняете, почтенный супруг?! — зацепилась за его слова мать, и Хару был уверен, что в этот самый момент она задрала подбородок, хотя этого он не видел. — Отлично, буду жить на земле вместе с Хару.

— Нет, почтенная супруга, вы останетесь здесь и не сможете освободиться, пока Хару не осознает свои ошибки и не вернётся во дворец Кинъу, это послужит отличной мотивацией для него. Верно, Хару?

Ладно, если он сам провинился — не страшно, он примет наказание. Но ни за что не станет впутывать в это близких! И уж тем более мать!

За время перепалок между родителями Масао успел сходить за оружием и вернуться.

— Катана и лук со стрелами, как вы и просили, отец.

— Эй! — возмутилась мать и, должно быть, сердито посмотрела на старшего сына. — Не смей исполнять все прихоти отца.

— Он всё правильно сделал, — возразил Джунъичи и наконец-то появился в поле зрения Хару. Забрал принесённое оружие из рук старшего сына и удостоил младшего своим взглядом. Растерянность, печаль, сожаление, замешательство — всё это отразилось на лице, и именно поэтому отец не смотрел на сына до этого. Сам прекрасно понимал, что Хару ещё птенец и что он с лёгкостью мог бы передумать, но теперь уже пути назад нет.

Катану в ножнах он воткнул сыну за пояс, а колчан и лук повесил на спину. После этого вздохнул и произнёс:

— На земле ты сможешь шевелиться, но в птицу превращаться не сможешь.

— Почтенный супруг! — крикнула разъярённая мать со спины Хару, как вдруг глава клана и хозяин дворца Кинъу поднял руку, а Асами застыла на месте.

Джунъичи поставил руку сыну на плечо, его пальцы дрожали, Хару прекрасно это чувствовал, а вот голос оказался твёрдым и спокойным.

— Прощай, сын. Надеюсь, вскоре мы увидимся.

— Отец, подождите! — одновременно закричали запыхавшиеся сёстры Мию и Хотару и примчались к семье. Старшая крепко обняла Хару, понимая, что отец уже не изменит своего решения, а Хотару привязала ему на пояс мешочек с красной лентой — символом тэнгу, затем тоже обняла младшего брата.