Я - тот, кто тебя уничтожит. Рождение феникса. Книга 2

Отвечая, я и сама не ограничивала себя, кусаясь, впиваясь ногтями в твердые плечи и не жалея старомодной и неряшливой одежды, которую нетерпеливо рвала в лоскуты, чтобы поскорее добраться до кожи. Обвив его талию ногами, сама прижималась как можно теснее и всхлипывала в ответ на грубые «ласки», которые приносили удовольствие на грани боли. Мы не пытались быть нежными, чуткими или наполненные особыми чувствами симпатии. То было не про нас.

Сейчас же нам сносило крышу от болезненной потребности, страсти и жажды. Вероятно, именно так и ощущают себя наркоманы, которые пытались завязать с пагубной привычкой, но в какой-то момент срываются и поддаются искушению, ударившись во все тяжкие.

Для меня таким наркотиком был секс. К моему большому сожалению – секс лишь с одним существом, с чем не хотелось мириться, но приходилось считаться.

У Дома была такая же ситуация. Потому сейчас эти тоска, злоба, агрессия и потребность последних месяцев сдерживания вырывались в настоящее безумие, от которого, казалось, искрил даже воздух.

От очередного резкого движения пришлось вспомнить, что я сижу на оружейном столу, и сдвинула клинки в сторону, шире разводя ноги. Дом коварно улыбнулся и провел ладонью от моей шеи по груди до повязки, откуда достал самодельный кулон с камнем из бывшего браслета. Повертев в пальцах вещицу, он поднял взгляд, несомненно догадавшись, что это за камень и для чего он мне нужен. С вызовом встретилась взглядом с желтыми глазами, смело забрав кулон, и отбросила его себе на спину, вместе с волосами. Затем демонстративно откинулась на стену, полностью раскрывшись.

Без лишних слов высший просто вспорол повязку на моей груди и затем взялся за мои брюки. Под его внимательным взглядом я приподняла бедра, помогая стянуть их до колен, и во все глаза наблюдала за изменениями в его лице, желая запомнить каждую черточку, каждый намек на эмоцию и выражение глаз, в котором помимо привычного презрения, ненависти или полного безразличия появлялась и другая эмоция. Да, желание, но хоть какое-то разнообразие.

Потому сама потянулась за очередным поцелуем, стягивая с его плеч порванную мной рубашку, оголяя худощавый, но мускулистый торс, который напоминал насколько обманчивым может оказаться впечатление, учитывая, что в одежде мужчина выглядит совершенно безобидно, юно… даже хило.

Прикусив его нижнюю губы, добилась довольного смешка, от которого по телу пробежала приятная дрожь, а далее справилась с пуговицами на его брюках. Он словно только этого ждал и, до боли сжав бедро ладонью, грубо притянул меня на край стола, приставив член к развилке между моих ног.

Открыв глаза, я встретилась с его взглядом и вздрогнула. Всего на мгновение мне показалось, что он занят тем же, чем я и недавно: запоминал меня.

Отвлекшись на эту странную мысль, я не подготовилась к тому, что он вторгнется в меня всего одним ударом крепких бедер, из-за чего невольно прогнулась в спине и зашипела сквозь зубы. А после он уже сам притянул меня к себе за шею и следом сжал волосы на затылке в кулак, силой вынуждая разжать челюсти для очередного ожесточенного поцелуя. Отвечать на такой поцелуй было сложно, потому, всхлипнув, я была вынуждена лишь подчиниться, встречая все новые и новые проникновения, от которых хотелось кричать, рычать и плакать от удовольствия и долгожданного облегчения, мельком подглядывая из-под ресниц за высшим.

Ушло еще больше минуты яростного ритма, прежде чем рычащий мужчина достаточно расслабился, удовлетворившись своим доминированием, и сосредоточился на собственном удовольствии.

Вот тогда я уже позволила себе опуститься до… ласк, гладя и царапая гладкую кожу, покраснения на которой проходили практически моментально. Прошлась по плечам, спустилась ниже, по грудным мышцам, ниже, ниже… еще ниже, отсчитывая ребра, пока не замерла кончиками пальцев на месте, где так же быстро и отчаянно, как мое собственное, билось сердце безжалостного существа.

А после, боясь передумать ине давая себе шанса передумать, достала из-за спины заранее заготовленный клинок и ударила им между четвертым и пятым ребром. И поразилась тому, как легко и плавно клинок вошел в плоть Ника. Ровно с тем же усилием, как и с другими смертными существами…

В мыслях мелькнул эпизод из сна, который показал мне менс. Я стиснула челюсти, отгоняя аналогию и отказываясь признавать, что боль потери, которую я ощущала во сне, может быть схожей с той, что возникла сейчас.

Легкость содеянного так поразило меня, что я замерла вместе с Ником, пораженно распахнув глаза и затаив дыхание, словно это было сделать так же сложно, как и смертельно раненному высшему. Он смотрел на меня прямым взглядом из-под дрожащих ресниц и вздрогнул, когда я, ощущая, как по щекам стремительно и безудержно катятся горькие и отчаянные слезы, проворачиваю клинок в ране. Размытым от слез взглядом заметила побежавшую струйку крови из уголка его рта, которые, кажется, падали мне на грудь. Так же, как из раны на его груди по клинку, а дальше по моей руке, локтю и на бедра. Крови было так много…

И, несмотря на свершенное, я не верила, что вышло. Что я на это решилась и… удалось.

Из груди вместе с судорожным вздохом вырвалось рыдание, и я захотела отстраниться, отодвинуться, зажать глаза, рот и уши. Хотелось кричать, выть и плакать. Я не могла поверить… что на этом все. Наша история закончится… так просто и... до банального быстро.

Несмотря на то, что я добилась желаемого… было больно и страшно. Было так страшно видеть его в крови, замершим в изумлении от моего предательства и боли. Безвольные пальцы почти соскользнули со мокрой от крови рукояти, но когтистая ладонь накрыла мою ладонь с удивительной силой, вынудив посмотреть на Дома более внимательно. И только сейчас я поняла, что за окровавленным оскалом боли и изумления скрывалась злая насмешка.

– Ты смогла меня удивить, Птаха, – прохрипел он со слегка булькающим звуком из-за не прекращающейся крови, что текла по его подбородку. – Но ты промахнулась, – оскалился он, а после, все так же не позволяя вырвать руку из его захвата и сжимая мои пальцы на рукояти до боли и хруста, вытащил из груди клинок. Но лишь для того, чтобы произнести: – Сердце всего в нескольких миллиметрах правее, – прошептал он мне в лицо, а после безумно улыбнулся и воткнул клинок в указанном направлении, исправляя мою ошибку, и пронзил свое сердце.

Теперь моя рука освободилась от его плена.

Мужчина захрипел, почти упав на меня от очередного ранения. Пока я справлялась с шоком от его поступка, обняв его за плечи, вслушивалась в дыхание мужчины, которое должно было вскоре оборваться. Я вслушивалась с ужасом, страшась и желая этого момента. Но он не наступал.

Вместо того, чтобы скончаться от ранения в сердце, как любое живое существо, высший напрягся, с усилием поднялся, выпрямился, встав на ноги. А затем демонстративно небрежно вытащил из себя клинок и отбросил оружие, позволив мне во всех подробностях рассмотреть, как стремительно затягивается рана на его груди и темнеет кожа от превращения в… другого.

Сглотнув, я подняла мокрый и испуганный взгляд на стремительно меняющегося высшего, которого видела нечасто, но каждый момент отпечатывался в памяти навсегда. В день поцелуя, после того, как забрал мою девственность… и вот сейчас, когда, наконец, прикончит. Обязательно прикончит… пожалуйста…

Дернулась, надеясь сбежать, но была поймана за шею когтистой рукой уже чудовища, который был не только страшнее и опаснее, но и крупнее привычного Доминика в полтора раза.

– Спасибо, что дала повод, – прошипел монстр, а затем насильно развел мои бедра и грубо вошел в меня. От силы, резкости и увеличенного размера члена твари я не сдержала крика от ослепляющей боли внутри себя и слез, которые потекли из глаз не от горя или неверия, а от отчаяния и страха.

Ужас и смирение практически парализовали. Я бы хотела даже не дышать в присутствии этого монстра, но высший брал меня в полном своем праве, более не сдерживаясь, потому избежать его внимания никак не вышло бы. Каждое проникновение приносило оглушающую боль и ощущение полного опустошения. Я бы хотела не кричать, но не могла. Я бы желала не реветь жалко и безудержно, но это было выше меня.

Потому все, что я была в состоянии делать, это кусать губы до крови, не сопротивляться, терпеть и выть, в надежде, что это насилие скоро закончится, с ужасом осознавая, что от судьбы не сбежать. Именно это могло ждать меня в мой первый день пребывания в этой крепости, но участь настигла только спустя два года.

Спустя десяток минут, хотя мне казалось, что прошла вечность, стоило твари достичь удовлетворения, как он отстранился, позволив мне упасть на пол безвольным мешком без сил и на грани дыхания от боли и шока.

Было больно дышать, а сил не хватало даже держать глаза открытыми. Я была полностью опустошена. Не осталось ни чувств, ни желаний…

– Что же, этот день отличился приятными открытиями, – услышала я словно издалека, даже не открывая глаз. – Ты выяснила, что от меня не избавиться всего лишь разбив мне сердце. Даже кинжалом. Я же удостоверился, что ты крепче, чем думал и я тебя даже не порвал в иной форме. Я переживал, что порву тебя прежде, чем требуется, потому приходилось сдерживаться. Но теперь все изменится. Развлечение в человекоподобной ипостаси начало меня утомлять. А тут подобный сюрприз, да так вовремя! – разглагольствовал он, судя по звуку, поправляя одежду. Точнее – то, что от нее осталось после трансформации. – Отличный повод продолжить эксперимент, – захихикал Дом довольно. – Этого раза для насыщения мне недостаточно, но этой ночью мы обязательно продолжим, Птаха, – пообещал он зловеще. – До тех пор у тебя есть время прийти в себя и смириться со своей новой ролью. Жить будешь в моих покоях и больше их не покинешь. Живой, – добавил он значимо. – Я уже скучаю, Пташка, – издевательски добавил он. – Отдыхай, – бросил он на прощанье и растворился в воздухе.

Я же смогла позволить себе лишь последнюю слезинку, что скатилась с ресниц и разбилась о пол, залитый кровью высшего и моими разбитыми надеждами.

Вспомнила последние слова Дома и подавила порыв завыть от перспектив.

Чтобы не скатиться в полную истерику, разум тешил себя последним, отчаянным и рискованным вариантом. И вот уже если он не удастся, можно окончательно опускать руки.