Камень Сокрушающий

– Милсдарь владыка Барадар, – простонал Бард утирая со лба холодный пот, – Не велел… по причине свойственного ему скудословия… не имел возможность посвятить меня во все детали дел. Отче, пойми-же, я вовсе не желаю от тебя что-то утаивать или скрывать, я бы вовсе и не стал объясняться будь на то моя воля. Я-бы, я-бы… – губы Барда мертвецки побледнели и он, словно зашедшись от внезапно приступа лихорадки, стал терять сознание.

Увидевши это, старина Сид тотчас подхватил Барда под локоть и, приподняв его с со стула, стал медленно увлекать в сторону покоев.

– Ну-ну, угодно-ли, братец Бард, так душу себе бередить? Полно, полно. Да и мы во всем разобрались, никаких вопросов нет. Трактирщик этот собачий Гамза за поклеп в твой адрес у меня еще попляшет под хворостиной, уж я-то его ребрышки мигом угощу! А ты, братец, лучше полежи и выспись на хорошем ложе. А то негоже тебе – Барду из Коллегии, на лавках аки подлецу хуторскому валяться. Пошли, милок, пошли.

Бард учтиво кивал головой и с немалым трудом перебирал ватными ногами. Таким образом доплелись они до второго этажа таверны. Второй этаж был целиком спальным и делился на десять номеров, разнящихся по внутреннему убранству и комфорту. В просторных почивальнях (для посетителей с толстою мошной) стелились богатые ковры, располагались просторные ложа с балдахинами, столики из резного дерева, фарфоровые умывальники, зеркала, и прочая атрибуция роскоши. Комнаты-же для постояльцев поскромнее лежали в самом конце коридора и обставлялись закономерно простым фурнитуром. Но, кроме всего прочего, из этих экономских комнат было решительно невозможно по темному слинять. Дверь предусматривалась только одна прямо в коридор, выйти из которого можно было только на первый этаж, аккурат в «радушные» объятия управляющего. Желающих-же не уплатив за побудку утечь через окно ждала неприятность: узкие окна номера, больше напоминающие бойницы, были заборонены добротной железной решеткой. Поговаривали, что прежний владелец таверны (вроде как звали его Орлан и был он тоже, вроде, из южан) использовал данные комнаты то-ли как схрон для оружия, то-ли укрывал в них слётников какого-то тайного общества, в котором и сам состоял. Как-бы то ни было, именно в одну из подобных комнат с «секретом» Сид и спровадил нашего Барда.

– Отдохни тут покамест, и пусть вид этой комнаты тебя не смутит – чай не в остроге. Они мне такими достались, комнаты эти, а на перелицовку денег нема. Но ты отдыхай, а я тебе через четвертину часа чего-нибудь попотчевать принесу - баранины там, ну и винишка крючок, как же без этого. Так что не волнуйся, никто тебя тут не обидит.

– Благодарю, – сказал Бард слабым голосом и рухнул на кушетку. – Испрошу лишь только об одном одолжении, любезный хозяин: где-то там внизу, в питейной зале, пропадает моя лютня… Доставь её сюда, Бога ради, а то кроме этой лютни у меня ничего нет.

Старина Сид ничего не сказал, лишь только раскланялся учтиво и, шаркнув каблуком, затворил за собою дверь. – Какой ладный молодой человек, - задумался Сид шагая вдоль коридора, – но очевидно связался с неладной компанией. А как врал-то, как словесничал витиевато! Врал, и сам своего вранья боялся – явно кто-то заставил. Знать бы, что это за душегубы такие эти его «купцы», которые за торговым промыслом без товара плавают и на Хоринис мимо гавани попадают.

На ум старине Сиду пришла плутовская мысль: осмотреть комнаты дорогих постояльцев и, пользуясь их отсутствием, как следует в вещичках пошуровать. – Не совсем благородно выходит, - подумал Сид, отпирая замок постояльских комнат, – Но иногда и от самой малой кривды может выйти пребольшая правда.

К Сидовой досаде, осмотр комнат ровным счетом ничего не дал: постояльцы в кроватях не спали, полок и шкапов не трогали, скарб дорожный не раскладывали, да и в целом, очевидно, покоями не вовсе пользовались. Лишь только на этажерке подле тахты лежала пара пыльных замшевых перчаток а рядом с ними - перламутровый веер с рукоятью в форме змеи.

– Да уж, – задумался Сид, – А может они и вправду добро свое в Хоринисе оставили? Нет, вздор! В городе их точно не было. Новых людей не то, что один я – весь город-бы заприметил и тотчас на них кинулся, с нынешней-то безработицей и нуждой во все края. Раз не торговцы – значит контрабандисты, и товаришко свой, вестимо, где-нибудь в пещере запрятали, подальше от городской стражи и сыскарей. Но нет, и это не подходит - все вздор!

Сид беспокойно заходил по комнате, – Ведь если даже и контрабандисты – то один-то тючок, одну-то коробчонку с товаром они бы с собой приволокли, хотя бы и с тем, чтобы местным хлеборобам и вольным охотникам по-тихому сбыть… А может быть и принесли и по утру с собой забрали, да и пошли сбывать куда-то? Нет, тоже вздор! Гамза ведь сказал, что вчера прибыли порожними, без поклажи… Ох! – Голова начинала болеть и кружиться, – Ох, нечистое дело, грязное, мутное, быть беде! А может и не контрабандисты вовсе, а какие-нибудь вельможи королевские с тайной миссией? Но от чего-же Бард этот горемычный врал мне в лицо и трясся при этом как осина? Ох и впутался-же я в бесовское дело, впутался как есть!

Сплюнув от злости на пол, старина Сид было поворотился дабы выйти из комнаты и потолковать с Гамзой на первом этаже, но тут его взор упал на непримеченный досель предмет. На табурете подле платяного шкафа лежал маленький, окованный серебром ларчик. Сощурив глаза от любопытства, Сид подошел к табурету и, подобрав ларчик, аккуратно поставил его на этажерку подле окна для подробного досмотра.

Расписанная серебром и разноцветными каменьями, крышка ларца сверкала и искрилась на лучах заходящего солнца. Приглядевшись, Сид заметил, что каменьями и серебряной вязью на крышке были выложены то-ли руны, то-ли какие-то сцены из давно минувших дней. – Ох, надеюсь оно не магией запечатано, раздери его леший! – с тревогой подумал старина Сид и, набравшись храбрости, аккуратно отворил крышку.

Внутри, на мягкой подушечке из алого шёлка, лежал чёрный камень.

Выцепив камень из ларца, Сид поднес его к окну дабы получше разглядеть. Но даже на прямых лучах солнца камень сохранял иссиня-чёрный, непроникновенный колер, словно это был и не камень вовсе а отколотый кусок ночного неба. Кроме того, камень оказался на удивление тяжелым для своих размеров: будучи не больше крупной картошины, весил он (на Сидову прикидку) не менее двух полновесных фунтов. Но было в нем что-то еще – что-то влекущее и манящее, какая-то странная, довлеющая над разумом привлекательность, что Сид, словно по команде, одним движением руки затолкал камень в кошель, и, как следует кошель зашнуровав, заспешил вон из комнаты. Но, не успел Сид запереть двери покоев, как снизу, с первого этажа таверны, раздался громовой стук.