Все желания исполняются в полночь

— Нет, я выбрала, — и Лили взяла серый шар с черными блестящими узорами, растекающимися от маленького оконца с черными шторами, из которого на нее смотрела черная малюсенькая свечка. Сгорает она, должно быть, быстро, а значит, смысла в ней ноль, будучи предметом "украшения", она была создана всего лишь для увеличения внимания покупателей к таинственной лавке и прибавления аудитории. Маркетинговый ход.

Она на пару мгновений остановила усталый взгляд с песчинкой грусти на желто-салатовом шарике, украшенным одуванчиками. Какое совпадение — это было любимое сочетания цветов ее мамы и ее любимые цветы.

Джейкоб еле дождался того желанного мига, когда шарики были оплачены и он мог схватить свой, прижав хрупкую игрушку к такому же тонкому и хрупкому тельцу, к теплой одежде, под которой скрывалась бледная кожа — почему-то Джейкоб был всегда бледнее других.

— Не разбей, пожалуйста! — крикнула вдогонку убегающему и счастливому брату Лили, забирая сдачу и собираясь уже уходить, как вдруг она почувствовала прикосновение к своей руке, аккуратное и нежное, но в то же время не слабое или еле ощутимое.

— Девочка моя, я вижу, что ты не веришь в мои слова о магии, и вот что я тебе скажу, — миссис Модиск, придерживая ее руку, нахмурила брови, впрочем, она не стала выглядеть от этого угрюмее или серьезнее, оставаясь всё той же милой пухленькой феей. — Иногда взрослые не могут заставить детей во что-то поверить или что-то сделать, хоть и понимают, что обязаны вмешаться, но в таком случае стоит лишь отступить и дождаться, пока дитё само осознает ошибку, и только тогда выйти из тени наблюдателя, помочь встать на осколки ошибки, допущенной ребенком, и разгребать битое стекло вместе. Опыт — единственное, чему стоит верить, он никогда тебе не соврет. Поэтому я не буду заставлять тебя доверять мне, это будет странно, но единственное, прошу... Вижу, что ты не глупа. Так будь осторожнее с желаниями и терпелива. Будь сильна и стань надежной опорой, — миссис Модиск произнесла столь необыкновенные слова словно какое-то заклятие, но при этом была серьёзна, и Лили это оценила. Дети вообще всегда ценят, когда к ним относятся серьёзно.

На улице уже начинало темнеть, когда Лили и Джейкоб шли в лавку, сейчас же вечер легко можно было спутать с ночью из-за непроглядно темного неба. Лавка миссис Модиск опустела, как опустел когда-то ее дом после одного несчастного случая, последние на сегодня посетители — мальчик и девочка — возвращались домой.

* * *

Лили вновь слегка ударила полотенцем шаловливые руки Джейкоба, которые потянулись к запеченному гусю с яблоками, вызвав этим у брата протяжный стон.

— Осталось немного, потерпи же! — Лили сердито глянула на него, и Джейкоб тут же присмирел.

— Дети, вы готовы? До одиннадцати часов остались считанные минуты! — мама вышла в нарядном, но старом коричневом платье, перевязанным черным поясом. В нем она встречала каждый Новый год, который Лили помнила. — Скоро будет ровно девять лет, как кое-кто родился, — она погладила по голове Джейкоба и, столкнувшись с немного печальным взглядом Лили, приобняла ее свободной рукой.

На столе рядом с елкой лежали три шара — два нам были уже известны и принадлежали Лили и Джейкобу, а один, старый и не очень красивый, мама откопала где-то в недрах коробки, где хранились все елочные украшения. Джейкоб ничего не заподозрил.

— Лили, ты помнишь, что я хочу загадать? — Джейкоб привстал на носочки, чтобы дотянуться до её уха, вокруг которого вились лёгкие кудри, сделанные благодаря колоску.

— Встречу с отцом?

— Ага! А ты что? А то нечестно — ты моё желание знаешь, а я твое нет.

— Я просто пожелаю нам счастья и жизни в достатке, — пожала она плечами и говорила правду, но Джейкоб это желание не оценил, посчитав его чересчур нудным, скучным и взрослым, а главное — совершенно не волшебным.

Для Лили слово "традиция" всегда ассоциировалось с чём-то волшебным и оригинальным, но именно их традицию, а скорее уже привычку, назвать такой у неё не получалось, ибо не было ничего таинственного в шарах, что было в самом слове. И так каждый раз.

И этот был не исключением. Ровно в одиннадцать три человека, как единый организм или машина, повесили шарики на крохотную ёлку, постояли, подумали и рассказали о своём желании, так же молча отошли, позволив водовороту новогодней суматохи закружить их, но прежде в голове Лили пронеслась мысль: "Получается, если мы в одиннадцать повесили шарики, то ровно в полночь наши желания с Джейкобом "исполнятся", — она улыбнулась.

Но не заметила, как два шарика изнутри освещались огоньками свечей.

— Мам, ты не видела Джейкоба? — Лили заглянула в спальню, держа в руках немного рваную тряпку.

— Он на кухне, режет яблоки для тебя, — отозвалась мама, надевая серёжки.

— Мам, ну я же просила никого не ходить на кухню, пока я не протру воду с пола! А если кто-то подскользнется?

— Ой, да ничего не случится, Джейкоб уже не маленький, — Лили не узнала свою мать в этих словах. Где же её гиперопека над братом? Но, свалив странное поведение матери на новогоднюю эйфорию, Лили вздохнула и пошла на кухню. До Нового года оставалось чуть больше десяти минут, а новогоднего настроения до сих пор не было.

— Джейкоб, уйди, пожалуйста, с кухни, я хочу протереть пол, — Лили улыбнулась брату, стоящему на стуле, чтобы дотянуться до стола и доски, где он резал яблоки — для своего возраста Джейкоб был достаточно низкий, но так хотел порадовать сестру её любимыми фруктами, что не смог устоять... В буквальном смысле не смог.

— Лили, это тебе! — Джейкоб хотел спрыгнуть с табуретки, как вдруг словно по воле волшебного злого случая стул подвел его, подвернувшись, нож выскользнул из руки и... И Лили узнала, что такое видеть жизнь в замедленном темпе. Она узнала, что такое ужас, сковывающий всё тело, пропускающий сердечко через мясорубку. Она поняла, как страшно, когда не можешь ничего сделать, просто стоишь на месте, ибо это лишь пара секунд, в течение которых в лезвии, прежде чем оно вонзилось в хрупкую бледную грудь, окрасив её в багровый горошек, отразился свет лампы.

Вместе с водой на пол кухни брызнули капли крови.

А Лили стояла, не в силах пошевелиться. Такой её нашла мать, прибежавшая на глухой звук, с которым стул повалился.

Лили не понимала, что происходит. Единственное, что наполняло её внутренний и внешний мир, это дикий страх, непередаваемый первобытный ужас, смешанный с солёными слезами. Сердце билось не в груди, а словно по всему телу, во всех его точках, больно врезалось в кости, медленно сводя с ума — и картинка: нежные, горящие бледно-зелёные глаза, застывшие и пристально смотрящие на нее.

Мать носилась по квартире, собирая какие-то вещи, скорая уже подъезжала, а Лили дрожащими пальцами на автомате застегивала кофточку. Голова раскалывалась, и казалось, что она стала в пять раз больше и тяжелее.

— Лили, быстро, сбегай в зал, принеси мне телефон!

Джейкоба уже вынесли, когда мамины слова раздались эхом в голове, будто до этого пройдя сквозь бочку. Её — Лили — всю будто бы закатали в бочку и оставили наедине с горем — захлёбываться слезами.

Колени дрожали, ноги не слушались, путь до зала никогда не казался таким длинным. Лили задела ёлку и тут же остановилась, сквозь пелену слез увидев два огонька, горевших ярче других, и те точно не принадлежали гирлянде. Быстро протерев слезы, будучи словно загипнотизирована этими двумя огоньками, она вдруг замерла, удивлённо смотря на источник горения. Это были свечи. Те самые свечки в шариках, которые она и Джейкоб купили в лавке миссис Модиск.

Если свечка в шарике загорится, то это верный знак, что желание сбудется.

Чтобы отказаться от желания, надо просто разбить шар...

Слова миссис Модиск вбились в голову Лили, въелись как жирные пятна, привлекающие взгляд.

Тот, кто скажет, что в экстренной ситуации мозг человека выдаёт самые нелепые, неординарные, но в тоже время и гениальные алгоритмы действия, тот будет прав, ибо нельзя еще никак более описать то, что делала Лили дальше.

Но успейте разбить шарики в течение часа, иначе будет поздно...

Взгляд на часы — без четырёх минут двенадцать. Четыре минуты, двести сорок секунд, разве этого недостаточно?

Лили подобно хищной птице, рассерженной матери, что готова убить за своё дитя, схватила шарики, рывком снимая с веток. Из глаз текли слезы, из носа сопли, а в голове уже не раздавался никакой иной голос, кроме голоса миссис Модиск.

...Три минуты. Мама кричит, где её телефон, как вдруг слышит, как что-то стеклянное разбивается о пол. И следом за первым Лили бросает второй шар, уже свой.

Но как потухли свечи, она уже не видит, отпрыгивая от осколков, в которых поблекли отражения их желаний, словно от страшного чудища, хватает телефон и выбегает из зала.

* * *

Она всегда думала, что палаты больницы полностью белые, с белыми стенами, одеялами и кроватками, такими же белыми, как и халаты врачей, но комнатка, в которой сидела Лили с мамой, явно отличалась от тех, которые она представляла — на окне висела гирлянда, сияющая синим, такого же цвета было одеяльце, под которым еле заметно вздымалась грудь Джейкоба.

Слабо, но он дышал. Дышал.

Никогда Лили не любила это слово, как сейчас, никогда она не радовалась ему, как сегодня, когда оно прозвучало от доктора. Джейкоб дышал, он выжил. Чудом, но был жив, и пока что он просто спал, не в силах открыть глаза, но доктор сказал, что он должен был скоро проснуться.

Мама молчала, смотря куда-то под ноги, и Лили не нарушала тишину, плавая в своих мыслях, словно в формалине, крутилась около размышлений о шарах. Имели ли они значение? Или всё это просто совпадение? Джейкоб хотел встретиться со своим отцом, но тот был мертв, и устроить такую встречу было невозможно... Невозможно в этом мире. Но если предположить, что слова миссис Модиск были правдой и горение свечи — верный признак исполнения желания, то, значит, такое осуществимо, но для этого надо... Умереть? Неужто существует некий другой мир, находящийся за пределами понимания человеческого разума? Неужто есть мир, где мертвые могут встретиться, и если нет, то почему свеча загорелась? Или это всё просто совпадение?

— Мама, а ты случайно не зажигала свечки внутри наших с Джейкобом шариков? — тихо спросила Лили, словно боясь разбудить брата. Мама дернулась, будто очнувшись от какого-то гипноза, нахмурилась.

— Что за глупые вопросы? Конечно нет. Там даже нет отверстия, чтобы зажечь свечку, — мама потерла глаза, бросив взгляд на Джейкоба, оставив Лили в ожидании того, что мать сейчас спросит, а зачем она разбила такие прекрасные шарики, но она промолчала. Видимо, сильно устала, и, поняв это, Лили вновь нырнула в свои мысли, продолжая копаться в огромной горе догадок.

Значит, свечки зажглись сами по себе, что вызывало ещё больше вопросов, хотя на них все был один простой ответ — магия. Но не бывает в мире всё так просто, так же, как и не бывает идеальных вещей. Никогда не бывает ситуации, в которой нет подвоха. Всегда в ста процентах хорошего бывает один процент плохого, и явным примером, который Лили запомнит на всю жизнь, были эти дурацкие шарики. Всё в них было чересчур идеально — и качество, и внешний вид, так ещё и цена! Ну не слишком ли приторно? И расплаты пришлось ждать недолго.