Принц Зимы

Том очаровал там всех без исключения и получил документ, который подтверждал его высокие оценки за СОВ и ЖАБА, а также за программу академии. Последним пунктом было отправить все необходимые заключения и документы в Кёльн, где его восстановят на курсе и допустят до итоговых экзаменов за этот учебный год.

Велдон Фоули, как и все окружающие, надеялся, что раз знания, вбитые в подкорку сознания, начали активно «всплывать» на поверхность, то и воспоминания о семье постепенно вернутся. Лорд не собирался опровергать эту теорию и активно подыгрывал, радуя всех чуть ли не до писка. За последние пару месяцев он уже сложил полную карту личности Генри и определил, с кем и какие у него были отношения. Многочисленные рассказы о прошлом юноши позволили ему активно вжиться в исполняемую роль, а поверхностное считывание сознания некоторых людей, вроде того же Велдона, добавило игре красок и деталей.

Пожалуй, только Присцилла продолжала смотреть на него с болезненным ожиданием чего-то, чему Том никак не мог дать определение. Он старался не играть перед ней, а демонстрировать вполне реальные тёплые чувства. Их, пусть и в малом объёме, юноша испытывал к этой женщине как к той, кто удивительно искренне заботится о нём. Это работало намного лучше отрепетированных улыбок и даже было приятно.

Ответ из академии пришёл через три дня. Тома-Генри полностью восстановили и приглашали приобщиться к учебному процессу с первого мая. Присцилла сетовала, что сын, «едва оправившись от потрясений», снова покидает её. Том, довольно сверкая глазами, утешал её тем, что через пару месяцев вернётся домой. Правда, не упоминал, что после этого собирался большую часть лета мотаться по друзьям-знакомым.

Впервые за последнее время он был искренне рад: наконец-то период застоя закончился и начался новый этап жизни! Ему уже надоело торчать без дела в поместье Фоули. Сейчас же предстояло влиться в ряды лучших учеников академии, обзавестись полезными связями, разработать дальнейший план действий, создать будущую политическую программу и выжать максимум пользы из друзей Генри и его невесты.

Собирая чемодан для поездки в Германию, Тёмный Лорд довольно улыбался: всё шло лучше, чем он изначально надеялся. Он был молод, полон сил и энергии. Его душа обрела целостность, при этом имея якоря в этом мире. Стартовые условия для реализации планов просто потрясающие — в «прошлой» жизни он о таком не мог и мечтать. Все сомнения и страхи, которые жили в нём после ритуала слияния, окончательно исчезли. Том верил, что теперь ничто не посмеет сбить его с намеченной цели и он обязательно достигнет величия, которым грезил ещё в далёкие приютские времена.

* * *

Найи выполнила обещание и через каких-то не самых законопослушных знакомых всё же связалась с некромантом. Тот пригласил Ширу в своё убежище, которое запряталось в отдалённом полузаброшенном городке, населённом магглами. Небольшой дом, в котором он жил, находился не в лучшем состоянии и был ужасно неуютным.

По углам тесной кухоньки виднелись паутина и пыль. Вся мебель была простой, грубой отделки. На прибитой к стене дощечке неровным строем ютилась глиняная посуда. Сизые, давно нестиранные шторы закрывали мутное окно. Пол покрывал пузырящийся неровностями круглый коврик. На неработающем холодильнике сидел старый сонный сокол. Рорик тихонько примостился рядом с ним и тоже задремал.

Шира аккуратно присела на шаткий табурет и посмотрела на Джираба.

Мастер был очень стар: его возраст уже давно перевалил за сотню лет. Загорелое узкое лицо покрывали глубокие, словно из дерева вырезанные морщины. Короткая седая борода топорщилась жёсткими прямыми волосками, а из-под кустистых опущенных бровей смотрели поразительно яркие цепкие глаза. Бездонно-чёрные, как и у Ширы, отражавшие пламя свечей.

Однако, несмотря на иссохший вид, некромант двигался на удивление живо. Он небрежным взмахом костлявой руки согнал пыль со второго табурета и выудил из-под стола пузатую бутыль. Неспешно разлил по чашкам мутную жидкость, пахнувшую чем-то горьковато-резким, и протянул одну из них своей гостье. В качестве закуски предложил гренки, тарелку с которыми отлевитировал со старой маггловской печи.

Шира отстранённо подумала, что в последнее время ей слишком часто стали предлагать выпивку, но из вежливости отказываться не стала.

— Итак, что же, нимфа, привело тебя ко мне на этот раз? — спросил Джираб, удобно вытягивая ноги. — Вновь нужно разрядить какой-то про́клятый артефакт?

— Хуже, — со вздохом ответила она, болтая жидкость в своей чашке. — Мне нужна информация. Очень… специфическая. Редкая. О бессмертии.

— Так, — серьёзно произнёс мастер, хмурясь. — С этого места поподробнее. Не верю, что тебе, дитя магии, вдруг захотелось искусственно продлить своё существование. Поди заказчик велел найти такую информацию? — в обсидиановых глазах мелькнуло осуждающее выражение. — Мой тебе совет: откажись от этого и верни ему деньги.

— Нет, всё сложнее, — возразила Шира. — Это действительно задание заказчика, но ему нужны эти знания не для того, чтобы продлить своё существование. Изначально мне поручили найти британского мага, чьё имя в Европе никто не называет, — здесь девушка невольно усмехнулась.

— Волдеморт, — понял Джираб. — Слышал о нём. Это тот самый, что устроил кровавую бойню на британских островах, перепугал пол-Европы своими акциями устрашения и, находясь уже в полушаге от победы в войне, убился о младенца? — старый маг криво усмехнулся и тут же сощурился, уточняя: — Или не убился, раз тебе велели его отыскать?

— Он самый, — хмыкнула Шира. — Да, Волдеморт действительно не умер тогда, десять лет назад. По какой-то причине застрял в мире живых в форме духа. Более того — смог наладить контакт с одним из своих последователей и с его помощью начал занимать тела живых людей. Как я поняла, эти тела не выдерживают его присутствия долго, поэтому он меняет их с определённой периодичностью, попутно разыскивая способ навсегда вернуться в мир живых уже в собственном теле. Мой заказчик понял одно: раз Волдеморт не умер от Авады и может существовать без тела, значит, что-то удерживает его в этом мире. А что, как не некромантические ритуалы о бессмертии, способно задержать душу и не пустить её на перерождение? Именно поэтому я здесь: мне нужно определить, каким образом он привязал себя к этому мир и как его можно уничтожить навсегда.

Чем больше говорила Шира, тем сильнее мрачнел Джираб. Он поставил локти на стол и сложил пальцы домиком.

— Так, а вот это уже интересно… — мастер задумался о чём-то, не отрывая взгляда от свечи. Шира не мешала его размышлениям и терпеливо ждала ответа. Посмотрела на чашечку в своих руках и рискнула сделать глоток. Несмотря на неприглядный вид и запах, вкус у напитка оказался очень приятным, сладким.

Джираб глубоко вздохнул и начал рассказ, глядя в пространство перед собой.

— Признаюсь честно: будучи молодым, я, как и многие маги, задумывался о бессмертии. Это было одной из причин, по которой я начал изучать практики некромантии. Стремился через эту науку постичь тайны мира мёртвых и живых. Чем больше узнавал, тем сильнее было моё отвращение к самой идее искусственного продления своего существования. Всё в этом мире имеет свою цену, и бессмертие особенно дорого. К тому же… абсолютно бессмертным стать невозможно: даже Боги не существуют вечно, — заметив заинтересованный взгляд Ширы, он пояснил: — Боги — это могущественные духи, что питаются верой в них. Чем больше в них верят, тем сильнее их влияние в этом мире, особенно на тех, кто является их паствой. Как только в такого Бога перестают верить, он начинает слабеть и в итоге исчезает.

— То есть, если я вдруг искренне поверю в существование, например, богини Бастет, то она… сможет проявлять свою силу, как и тысячи лет назад? — с интересом спросила нимфа.

— Да, правда, это влияние будет малым, направленным локально на тебя и фактически неощутимым. Если последователей вдруг станет больше, то и сила её возрастёт. Кстати, некоторые люди в древности пытались подмазываться к Богам, чтобы те одаривали их долголетием и, возможно, даже бессмертием. Долголетие они получали, и то не всегда, а вот с бессмертием ничего не выходило.

Но мы отвлеклись. То, что ты описала, похоже на ритуалы, которыми в своё время баловались египетские фараоны. Знаешь, колдуны тогда сильно продвинулись в исследовании душ. Они придумали такую штуку как филактерия. Суть её заключалась в том, что посредством сложного ритуала душа помещалась в предмет. Им могло быть что угодно, но обычно выбирали вещи дорогие и знаковые. Отрыв души от тела убивал последнее, естественно, но магия ритуала поддерживала его в псевдоживом состоянии. Минус этого: ну-у-у… — Джираб скривился, — тело со временем всё равно начинало распадаться без души, но окончательно сгнить ему не давала магия ритуала. В итоге получался лич: ходячий труп, обладавший разумом и магией. Их в какой-то момент начинало клинить на защите своей филактерии, сознание туманилось, в поступках сквозило всё больше нелогичности и безумия. Как итог, лич со своими хаотичными действиями становился откровенно опасным, и его уничтожали. Не самый надёжный способ обретения бессмертия, согласись? — некромант фыркнул и отпил своей настойки, смачивая горло. — Разумеется, об этом подумали и маги того времени. Они хотели большего, хотели жить полноценно, при этом имея залог своего бессмертия. Где-то за две тысячи лет до нашей эры ритуал создания филактерий усовершенствовали и разработали крестраж. Здесь в предмет помещается не вся душа, а лишь её часть. В этом есть плюс — в теле остаётся приличная часть души, и, как следствие, оно живо, не распадается-разлагается, — всё вроде нормально. Однако у человека урезаются чувства, а он этого даже не замечает. Да и в целом магия порождает у них, как и у личей, паранойю касательно сохранности крестражей, что не добавляет такому «обрезанному» в чувствах человеку адекватности. Добавь сюда то, что в случае смерти физической оболочки душа не может из-за якоря-крестража уйти на перерождение, отчего начинает мотаться по миру неприкаянным духом, который уже вряд ли когда-то обретёт физическое воплощение. Если уничтожить крестраж, то это псевдо-бессмертие сразу исчезнет, и с первой же «Авады» человека дёрнет на ту сторону Грани. Всё — гонки со Смертью закончатся полным поражением, — развёл руками Джираб и, подцепив с тарелки гренку, с хрустом принялся её жевать.

— Полагаю, это именно наш случай, — задумчиво произнесла Шира, хмуря тонкие брови и неслышно постукивая пальцем по столу.

— Я тоже склоняюсь к этому, — согласился некромант. — Всё подходит под описание. Впрочем, легче тебе от этого не станет, потому что поди ещё найди, что именно стало крестражем Волдеморта и куда он его спрятал.

— А какие у крестража свойства, помимо якоря для души? — спросила нимфа.

— Не очень приятные, — вздохнул некромант, вытирая испачканные в масле пальцы. — Что филактерия, что крестраж может оказывать влияние на разум любого, кто не является создателем. Они имеют ошеломительную легилиментную силу, поэтому способны вытаскивать наружу все самые худшие мысли и чувства человека, подчинять его себе, используя эти знания. Здесь есть различие: филактерия стремится превратить одурманненого своей силой врага в охрану, тогда как крестраж — скотина посложнее. Он пытается воплотиться. Знаю, странный феномен. Возможно, так происходит из-за того, что в филактерии находится целая душа, привязанная к телу лича, тогда как в крестраже сидит, пусть и маленький, но отдельный кусок души, чья связь держится не с телом создателя, а остальной своей частью. Этот кусочек хочет себе своё тело, как и «большая» душа. Учитывая, что он содержит в себе часть чувств создателя, а также его воспоминания, то, получив тело, такая недодушонка может стать вполне себе живым человеком.