Кожа саламандры

Глава 4

Я всё ускоряла шаг, стремясь оказаться поближе к берегу. Труми волновался всё больше. Дождь уже не просто лил с неба, а хлестал по лицу, заливая глаза. До вожделенной земли оставалось шагов с сотню.

— Замри! — почти прошелестел в голове голос моего спутника и я увидела мгновенно окружившее нас марево иллюзии.

Замерев, я хотела было добавить своё плетение в заклятье, но подумала, что совсем ничего не знаю о магии плакальщиков и побоялась сбить тонкую настройку чужой ментальной магии. Меня успокаивала близость Источника. Я и свою магию ощущала всей кожей. Последние сутки её покалывало и волоски все разом поднимались дыбом. По телу время от времени прокатывала слабая волна энергии.

— Не шевелись! — ещё тише, зазвучал наполненный ужасом голос. Наверное опасность была совсем близко. Я напряглась и всё же неожиданное громкое шипение огненного столба, вырвавшегося в нескольких шагах от меня, напугало до полусмерти. Мне показалось пламя взметнулось прямо у моих ног.

— А-а-а! — завизжала я и метнулась в сторону, чтоб не оказаться прямо в горячем коконе.

Труми скривил мордашку, но остался на месте, надёжно прикрытый своим же мороком. Пожалеть о своём идиотском перепуге я успела. Успела даже обрадоваться, что малыш оказался сдержанней. Если бы я вынуждена была во время боя думать ещё и о нём, было бы гораздо трудней. Выметнув заготовленное задолго до этого дня заклинание левитации, пробкой выскочила из вязкой жижи, одновременно оборачиваясь щитом.

Будь я в Ковене, на тренировочном полигоне, такое спешное заклинание оставило бы меня наполовину пустой. Ускорение требует дополнительной маны. Но Ключи влили в меня радужную волну энергии так быстро, что я не успела даже расстроиться от этого опасения.

Огонь, хлопнув длинным факелом, исчез над поверхностью, а бурая вода уже поднималась маслянисто переливающимся горбом и оттуда возникала округлая морда с широченной пастью, полной, покрытых рыжим налётом, зубищ. С ярко-алым узким и длинным языком-плетью и красновато-оранжевыми мешками яда по бокам. Чёрная блестящая кожа, с крупной чешуёй, сквозь которую просвечивали огненные сполохи, как сквозь корку застывающей лавы, покрывала и тело, и длинный хвост с закруглённым концом.

Чудовище гибко изогнулось и ловко плюнуло в мою сторону жёлтым ядом, который растекаясь по щиту, растворял его, и он разлезался как старая тряпка. Я с ужасом заслонилась новым щитом, порадовавшись безразмерному резерву.

— Боги! Никогда в жизни не видела магических щитов, подверженных действию яда!

Я взлетела повыше и следующий плевок шлёпнулся в болото и зашипел, пуская зелёную пену и распространяя одуряющий миндальный аромат, от которого запершило в горле.

— Да уж, — выпучила глаза от удивления я, — лучше стрелять с большего расстояния, чем пропустить такой подарочек через щит..

Однако попасть я должна была точно в глазницу. А монстр вертелся как на сковороде, совсем не желая делать мою задачу легче. Единственное, что мне пока удалось, это отвести его подальше от застывшего, как пенёк, Труми. И, да, издали он и выглядел пеньком, чьей иллюзией и прикрылся.

Находись чудовище на прежнем месте, оно давно сбило бы его с ног, хлещущим в ярости хвостом. Памятуя о размерах Матки, я думала о трёхметровом детёныше, как о “мелкой неприятности”. Но на деле, уже полностью выбравшийся из воды, ящер совсем не казался мелким. Мощное мускулистое тело, быстрое и удивительно хищно-прекрасное, передвигалось по поверхности скользя так легко, что я поняла, не будь левитации, я бы уже в первые секунды была тем самым холодным трупиком, который не собирались добывать из болота мои соученики.

— Правда камешка они не получили бы тоже, — злорадно хихикнула я. Горячка сражения не добавляла точности моим выстрелам. Руки ощутимо дрожали. Одно радовало, чудовище не собиралось оставлять добычу. И тупо пёрло за мной в сторону суши.

— Прекрасно, — пришла в голову ещё одна заманчивая мысль, — не придётся тащить эту тушу из воды, если удастся привлечь её хотя бы на мелководье. Не говоря уже о твёрдой земле, куда в такой ливень саламандра вполне могла выбраться. Существовала ещё надежда, что на земле она не будет такой подвижной и мне всё же удастся выцелить, никак не поддающийся, янтарный глаз.

Как только лапы чудовища коснулись земли, я поняла, что моя надежда оправдывается. Тварь действительно замедлилась. Она уже не изгибалась серпом, а, приподнявшись на коротких кривых лапах, потрусила в мою сторону. И я рискнула. Опустившись пониже, замерла, сделала несколько ритмичных выдохов, успокаивая захлёбывающийся пульс и спустила курок арбалета. Одновременно в мою сторону полетел сгусток яда и ощутимо шлёпнулся в щит.

Правда-правда. Кто-то скажет такого не может быть. Нельзя почувствовать касания чего-то физического к щиту. Но, видимо, в яде была и магическая составляющая. Иначе почему же он снова пополз клочьями. Однако арбалетный болт уже глубоко вошёл точно в глазницу монстра, разрывая его мозг. Визг подыхающего ящера перешёл, казалось, в ультразвуковой диапазон и у меня на мгновение сжало виски. Ещё несколько конвульсивных движений и добыча замерла в десятке шагов от берега.

— Всё?! Это уже всё? Я добыла кожу саламандры?

Не веря сама себе, я застыла, всё ещё не решаясь подойти к неподвижно лежащему телу. Всё произошло так быстро. И, как мне показалось легко. Почти как охота на крупных яростных кошек в горах цвергов. Чуть поменьше размером, чем убитый детёныш, они правда не обладали никакой магией, но тоже были опасны. У айрисоа чудесный мех. Тёплый пушистый и лёгкий. Правда на них мы тоже охотились с воздуха. Не левитируя, а верхом на вигоне.

Я чувствовала лёгкую эйфорию. Чуть кружилась голова. Как в тумане я увидела Труми, бегущего, смешно подбрасывая босые ступни, в мою сторону. И засмеялась. Опустилась на землю и вдохнула запах миндаля. Голова закружилась ещё сильнее. Веки потяжелели и я прикрыла их, не в силах справиться с неподъёмным весом ресниц. Они, как занавес из шифона, размазали неприглядный болотный пейзаж, и в глаза полезли, облепленные бело-розовыми цветами, ветки миндального дерева. В голове запела птичка бон, и я взлетела куда-то в сторону неожиданно появившейся луны. Я точно знала, если она возникла в моём видении, то где-то там, за розовым цветом, рай, откуда выгнали непослушную и любопытную женщину, которая не хотела вышивать, а попёрлась на проклятое болото за кожей саламандры.

Очнулась я в полной темноте. Ну, не совсем полной. В нескольких шагах горел небольшой костерок, уютно потрескивая дровами. Я лежала под деревьями, между которыми был растянут тент. Дождь уже не шёл. Но воздух был прохладным, влажным и свежим. Мне не хотелось двигать головой и свет костра лёгкими всполохами освещал стволы деревьев и тёмное небо где-то на краю зрения.

Ещё полежав, я лениво подумала, что повернуть голову, наверное, всё-таки надо. Вряд ли костёр развёл Труми. Ещё меньше надежд на костры в раю… С трудом двинув шеей, мне казалось она сейчас заскрипит, я взглянула в сторону огня.

— Это я ещё сплю, — так же лениво подумала я, — иначе откуда маленький мерзавец плакальщик выцепил мою неудачную любовь? Нариэль?

Мой слабый шёпот заглушил тихий клёкот вигоня.

— Тише, Витре, разбудишь, — услышала я мягкий баритон сидхе, сидящего спиной ко мне, рядышком с моим белобрысым дружком. Он глянул в мою сторону, очевидно, чтобы убедиться, что шум не разбудил меня и наткнулся на мой взгляд. Лицо его, такое же удлинённое, с высокими скулами и изумительно правильно очерченными губами, было не таким надменным, как у Нариеля. Скорее холодным и спокойным. И глаза были не изумрудными, а аметистовыми. И коса заплетена иначе. Она не скрывала заострённые кончики его ушей. Тогда как мальчишка-сидхе их всегда прятал.

Хотя лицо его не выглядело старым, совсем наоборот, по сравнению с ним Нариель казался мальчишкой. Возраст прятался исключительно в глазах. А так, кожа без единой морщинки, правда странно смугловатая для его расы. То ли кто-то в его родне прогулялся, то ли долгие путешествия добавили цвету его лица загара и выдубили ветром, гуляющим на высоте вигоньего полёта..

Видно мои мозги ещё не прояснились. И лицо, так не кстати напомнившее о разбитых мечтах..

— Ненавижу сидхе, — прошептала я и снова потеряла сознание. Только и увидела, чуть дрогнувшее от несправедливой обиды, удивительно красивое лицо.

Окончательно моё тело оправилось от встряски с рассветом. Солнце ещё не взошло. Но роса на траве указывала на занимающийся погожий день. Ночное видение, в первый момент, показалось мне причудливой игрой фантазии.

— Неужели первое чувство, робкое и неловкое, так сильно запало в душу, что сидхе явился в мой сон? Но ведь это был совсем не Нариель..

Я тихонько сбросила одеяло и поднялась на одно колено. Оглядела стоянку, окружённую чужим щитом, который, в отличие от моего, переливался зеленоватыми сполохами. У почти угасшего костра, ещё слегка потрескивающего и и брызгающего искорками, спали двое.

Мой ночной сон оказался и вправду очень красив. Не той слащавой юношеской красотой, которая сразила меня, девчонку, у Нариеля. Черты лица мальчишки были нежными, почти девичьими. Огромные зелёные глаза в облаке пушистых ресниц, контрастирующе тёмных по сравнению с волосами, только на самых кончиках становившихся как бы чуть припылёнными и мягкие губы, поцелуев которых так хотелось попробовать. Казалось, от прикосновения они, как сладкая болотная ягода потекут соком.

Спящий сидхе был явно выше, шире в плечах, как я уже говорила, с более смуглой кожей и волосами ближе к оттенку светлого золота, чем серебра, как у южных. Глаза его, естественно были закрыты, но я помнила их мерцающий аметистовый свет. Радуясь, что он спит, я с какой-то глупой жадностью, беззастенчиво разглядывала его, одновременно и боясь, что он проснётся и застанет меня за этим занятием и так же сильно желая снова окунуться в этот глубокий завораживающий свет.

— Нет уж! — вдруг встряхнулась я, — хватит с меня этих остроухих обольстителей.

Зло глянув на ничего не подозревающего обольстителя, который во сне ничем таким и не думал заниматься, я топнула ногой и увидела радостно распахнутые глазки Труми, спавшего, как всегда, сидя на худой попке. Тощий альбиносик издал ментальный писк радости и, подпрыгнув, повис у меня на шее, обвив её тонкими но сильными лапками. Глазки ставшие тёплыми, карими, смотрели прямо внутрь меня.

Я потискала своего дружочка и пощекотала носом его лобастую головку. Говорить мы могли и без слов, поэтому разбудить спящего я не боялась. Но всё равно решила отойти в сторонку. Во-первых я слишком долго спала и моё тело чувствовало себя неуютно. Всё таки у него имелись кое-какие потребности. Да и умыться нужно было. И хоть чуть привести себя в порядок. Всё таки тот, что спит у костра, не мохнатая игрушка, которой всё равно, что у меня на голове сейчас не меховая шапка с хвостиком, а колтун из сбившихся волос.

Приложив к губам палец, вполне определённым жестом, я погрозила малышу, сначала бросившемуся за мной в кустики, а потом притормозившего, без всякого смущения, впрочем. Щит спокойно выпустил меня. То ли настроен он был никого не впускать, но выпускать любого пожелавшего, то ли с моей конкретно аурой был ознакомлен, как с дружеской.