Баба Шура на службе у Департамента Гармонии

Но как ответственный сотрудник Департамента Гармонии баба Шура продолжала менять лавки, собеседников и фальшивые истории. Каждая из них, конечно обильно снабжалась высокоморальными комментариями и чтениями нотаций. Мол, раньше молодежь была лучше. Учились прилежно – не то, что сейчас – только и сидят в своих интернетах. Выглядели опрятно – не то, что сейчас – у девчонок одежда на 4 размера больше, у пацанов задница из штанов торчит. Замуж выходили обдуманно – не то, что сейчас – съезжаются на третьем свидании и живут годами без обязательств. Родителей почитали – не то, что сейчас – помощи не дождешься.

Что касается морали и нотаций, бабе Шуре особо и выдумавать ничего не приходилось – вспоминала, как их в молодости пожилое поколение наставляло, да и только. И понимала, что меняется мода, меняются технологии, меняется жизнь, а люди – остаются. И в их молодости были те, кто вел разгульную жизнь до свадьбы. И сейчас есть те, кто невинность до брака бережет. И в их молодости были ночные озорные гуляки, и сейчас есть среди молодежи светлые умы, ученые, спортсмены, борцы за экологию, волонтеры.

И, возможно, через пятьдесят лет вот этот парнишка с грязными волосами и татуировкой во всю шею, кидающий бычок прямо на газон, будет, так же как она, сидеть на лавочке и втирать молодому поколению, каким он в двадцать лет примерным гражданином был.

Тереться в супермаркете, хватая с полки последние 5 пачек гречки и сахара прямо перед носом других покупателей, бабе Шуре тоже не зашло. Приходилось делать круг вокруг стенда с приправами и консервами, возвращаться, выкладывать товары обратно, поджидать новую жертву и вновь опережать ее, смахивая все пачки в свою корзину.

– Тьфу ты, – сплевывала она, чувствуя, как бессмысленно теряет время.

Потолкаться в автобусах баба Шура смогла лишь единожды. Плечи потом болели сильно, и колени ныли.

А Эмма Назаровна каждый день после смены радостно рассказывала о том, как смешно раздражались ее очередные жертвы и какие новые слова она услышала в свой адрес. Эти слова она пунктуально записывала в блокнотик и потом сама использовала на прохожих, прикидываясь полоумной. Такой задачи в Департаменте Гармонии раньше не было, но Эмма Назаровна придумала, предложила, и ее одобрили.

* * *

На выходные приехали к бабе Шуре из Москвы внучки-студентки. Обе без настроения, подавленные, уставшие.

– Да в электричке всю дорогу концерты шли. То одна бабуля с аккордеоном зайдет, то дедуля с балалайкой. А я всю неделю к экзамену по истории усиленно готовилась, спала мало, так даже в электричке отдохнуть не удалось. Голова болит сильно, может у тебя есть анальгинчик? – спокойно говорила Маша, заваривая чай.

– А я уступила одной твоей ровестнице место, простояла всю дорогу, а потом, когда на выход пошли, споткнулась о ее костыль и локоть сильно ударила. И главное – клянусь – этот костыль до этого даже рядом с моей ногой не стоял! Будто она специально его подставила, – высказывалась Лиза. – Вот теперь у нее голова болит, у меня рука, настроения нет. Ты прости, нас, бабуль. Мы знаем, ты то не виновата. Да никто не виноват, и они ведь не специально. Но вот так случилось. Ты рассказывай, как у тебя дела, да пироженки ешь. А к вечеру мы отойдем, мантов да пельменей тебе настряпаем.

Все выходные с внучками баба Шура как заядлая отличница пыталась понять – почему. Почему ей должно нравится раздражать людей. Почему людям полезно испытывать недовольство. Почему кто-то должен влиять на настроение других и портить его. Почему одни должны доставлять неудобства другим вместо того, чтобы проводить свободное время в угоду себе самому.

«Вселенское спокойствие и прекрасное настроение – это лишь иллюзия счастья, которая ведет к унынию. Люди должны быть в тонусе, должны испытывать весь спектр эмоций, чтобы не потерять способность испытывать эти самые эмоции» – значилось в инструкции Департамента Гармонии. И этого баба Шура тоже никак не могла понять.

Ей казалось, в этом и есть гармония – чтобы каждый занимался тем, чем хочет. Не ехал в семь утра на электричке из Калуги в Москву, чтобы заставить кого-то стоять. Не врывался в кабинет врача, заставляя людей с массой дел оставлять в этой очереди-убийце времени еще больше жизни. Не переживал из-за того, что сказала тебе вслед старушка, а наслаждался погодой и вкусным поцелуем. Не слушал чьи-то непрошеные советы, а проживал свой опыт. Не переживал о том, что чуть не сбил бабулю, вырвавшуюся на красный прямо под капот, а спокойно ехал, обдумывая семейные планы на выходные.

Ей казалось, что гармония не в том, чтобы быть примерно одинаковое время счастливым и несчастливым. А в том, чтобы научиться быть счастливым и не вмешиваться в счастье других. Как минимум намеренно.

Планшет продолжал ждать, пока она выберет новые задания на завтра. А она продолжала смотреть на мамочку, которая ловит летящего с горки малыша. На парочку, которая бежит куда-то, крепко сцепившись пальцами. На мужчину, который натирает лобовое стекло машины. На свою новую сумку, которую ей подарил сын… И думала о гармонии.

А потом бросила планшет в эту самую сумку, схватила свою трость и пошла на остановку.

Уже через час она вошла в огромное здание Департамента Гармонии. Еще через пару минут швырнула на стол Никиты Гуляева свой планшет и уверенно встретила его растерянный взгляд.

– Александра Григорьевна? А что происходит?

– Идите вы в жопу! Вот что происходит! – Сплюнула на отполированный паркет Баба Шура. – Надеюсь, так достаточно раздражительно? – Она развернулась к выходу, собираясь сразу уйти, но потом замерла, обернулась и взмахнула тростью, скинув со стола Гуляева кружку. Надпись «Лучший сотрудник месяца» разлетелась на осколки.

Улыбающаяся бабуля вышла из здания и поковыляла в сторону остановки, уступая дорогу велосипедистам и ответственно дожидаясь зеленого сигнала светофора.