Сир Доблестный

***

У брода они остановились, чтобы покормить коня и дать ему попить из сумки на носу. Из тюка, лежавшего в повозке, мальчишка извлек пару пирогов с мясом и небольшую бутыль пива. Эту трапезу он разделил со своей пассажиркой. Он снова сыграл на своей архилютне, делая это гораздо лучше здесь, на ровной земле. Женщина заметила, что он редко использует дополнительные струны. Когда те шли вход, результатом не всегда была мелодия. Это был красивый инструмент, который стоил гораздо дороже, чем парнишка мог бы заработать за годы.

Когда их путешествие возобновилось, Изумруд снова попробовала разговорить мальчика:

— Чем ты занимаешься, если не играешь на лютне и не гоняешь Саксона?

Он неопределенно пожал плечами.

— Работаю.

Ответ был слишком краток для воздушного. Нужна была более тщательная оценка.

— Кто подрезал твои волосы?

Это испугало его.

— Что?

— Все конюшенные выглядят так, словно причесывались вилами. Твоя одежда грязная и ты не умывался с утра. Но эти ногти на руках? Ты не воняешь и не чешешься. Твои волосы стриг умелый парикмахер. Ты говоришь не как конюх. И ты интересуешься вещами, на которые конюхам плевать. Сиром Змем, например.

Он снова вытер грязь, на этот раз, очевидно, пребывая в ярости. Его гнев был направлен на самого себя. Не на неё.

— Иногда я прислуживаю за столом. Винсент очень тщательно следит за ногтями.

Мальчишка лгал, и женщина просто покачала головой.

— И подслушиваю, как господа говорят о вещах, вроде Старых Клинков.

— Давай начистоту, парень! Раньше ты говорил, что встречал сира Змея, одного из самых доверенных людей короля. И... "Винсент"? Ты обращаешься по имени к человеку, который управляет герцогством?

— Это никак не касается... тебя.

— Расскажи мне. Все.

— Ты мне не поверишь, — сказал Варт. Его голос звучал так, словно он пытался одновременно говорить и стискивать зубы.

— Ну уж попробуй. У нас впереди несколько дней.

Мальчик вздохнул.

— Я сбежал из дома, когда мне было десять. Вынужден был. Мой приемный отец пил и бил меня. В конце концов, он забил бы меня до смерти. Или покалечил. Когда-то, меня звали Ват. Ват Хеджбери. Я скитался с блуждающим менестрелем. Он научил меня играть на лютне. Его звали Овейн. Самый добрый старик, которого ты могла бы когда-нибудь встретить. Я немного пел и таскал за ним шляпу. Еще я научился кое-как жонглировать и носил наши спальные принадлежности. Так что я жил с ним не за просто так. Однажды, мы давали представление в замке Фирнисс. Он не очень далеко отсюда. И у Овейна случился удар. Он умер на следующий день. Барон Гримшанк не нашел дела для ученика менестреля. Мне было приказано убраться в другое герцогство. Да побыстрее. С другой стороны, он мечтал о лютне Овейна. Она была очень хорошая. Овейн сказал мне, что я могу забрать её. Но барон, разумеется, не стал слушать, — Варт горестно усмехнулся. — И я проявил больше, чем простое нахальство, боюсь.

— Не разумное?

— Очень глупое. Его высокоблагородие не был слишком добр с вором, представшим перед его очами. У него был ставленник. Траск. Большой, словно буйвол, волосатый скотина. Они называли его Маршал. Однако, он был просто бандит, который делал грязную работу. То есть бил лица крестьянам и пинал ногами бедняков. Гримшанк сказал ему вышвырнуть меня прочь. Идея Траска включала в себя порку хлыстом. Из-за этого я сошел с ума, — мальчишка покосился на неё, а потом добавил, — поэтому я решил вернуть мою лютню. И той же ночью ворвался в дом.

— Ты вломился в замок?

— Так и знал, что ты не поверишь!

Но она верила. Он лгал ей раньше. Но сейчас говорил чистую правду. Может быть, испытывал её способность распознавать разницу.

— Я ничего такого не говорила. Мне решать, стоит ли тебе верить. Когда я услышу все.

Мальчику было приятно. Он усмехнулся и сказал:

— Все станет еще страннее. Замок Фирнисс стоит на выступе утеса. Не то, чтобы этот утес слишком высок. Однако, он достаточно внушителен и крут, чтобы они не беспокоились о страже. Ни пяточка плоской земли. Только скалы. Даже морские налетчики никогда не могли причалить туда. Однако, во время отлива не велика сложность пробраться у основания утеса. Взбираться при лунном свете было немногим сложнее.

Мальчик хвастался, не понимая, что это доминирующий элемент, воздух, помогал ему хорошо лазать по скалам.

— Никому не дано перебраться через стены. Но мне этого и не требовалось... Тот, кто строил замок, сделал уборные нависающими над пропастью трубами. Когда с моря дул ветер — было холодно. Но море достаточно все выскребло, чтобы проникнуть в одну из этих шахт не составило труда.

— Фу!

Он сердито уставился на неё.

— Ты когда-нибудь была голодна? На самом деле очень голодна? Так голодна, что едва могла ходить? Я — был. Та лютня была моей. И она была нужна мне, чтобы заработать на жизнь. Я потратил часы, ползая по баронскому замку в поисках инструмента, боясь куда-нибудь провалиться или наткнуться на собак. Когда я, наконец, нашел её, было слишком поздно. Начался прилив и берег покрылся смертоносными барашками белой морской пены. Я спрятался в уборной, ожидая рассвета. Тогда поднимали решетку. Но они поймали меня, когда я попытался проскользнуть мимо.

— Разумеется, с лютней?

— Конечно.

И она считала упрямой себя.

— Тебе было десять?

— О, нет. Двенадцать. Почти тринадцать.

— Тебе повезло, что тебя не вздернули.

— Почти вздернули, — хмуро сказал Варт. — Гримшанк считал себя высшим правосудием, и держал у своих ворот виселицы, чтобы ни у кого не осталось сомнений. Король Амброз мог бы поспорить о законности, но его там не было. После завтрака барон провел самый короткий суд в Шивиале и приказал Траску убрать меня с глаз долой и повесить...

Некоторое время, телега грохотала в мертвой тишине. Даже Саксон повел ушами, желая услышать всю историю.

— Интересно, этот вонючий слизняк еще жив? — пробормотал Варт, и Изумруд снова услышала в его тоне что-то не правильное. Словно фальшивившую трубу.

— Барон Гримшанк?

— Нет, Траск. Гримшанк действовал в пределах своих прав. Ну или почти в пределах. Закон приказывает вешать преступников старше десяти. Но у Траска были другие мысли. Он сказал, что я слишком маленький для виселицы. "Ваша светлость должна проявлять милосердие к бедным сиротам", — сказал он. — "Почему бы просто не отправить бедного паренька туда, откуда он явился?" Гримшанк расхохотался и дал ему добро. Это... — Варт постарался лучше подобрать слова, которые собирался использовать. — Этот ублюдок! Он хихикал и издевался, таща меня к уборным. Он собирался выкинуть меня вниз. Так он это объяснил. Мои руки были связанны, а внизу бушевал прилив. Я бы просто расшибся о скалы. "Головой вперед" — заявлял он.

Мальчик посмотрел на Изумруд, словно проверяя, не желает ли она обвинить его во лжи. Но она не собиралась этого делать. Даже не обучайся она в Окендауне — все равно поверила бы ему. История была слишком ужасна, а потому заслуживала доверия. Властители отдаленных земель могли творить любой беспредел. Они не перед кем не отвечали. Оскорбленный барон, выставленный идиотом благодаря мелкому безродному бродяжке вполне мог проявить описанную Вартом жестокость.

— Может быть, однажды я найду Траска и расквитаюсь с ним.

— И как же ты сбежал?

— Я тут не причем. Мне повезло. Когда мы добрались до уборных, в дело вмешался сир Винсент. Он гостил в замке, так что не имел права этого делать. У него не было никакой власти здесь. Разве что, он был Клинком. Он был совсем седобородым, а их был целый десяток на него одного. Но Винсент даже меча не вынул. Он сказал, что прямо сейчас уезжает вместе со своим слугой, и я пойду с ними. Как и лютня. Вот что случилось. Вот что значит — быть Клинком.

Вспоминая двух уверенных молодых людей, что встретились ей в Окендауне, Изумруд не сомневалась в его словах.

— Они просто дали ему уйти?

— Да, если бы они напали на стража герцога Истфара — криков и воплей было бы не счесть. Он состоит в Белой Звезде, так что король, вероятно, начал бы задавать вопросы. Спину Лорда-канцлера тогда прикрывал Монтпарс, еще один бывший Клинок... Я не стоил таких проблем. Винсент посадил меня на спину лошади и отвез в безопасное место.

Она ощутила запах осторожности.

— Куда?

— В Валглориос, — Варт одарил её своей самой дерзкой мальчишеской улыбкой. — Так справедливость восторжествовала, и я никогда больше не видел этого жирного отвратительного барона! Веришь мне?

Не в случае Валглориоса.

— Местами, — сказала она. — Но не во всем.

Нахмурившись, он протянул ей поводья. Передвинув шляпу, он извлек свой нож. Все носили ножи, чтобы есть. И в его, казалось, не было ничего интересного. Костяная ручка, кожаные ножны. Однако, когда он вытащил оружие, женщина заметила, что ножик маленький, обоюдоострый. Вскоре он продемонстрировал, что нож острый, словно бритва, а значит, качество стали было отменным. И не важно, что там с его рукоятью. Игнорируя тряску, он начал обрезать свои волосы, отделяя локоны и подрезая их у самого корня. Довольно скоро вся его голова покрылась неопрятной щетиной.

— Ну как? — спросил он, не оборачиваясь.

— Ужасно. Ты выглядишь так, словно нахватал вшей, а твой хозяин попросил пастуха тебя обстричь.

— Отлично, — он снова опустил шляпу на голову. Теперь, когда волос не стало, показались его слегка оттопыренные уши.

— Кого, если не меня, ты пытаешься обмануть? — спросила она.

На этот вопрос болтливый Варт не ответил.

Все чудесатее и чудесатее!