Именем Тьхери. Дилогия

Сплющенный шарик выкинул за ненадобностью.

Вернулась Ланит с целой охапкой канора. Она сразу почувствовала тёмную магию и нахмурила носик.

– Спасибо, ты очень мила, – я забрал у неё траву и подумал, что неплохо бы вернуться домой – спальня прельщала меня куда больше общения с ночными обитателями. Они так назойливы и бесцеремонны! То ли дело зомби – без приказа и шагу не сделают.

– Ты хочешь меня бросить? – проворковала Ланит, поняв, что я собираюсь уйти. – Мне так одиноко, Лэрзен, даже поговорить не с кем!

– Тебе – и одиноко? – рассмеялся я. – Вокруг мужчин полно, а ты девушка привлекательная.

– Они все скучные! – плаксиво протянула фея. – Ну, что тебе стоит пройтись немного со мной, или тебе больше оборотни нравятся?

Ну вот, опять не удержалась, чтобы не упомянуть об Анже! У всех существ женского пола, видимо, в крови ревновать к себе подобным.

Нет, я иллюзий не питаю, златовласая крылатая проказница не слишком огорчится, если как-то раз обнаружит меня в мире мёртвых, может, вздохнет пару раз, если вспомнит, просто ей нужен повод для очередной мимолетной военной компании против другой женщины. Уверен, увидев, во что одевается Анже, Ланит не преминула бы подколоть ее.

– Если ты ещё не в курсе, я предпочитаю нормальных женщин, без меха, зубов и прочих украшений, – я убрал траву в сумку и бросил взгляд на клочок неба над головой. За полночь уже, а завтра я собирался съездить в город. Нет, не в Лайонг, так, в небольшой такой городишко, где к тёмным магам относятся нейтрально и не гнушаются пить с ними в трактирах.

– А как же я? – обиженно поджала губы Ланит. – Я ведь намного красивее этих девиц, смотри!

«Смотри» означало, что златоволосая фея решила избавиться от своего полупрозрачного наряда. Зрелище, действительно, волнительное, даже не знаю, может, и повременить с возвращением домой.

Бесстыжая фея, танцуя, обошла вокруг меня, прижалась, изгибаясь, скользнула по моему телу, потом поймала руку и поднесла к своим губам. Для таких, как она, это определенный знак, предложение, обычному человеку они никогда руку не поцелуют.

– Ты всё такая же неугомонная! – я провел свободной рукой по еёволосам. – Ты когда-нибудь успокоишься?

– Никогда! – пропела она. – Лэрзен, ну, правда, такая ночь, а ты спать собрался! Со мной ведь будет намного лучше, ты ведь знаешь, какая я ласковая, предупредительная…

Её голос завораживал, а ловкие пальчики, стащив с меня куртку, уже расстегивали рубашку. Даже не знаю, останавливать ли её или нет. Феи – искусные любовницы, ещё бы, это одна из составляющих их ремесла!

– Ну, и где ты предлагаешь? Здесь, в лесу, на холодной голой земле? – я отстранил её от себя, предприняв отчаянную попытку выспаться сегодня ночью.

– О, дорогой, холодно тебе не будет, обещаю!

Как она целуется! Лучше могут только жрицы богини любви. Которые не продажные шлюхи, а именно жрицы. Только глупцы думают, что это одно и то же.

Поцелуй всё длится и длится, делается всё более страстным и требовательным, я уже не сопротивляюсь и принимаю правила игры, лаская её податливое тело. Она выгибается, как кошка, скользит руками всё ниже и ниже… Нет, если меня так просят, как я могу отказать девушке? И я не отказываю, опустив её выражающее всего одно желание тело на землю. Теперь я тоже хочу и как-то не задумываюсь ни о месте действия, ни о своих предпочтениях.

Глотка василиска, в постели она прекрасна, будто угадывает чужие желания, продлевает удовольствие и умело подводит к новому его витку. Я понимаю людей, которые за одну ночь с феей готовы пожертвовать самым дорогим в своей жизни. А мне это достается бесплатно и не впервые. Нравится Ланит кувыркаться со мной, в перерывах между частями любовной игры (как же, хватит ей одного раза!) болтать о всякой чепухе, вроде проделок местных обитателей.

– Я опять не дала тебе выспаться? – близится рассвет, и фея соскальзывает с меня и садится рядом. – Жалеешь?

– А, что, по мне заметно? – усмехаюсь в ответ и начинаю искать разбросанную по поляне одежду.

Ланит, так и не удосужившись одеться, периодически щекоча мою шею поцелуями, любезно помогает. Не удержавшись, ловлю её гибкое тельце и прикасаюсь к губам. Она замирает, отвечает на поцелуй и дуновением ветра выскальзывает из моих рук.

Предрассветная серая дымка тончайшим муаром укрывает её упругую грудь, чуть выпуклый животик, пышные бедра… Сразу накатывают воспоминания о том, что я недавно со всем эти вытворял.

Отвожу взгляд, чтобы не застрять в лесу до рассвета. А ведь хочется, ещё как хочется!

Ланит-то не будет против, еще раз приласкает, даже большую часть работы на себя возьмёт, но я понимаю, что пора уходить. Во-первых, не стоит доводить себя до изнеможения, потратив все силы на женщину – останешься беззащитным, чем легко могут воспользоваться многочисленные недоброжелатели, а, во-вторых, не стоит привлекать внимания к своей особе, разгуливая по окрестностям в такой час.

Приказываю своему желанию заткнуться, стараюсь его не замечать, одеваюсь.

Ланит тихо подкрадывается сзади и чуть не пускает все мои труды насмарку.

Мужественно сдерживаюсь, убираю ее пальчики из укромных мест, благодарю за чудесно проведенное время. Фей обязательно нужно благодарить, они обидчивые, потом может аукнуться.

– Всегда к твоим услугам, Лэрзен! – страстно шепчет мне на ухо Ланит и, уже другим, игривым тоном добавляет: – Ты же знаешь, мне с тобой приятно.

Хмыкаю, пытаясь понять, что это: лесть, вранье или правда. Но уточнять не собираюсь.

– Лэрзен, – её дыхание снова щекочет мне ухо, – зачем ты так жестоко с собой? Неудовлетворение вредно для мужчины.

Вот что с ней делать, как остановить, когда она прекрасно знает, что делает. И как делает! Безо всякого моего участия, потому что я твёрдо решил больше не приминать с ней траву. Сегодня, разумеется.

Хихикая, фея поднимается на ноги, игриво облизывает губки язычком. Радужные крылья на миг укрывают её от моего взгляда – и вот Ланит уже одета. Сегодня она выбрала легкую белую тунику, хорошо, что не прозрачную – пожалела своего старого знакомого.

Послав мне воздушный поцелуй, фея исчезает, оставив после себя едва уловимый цветочный аромат. А я тоже привожу себя в порядок и иду домой.

У ворот меня дожидается Анже. Солнце уже взошло, поэтому она приняла человеческое обличие.

Нет, определенно, сегодня у женщин ни стыда, ни совести – эта тоже не удосужилась прикрыться, стоит, одетая только в волны длинных волос, и, хмурясь, смотрит в сторону леса.

– Анже, это ещё что за новости? Хочешь, чтобы тебя публично заклеймили? Смотри, доиграешься, на костер попадешь!

Анже презрительно кривит губы и забирает у меня сумку с канором. Теперь хоть она прикроет то, на что я видеть не хочу. Нет, вовсе не потому, что там все так плохо, просто мне на сегодня уже хватит.

Оборотниха уносит канор в кладовую, я ненадолго задерживаюсь в прихожей, смотрю, не доставили ли за ночь писем. Ничего, и я с чистой совестью отправляюсь к себе.

Нет, девушки, ну пожалейте меня! Я, конечно, понимаю, что во многом это продолжение соперничества Анже и Ланит (по мне, так обе девушки хороши, у каждой свои достоинства), но я-то тут причём?

Наклонившись, горничная расстилает мне постель. Вижу я, соответственно, то, что вижу, так как Анже и не подумала одеться.

Отвожу глаза, считаю до десяти, смотрю снова – нет, если это не приглашение, то я полный дурак! Только, дорогая моя, после страстной ночи мне хочется отдохнуть, и на этом свете, а не на том.

– Анже, или на тебе будет хотя бы ночная рубашка, или ты немедленно отсюда уберёшься.

Горничная пожимает плечами, выпрямляется и оборачивается. Волосы откинуты назад, поза свободная, руки уперты в бока, так что легче мне не стало.

– Анже, я не буду с тобой спать, – говорю прямо, чтобы не питала иллюзий. – Я устал, мне не до этого. Скоро Стьеф встанет, не смущай мальчика! Или ты его совратить собралась?

– Я с малолетками в постель не ложусь, – фыркает Анже и гордо удаляется из моей спальни.

Вздыхаю с облегчением. Я же не железный и на отсутствие влечения никогда не жаловался, так что повертись она передо мной ещё с часик, и, может, у нас что-то и было. Раздеваюсь и засыпаю, надеясь, что горничной не придёт в голову «великолепная» идея соблазнить меня во сне.

Не пришла, я просыпаюсь в одиночестве, следов чужого присутствия в комнате тоже нет.

Интересно, сколько сейчас времени? Около полудня, не иначе.

Потянувшись, встаю, умываюсь, одеваюсь и иду завтракать.

Анже, уже сама скромность, ставит передо мной чашку с кофе, приносит омлет, кусок ветчины и корзинку со сдобой. Неспешно пережевываю всё это, иду искать Стьефа, чтобы отдать необходимые распоряжения.

Поездку в город решил не отменять, только к девчонкам заходить не придётся, хватит на меня сегодня девочек!

Одана

Право, не знаю, каким чудом я смогла унести ноги из Лайонга, как сумела проскочить мимо стражи? Может, они не думали, что решусь бежать, да еще налегке. А что мне, собственно, было брать – свой сундук? Но сундук – это деньги, отдельное место в дилижансе, а денег у меня мало – остатки жалования за прошлый месяц. Вот и взяла с собой большую холщовую сумку, с которой обычно ходила на рынок, побросала туда предметы личной гигиены, бельё, чулки, смену одежды, ночную сорочку и небольшой сухой паек.

Выгребла всю наличность, которую нашла в доме, пересчитала, убрала в кошелёк и спрятала за корсажем.

Книги и весь оставшийся скудный гардероб был отставлен на откуп властям – если меня поймают, эти вещи всё равно мне не понадобятся.

Заколола косу на затылке, надела дурацкую шапочку, которую отродясь не носила. Подарок Эйта. Зелёная, с фальшивым фазаньим пером, мне совсем не идёт, но для конспирации – то, что надо. На ноги – самые удобные ботинки, не до туфелек. На себя – синюю кофту, зеленую юбку с широким поясом и длинный шерстяной жакет. Юбка и жакет не мои – одолжила у подруги и не успела отдать. В своих вещах появляться опасно. Надеюсь, Кларетта не слишком обидится, не досчитавшись этих сокровищ.

Ранние осенние сумерки уменьшали вероятность быть пойманной городской стражей.

Ссутулившись, взвалив на плечи сумку, из которой, для порядка, свешивались перья зеленого лука, я семенила по улицам в сторону ворот, молясь всем богам, чтобы успеть до закрытия. Бежать нельзя, испуганно оглядываться по сторонам тоже.

Моё сердце плавало в пучине страха и неведения.

Обошлось, я успела покинуть город вместе с толпой окрестных крестьян, возвращавшихся с покупками по домам. Забившись в самую гущу толпы, я, не переставая, молилась всем известным богам, судорожно борясь с желанием крепко сжать амулет Садерера.

Лайонг остался позади, а впереди змеилась лента дороги. Сглотнув, чтобы смочить слюной пересохшее горло, я уныло побрела по обочине, торопясь до наступления темноты оказаться в какой-нибудь крупной деревне. Мне повезло: какой-то крестьянин любезно согласился подвести меня. Я осторожно расспросила его о стоянке дилижансов – нечего было и думать спасаться от преследования Имперского сыскного управления пешком.