Бета-версия

* * *

Я вижу, как заставка на настенной доске на одно короткое мгновение немного смещается вправо и тут же становится на место. Если не знать, что это должно произойти, то и не заметишь. Я — знаю. Поэтому замечаю. Это значит, что монтировка со своей задачей справилась. Теперь моя очередь справляться.

Карты занимают места в ячейках. Итальянец начинает перегруппировываться. Ну, что ж, думаю я, начнем с него. Однако, начать я не успеваю. Парень с ирокезом подскакивает со своего места, бьёт Арла в висок, от чего тот слетает с кресла и падает на пол.

— Я хуею с этой наглости! — восклицает ирокез, торопливо доставая из внутреннего кармана жилетки револьвер. — Эти клоуны пытались нас поиметь на нашей же территории! — кричит он и направляет револьвер на меня.

— Надо же! — ухмыляется итальянец, мгновенно оказываясь рядом со мной и прижимая невесть откуда взявшуюся «кусаку» к моей щеке. — Не подскажешь, почему я не удивлён?

Если шокер в его руке вывернут на максимум, то разряд сделает мои мозги слегка непригодными для восприятия реальности. И в лучшем случае, я мгновенно сдохну. В худшем — буду ходить под себя, улыбаясь каждый раз, когда это делаю.

Ирокез подходит к десктопу на стене, отдаёт несколько команд, и игровое поле сменяется топологией созданной нами сети. А я понимаю, что продолжать строить из себя лома бессмысленно.

В левой части доски светятся логи, наглядно показывающие: что, когда, через кого. В логах до сотой доли секунды расписано, когда монт перебрался с моей доски на десктоп итальянца, когда сливался на настенник. Видно и когда он заменял собой серверного крупье. Отдельной колонкой светятся данные о том, как монт компоновал карты.

— Вы, бля, видели? Я хренею от такой наглости!

Чёрт. Ирокез, оказывается, их спец по сетям. И пока я самонадеянно запускал монт-программу в эту маленькую сеть, он не только играл, но и мониторил ситуацию.

— На. Хрена? — интересуется ирокез, делая шаг к лежащему на полу Арлу и пинает его. — На. Хрена? На. Хрена? На. Хрена?

Каждое «на» и каждое «хрена» сопровождается ударом. Арл не сразу догадывается свернуться в позу эмбриона, поэтому два или три раза носок ботинка ирокеза врезается парню в лицо. А я не нахожу ничего лучше, чем сказать:

— Это моя тема. Он не в курсе.

Щёку обжигает разряд. Перед глазами яркими брызгами во все стороны разлетаются цветные пятна.

— Тебя не спрашивали, — говорит итальянец.

— Но он действительно…

Ещё один разряд не даёт мне закончить. Пока я мотаю головой, приходя в себя, итальянец подкручивает регулятор мощности, ещё раз подносит «кусаку» к моей щеке, нажимает на кнопку и держит, как мне кажется, бесконечно долго. До тех пор, пока я не начинаю кричать во всю глотку. Только тогда итальянец отключает «кусаку» и повторяет ещё раз:

— Тебя не спрашивали.

Я киваю, чувствуя, как печёт правую щёку, чуть ближе к виску.

Ирокез хватает Арла за шиворот и тащит через всё помещение к креслу, в котором сижу я.

Сидевший тихо в углу комнаты шестой игрок встаёт и подходит к нам. Это Йун Бо — дирижёр криминальной среды восточного сити. О том, как он появился в наших краях и занял своё место в преступном мире, ходит много историй. Каждая из них приукрашена, но во всех есть кое-что общее — жестокость и бескомпромиссность, с которой он вёдет свои дела.

— Ты же знал, куда шёл, — говорит Йун утвердительно.

Я молчу, глядя ему в глаза.

— Знал, но не отказался от затеи, — добавляет он.

Равнодушный взгляд скользит по мне несколько мгновений, а затем кулак его бионического протеза впечатывается мне в нос, озаряя мир вспышкой света и хрустом кости.

— Ты же понимаешь, чем это закончится? — спрашивает меня якудза восточного сити, разглядывая механическую кисть, сжатую в кулак.

Я понимаю. Но не спешу это подтверждать.

Из костяшек бионического протеза выдвигаются шипы. Я успеваю подумать о том, что даже таких коротких хватит для того, чтобы Улле-Медуза не справилась с результатом их работы, как украшенный шипами кулак врезается в мою левую скулу, разрывая кожу. А потом ещё раз.

— Гостю не подобает вести себя так, — голос звучит, словно мою голову обмотали несколькими слоями войлока. — Ты же знаешь, что бывает с теми, кто пренебрегает гостеприимством?

— Давай без нравоучений и риторических вопросов, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Учить жизни того, у кого собираешься её отобрать, как-то тупо, не находишь?

Йун изучает моё разбитое лицо, а я уже понимаю, что ему от меня что-то надо. Всё логично. История игр пестрит примерами того, что делают с мошенниками, если уличают в жульничестве. В живых таких остается очень мало. И раз тебя не спешат убить, значит дело не в том, что ты смошенничал.

— После игры ты мог бы получить работу, — говорит Йун.

— Я ни на кого не работаю.

Йун усмехается.

— Мистер Амберс так не считает, Плешивый Сэм так не считает. И ещё два десятка человек так не считают, — ухмыляется Йун Бо.

Он даже знает, с кем у меня дела. Вон оно что. Это не я закидывал удочку в поисках жирных игроков, это он обставил всё так, чтобы меня, в конце концов, привели к нему. Игра за игрой, ставка за ставкой, компания за компанией.

— С Амберсом и остальными я сотрудничаю, а не работаю на них.

— А в чём разница?

Интересно, Йун продолжает поддерживать диалог для того, чтобы насладиться моим положением, или ему действительно любопытно? Отвечая на его вопрос, я пробую перехватить инициативу.

— В том, что при сотрудничестве обе стороны прилагают усилия, а работа подразумевает, что кто-то делает дело, пока кто-то сидит сложа руки, потому что платит.

— Ты такой борзый, потому что понимаешь, что терять нечего?

— Нет, я таким родился.

Якудза возвращается к столу и наливает виски в два стакана. Протягивает один из них мне. Я беру стакан в руку.

— Это хорошо, что ты не трус, — сообщает Йун Бо. — У меня есть дело, которое тебе придётся сделать. Потому что ты же помнишь, в чём проблема жульничающих в игры?

— В том, что нельзя попадаться, — буркаю я и делаю глоток алкоголя.

Виски обжигает развороченную губу, и я прижимаю к ней рукав. Биопротез, оснащенный шипами, — атавизм какой-то из фильмов прошлого века. Но вот, поди ж ты, как раз в тему пришёлся. Запоздало шевелю нижней челюстью. Левая половина лица ощущает себя так, будто ею прошлись по свернутой в моток колючей проволоке, сломанный нос пульсирует.

— В том, что иногда им приходится работать на тех, кто сидит сложа руки, — поправляет меня якудза.

— Понятно, — киваю я. — Можно без дальнейших предисловий.

Йун достаёт из кармана системный узел и бросает мне на колени.

— Здесь всё, что я знаю, — сообщает он. — А даже если и не всё, то у тебя есть выход на тех, кто соберет недостающие части пазла. Мне нужна база данных этого проекта. Как и где ты её найдёшь, меня не интересует.