Летающая Тэкла

* * *

Аркадий Антонин получил пакет от сына спустя девять септим после благополучного водворения того в бывших владениях почившего Пия Антонина. Тугой конверт большого формата исправно доставил десяток копий с юридических документов, где факт вступления в наследство утверждался, подтверждался и всесторонне рассматривался. Бегло проглядев эти важные бумаги, Аркадий извлек личную эпистолу Альбина и, призвав супругу, начал читать вслух.

Известие о том, что патриций Антонин вступил в коэмпционный брак, повисло в гостиной, где происходило чтение, как шаровая молния. Оно тихо, с угрозой, потрескивало, а Флавия Антонина и подслушивающие во всех дверях слуги боялись пошевелиться, чтобы не случилось сокрушительного взрыва. Наконец Аркадий перевел дыхание.

– Долиберальничались, – произнес он с тихим укором, обращая негодование, скорее, к самому себе. – Наш сын женат на мутантке. Мои поздравления, мадам!

– Что будем делать? – осторожно спросила Флавия.

– Ничего, – ответил муж, тиская большими красными пальцами эпистолу. – Он всегда может расторгнуть этот брак. Подождем. – Он помолчал, посопел и вдруг проговорил, глядя в угол потолка, как будто стеснялся высказанного: – А может быть, он счастлив…

Альбин, разумеется, был счастлив. Кроме того, заключенный им брак не был коэмпцией, как он написал родителям. Их с Тэклой обвенчал в Августе Винделиков отец Юнгерикс. Конфарреация была заключена в присутствии святого Ульфилы и совершалась по готфскому обряду, очень длинному и торжественному. И хотя семья Антонинов традиционно принадлежала к Кафолической Церкви Ромариканского Обряда, Альбин и Тэкла не видели причин считать свой брак просто гражданской формальностью.

Из Августы Винделиков они уходили уже без Линкеста. Тэкла с чистой душой препоручила своего болезненного гениального раба ордену летальных мутантов. В Могонциак по поводу измененных стандартов и проектов разработки нового мутационного индекса направили большое, подробное письмо, снабженное схемами и расчетными таблицами. Над его составлением Тэкла трудилась целый день – и то без помощи сестры Бригиты вряд ли бы справилась.

Уладив таким образом все дела, Альбин со спутниками покинул Августу Винделиков на десятый день, считая от первого появления в этом городе Летающей Тэклы. В Лютецию они прибыли спустя пять септим.

Все в новом доме оказалось точь-в-точь как мечталось Альбину в бесприютную пору его перехода через Арденнский лес: библиотека, оранжерея, конюшни – и так далее. Это потому, что вкусы и запросы у всех Антонинов были приблизительно одинаковы.

Летающую Тэклу поначалу ошеломили размеры и богатство нового дома, и она целыми днями рассматривала разные предметы; но потом стала немножко скучать и однажды призналась Альбину, что хотела бы опять работать за ткацким станком.

Найти станок для ручной работы в таком большом, цивилизованном городе, как Лютеция, не представлялось возможным, и Альбин уже начинал изобретать всякие планы, вроде набега на Музей Этнографии Отдаленных Мутантов, как вдруг на его домашний адрес доставили почтовый контейнер, тщательно заколоченный и опечатанный со всех сторон. Недоумевая, Альбин снял печати, расписался, где показали служащие почтового ведомства, – и в дом внесли целую гору деревянных резных фрагментов непонятного назначения.

– Святой Ульфила! – вскричала Тэкла, увидев посреди гостиной гору деревяшек. – Да это же станок, станочек!

Она влепила Альбину пламенный поцелуй, и остаток дня он с шестью карликами посвятил сборке. Тэкла волновалась и летала вокруг, как мушка.

Станок был свадебным подарком Линкеста. В готовом виде он представлял собою грандиозную бессловесную поэму о путешествии Альбина и Тэклы по Арденнскому лесу. Раму украшали всевозможные фигурки, лаконичные и выразительные. Были здесь и сцены битвы карликов с улитками, и домина Аракакора на колеснице, и Суллы с раскинутой сетью, и братия ордена воинствующего милосердия – в одинаковых плащах с капюшонами, но такие разные, что не распознать среди них брата Иммо, брата Одилия, брата Праха или Тассилона было попросту невозможно.

Уделил Линкест внимание и неживым красотам путешествия: человеческие фигурки помещались среди величественных деревьев или высоких грибов, где обитали сотрибуты Аракакоры; была показана и базилика – маленькая по сравнению со статуей святого Ульфилы, как будто вынутого из храмика: она стояла прямо перед воротами, переданная Линкестом во всех подробностях, – можно было различить даже крошечные черепа у ног старого епископа.

Среди прочих строений Тэкла увидела маяк и разрытую могилу с дразнящимся шутиком на дне, а рядом имелась фигурка Еврипида Тангалаки. Тэкла не вполне понимала смысл, вложенный Линкестом в эту сценку; однако она доверяла мастеру и понимала: определенный смысл есть во всем, что он делает.

Несколько раз на раме повторялось изображение Альбина: например, в бою с дикими улитками, в сцене помилования последнего Суллы, в эпизоде, когда он дозволил капитанам из родного селения Тэклы себя обмерить.

– Как он все запомнил? – удивлялся Альбин, рассматривая станок. – Он же все время спал!

Последнего обстоятельства не отрицал и сам Линкест. В нижнем мечевом углу рамы он вырезал самого себя – словно поставил подпись: истощенный мутант, лежащий на носилках, одна костлявая рука цепляется за грудь, другая бессильно свесилась. Тэкла благодарно погладила его большим пальцем.

Уток, завернутый отдельно в мягкую тряпицу, представлял собою плоскую фигурку женщины: заостренный кокошник, коса, круглые глаза, яблочные щеки. Из-под подола широкого платья чуть выглядывали пальчики ног, похожие на маслины.

– Это я? – удивилась Тэкла, рассматривая фигурку.

Альбин засмеялся и поцеловал ее в душистую макушку.

Поздно вечером, взволнованный чудесным подарком, Альбин долго оставался в библиотеке: то вытаскивал с полок и бесцельно листал книги, то принимался писать письма каким-то полузабытым однокурсникам по университету, зачем-то пытаясь объяснить им, как ему хорошо. Наконец он набросал план эпистолы в Августу Винделиков и отправился спать.

А Тэкла в эту ночь так и не заснула. Она уже давно составила в уме узор для тканого покрывала и жадно работала – и всю ночь, и весь день назавтра… И еще невероятно много счастливых дней деревянная резная Тэкла бесконечно повторяла путешествие по Арденнскому лесу, словно бы навсегда оставшись в этом самом прекрасном времени ее жизни.

март 2003, СПб