Лягушка Алхимическая

— Почему эти? — спросил помрачневший Франкенштейн.

— Надо же с чего-то начать, — я пожала плечами.

Соседний проход между стеллажами был значительно шире, и в нём стояли широкие столы в окружении удобных стульев из дуба. Вообще, весь интерьер зала библиотеки был выдержан в классическом стиле. Неяркое освещение, зелёное сукно на столах, толстые ковровые дорожки на паркете и деревянная мебель. Абажуры настольных ламп и бра на стеллажах имели форму полусфер и распространяли мягкий свет. Самое то, чтобы погрузиться в зубодробительно сложные научные изыскания.

Первая же книга, прочитанная мной, очень сильно постаралась разрушить мою веру в успех. В ней автор на трёхстах страницах расписывал, что пространственная алхимия невозможна, так как будет являться попыткой нарушить законы физики. Довольно странное заявление, учитывая, что она их и так нарушала на каждом шагу. Убедившись, что ничего полезного сия монография нам не даст, я быстро унесла её назад, пока Франкенштейн не увидел её. Ещё не хватало, чтобы он поверил в нечто подобное. Нет уж, нам это не нужно. Хотя бы просто потому, что мне бы не хотелось испытывать на себе его гнев.

Основная сложность пространственной алхимии для меня и Франкена состояла в том, что она была основана на физике, а мы как-то больше по биологии. Однако после долгого и изнуряюще мучительного изучения вопроса стала ясна причина, по которой эта область науки имела проблемы. Развитие научной мысли здесь ещё не успело добраться до некоторых теорий, которые нащупывал во мраке непознанного этот раздел алхимии. Так что труд предстоял колоссальный. И никто не дал бы нам заниматься только им: подписанный контракт обязывал заниматься врачебной и исследовательской деятельностью, да и практику посещения общины ишварцев бросить было неприемлемо. Сонм задач казался непосильным.

Мы сидели в библиотеке уже шестой день, и потихоньку начали попытки формулировать намеченные теории. Формулы снились мне последние две ночи, и я бы не сказала, что это были приятные сны. Объём работы, казалось, не уменьшался, ведь помимо того, чтобы разобраться с принципами теории физики, сформулировать, обосновать и доказать их, нужно было ещё и найти способ применить эти знания. И чтобы ещё и не убило по пути, нужно было правильно рассчитать круг преобразования. Я взлохматила волосы и тяжело вздохнула.

— Кое-кто обещал, что найдёт способ вернуть меня домой, — насмешливо изрёк Франкенштейн.

— Не помню, чтобы отказывалась от этих своих слов, — нахмурилась я. — Просто я осознаю масштаб работы.

— Ты ожидала, что разберёшься с этим быстрее? — он изогнул бровь.

— Я бы не сказала, что у меня вообще были какие-либо ожидания на этот счёт, — я потянула к себе отложенную книгу. — Подумай, ведь чтобы попасть сюда, не требовалось что-то настолько особенное. Так почему, чтобы выбраться, нам нужно вывести как минимум квантовую теорию поля или теорию кротовых нор?

— Ну, может быть, потому что в этом мире нет магии? — улыбнулся Франкенштейн.

— А в твоём мире она что, есть? — скептически поинтересовалась я.

— А какое ещё определение ты можешь дать силе скользить сквозь пространство или метаморфировать объекты в обход законов физики? — хмыкнул он.

— Вообще-то, там не было обхода, там, э… — я озадаченно свела брови, чтобы сформулировать мысль. — Как бы лучше объяснить-то? Скольжение через ткань мироздания достигается за счёт переноса сознания или, если уж совсем точно — души, буквально силой из одного места в другое. Тоже самое и метаморфозами — это перестроение структуры объекта на уровне электронов, протонов и нейтронов.

— А теперь вопрос — что это за сила? — Франкенштейн внимательно на меня посмотрел.

— Воли мироздания, разумеется, — я пожала плечами. — Однако, я попробую подумать в этом направлении…

— На сегодня хватит, — он внезапно поднялся. — Поехали домой. Вечер уже. Скоро нас попросят уйти.

— Ладно… — протянула я.

На самом деле, очень вовремя. Потому что мой разум, перегруженный физикой, начал исполнение всех известных ему попсовых шлягеров, что могло кончиться в лучшем случае мигренью. Впрочем, пение в моей голове становилось всё громче, пока не достигло такого уровня, что в моё сознание проскакивала лишь крошечная часть того, что говорил Франкенштейн. А он, судя по всему, прикидывал планы на ближайшую неделю. Но в моей голове это звучало так: «У губ твоих конфетных конфетный …пациент… Твой голос нежный-нежный разгонит …кровь… На лабутенах, ах, и в …старом белом халате… Я сошла с ума, мне нужна …рука… Ты слышишь, Лёлик, солнце, я тебя люблю, но …завтра трудный день… Ах, какая женщина, какая женщина. Мне б …кухарку… Всё ребята, харэ — отработали …пирог…» Хорошо хоть, он от меня ответов пока не требовал, а то с меня сталось бы напеть ему что-нибудь. И было бы довольно удивительно, если это что-нибудь пришлось к месту.

Через месяц мучений я ощущала себя тупиковой ветвью эволюции. Бесполезной и бесперспективной. Не то, чтобы за это время мы не продвинулись совсем, но такими темпами закончим мы в глубокой старости. В том возрасте, когда не сможем вспомнить, зачем вообще всё это было нужно.

— Я чувствую себя амёбой, — мрачно изрёк Франкенштейн.

— Почему именно амёбой? — я озадаченно посмотрела на него.

— Потому что я в состоянии только ходить и есть, — отозвался он. — Не могу больше думать.

— Ты? — мои глаза так стремились наружу, что лишь чудо и зрительные нервы не дали им вывалиться.

— Кое-кто как-то мне сказал, что если очень долго биться над чем-то безрезультатно, можно и кони двинуть, — он склонил голову набок, а я залилась краской. — К тому же, я тут вспомнил, что смена деятельности — лучший отдых. Так что, думаю, стоит сделать перерыв на что-нибудь другое.

— Другое? — переспросила я. — У нас из другого — ремонт, пациенты и исследования по химии.

— Ты в курсе, что ты завязываешь косу шнурком? — Франкен поджал губы.

— В курсе, — кивнула я. — Я же сама её и завязываю, собственно. Это временно.

— Нет ничего более постоянного, чем временное, — усмехнулся он. — Судя по скорости продвижения в нашем животрепещущем вопросе, мы здесь надолго. Так почему бы хотя бы ленту приличную не купить? Тем более, тебе утвердили бюджет на исследования по фармакологии и перенесли на счёт оклад майора.

— Оу… Ты предлагаешь отправиться на столичный шопинг, что ли?

— Как это ни странно, покупки поднимают настроение, — он кивнул и поднялся. — Особенно, когда это покупки лично для себя или в подарок для кого-то дорогого.

— Ты, видать, за одеждой в массмаркет никогда не ходил, — скривилась я. И почему только производители джинсов в курсе, что высокие люди бывают тощими, а низкие — пухлыми?

— То есть, ты не хочешь идти? — нахмурился Франкен.

— Хочу, — я встала и принялась собирать разложенные книги, чтобы вернуть их на место. — Но лучезарной улыбки и счастливого лица я тебе не обещаю.

— Думаю, я переживу, — он улыбнулся.

Мощёные малолюдные улицы столицы были залиты солнцем. Близилась зима и становилось прохладнее, так что без френча было никуда. Впрочем, даже под новый год снега здесь ждать не следовало — едва ли температура упадёт ниже нуля. Мысль про новогоднюю ёлку с гирляндами и шарами как-то непостижимо медленно догнала мой мозг, зато шибанула прямо с размаху: подарки! Вдобавок у Франкена ещё и день рождения бы на носу — второго февраля, а это всего лишь чуть больше чем через два месяца. А я ещё даже не почесалась об этом. И вот кто я после этого?

Малолюдность улиц объяснялась просто: во-первых, сегодня и правда был холодный, пронизывающий ветер, несмотря на ясное небо, а во-вторых, было утро среды. Нормальные люди работали в это время. Но у нас был свободный график, покуда дома шёл ремонт, а посему мы могли себе позволить пройтись по магазинам. Правда, сначала пришлось завернуть в банк, где я наконец положила на свой счёт вознаграждение за убитого бандита и узнала, сколько у меня денег. И это было сьюически большое число. Похоже, армия ожидала от меня прямо-таки монструозного вклада в фармакологию. Это немного пугало и вдохновляло одновременно.

В магазин готового платья мы даже не зашли. Если быть точнее, я как раз порывалась, но Франкен буквально за шкирку меня оттащил дальше в ателье. Там нас встретил грузный портной с усами щёткой. На нём был безупречно пошитый костюм, что сразу поднимало его как мастера на очень высокий уровень. Он позвал помощницу, тоже в безукоризненном платье, и улыбчиво поинтересовался, что нам угодно. Улыбка его, впрочем выглядела натянутой, поскольку в нас нельзя было заподозрить людей, готовых потратиться на одежду и следящих за модой. А в моих волосах всё ещё был шнурок.

— Мы с сестрой только недавно перебрались в столицу, — мягко начал Франкенштейн. Почему-то от такого его тона мне становилось не по себе. — Нам нужно полностью заменить гардероб.

— У вас обоих довольно хорошие пропорции, — отозвался портной. — Вы вполне можете подобрать готовое платье по фигуре. Магазин буквально в пяти минутах.

— Боюсь, это нам не подходит, — елейным голосом продолжил Франкен. — Моя сестра весьма требовательна к одежде.

Меня перекосило скепсисом. Гардероб Фредерики, конечно, был почти полностью индивидуального пошива от портного в Метсо, но она, сиречь я, больше ратовала за комфорт, нежели за внешний вид. И если бы это было допустимо, ходила бы в шёлковой пижаме двадцать четыре на семь.

— Вот как, — недоверчиво протянул портной, но выставить нас всё же не решился. — Что вам угодно будет пошить?

— Мне нужно десять белых сорочек, три цветных, два классических чёрных костюма, галстук-шнурок, галстук-шарф, твидовый костюм, костюм из плотной шерсти и четыре пары серых брюк, — уверенно перечислил Франкен и кивнул мне.

— Э… — я замялась. У меня-то список заготовлен не был. — Мне тоже нужны сорочки и… э… брючные костюмы…

— Боже, — Франкен закатил глаза. — Ты забыла весь список? Сама же вчера писала, — я вытаращилась на него в полном изумлении, ведь ничего подобного я вчера не делала. По крайней мере, в здравом уме и трезвой памяти. — Шесть белых сорочек, шесть цветных блуз, четыре брючных костюма чёрного, серого, синего и голубого цветов, четыре юбки и пять-шесть платьев. Я ничего не забыл?

— Вроде нет, — оторопело выдавила я.

— Сколько у вас это займёт? — снова обратился Франкенштейн к портному.

— Около месяца, — озадаченно отозвался он. — Если заказ срочный.

— Погоди! — вдруг осенило меня. — У нас ещё с белыми халатами беда. Надо ещё хотя бы по два.

— Точно, — кивнул Франкен. — Так и думал, что что-то забыл. Месяц нас устроит вполне.

— Белые халаты вы имеете в виду банные? — уточнил портной.

— Медицинские, — хором поправили мы с Франкеном.

— А! — портной хлопнул себя по лбу. — Вы, должно быть, новые государственные алхимики, что сдали экзамен месяц назад. Франкен и Фредерика Штейн. И как это они вас заманили?

— Обещанием большого объёма работы, — улыбнулся Франкенштейн. — Нам сказали, что как только мы откроем практику, поток пациентов будет неиссякаемым.