Тени Альвиона

Ты понятия не имеешь, что нам пришлось пережить.

В ответ дремер сузил глаза и, откинувшись в кресле, уставился на меня холодным тяжелым взглядом. Я с трудом приняла бесстрастное выражение лица и стала рассказывать о Тенях. После моих слов о том, что они жаждут поглотить весь свет, вдруг раздался мелодичный голос Кьяры:

– «Тени – это отпечаток зла, которое мы сами приносим в этот мир».

Заметив, что я на нее смотрю, она пояснила:

– Так говорит Матушка Алли́вия.

В голове у меня что-то щелкнуло.

– Матушка Алливия?.. – Я обернулась к Кинну. – Это не она?..

Он кивнул и сказал Кьяре:

– Эта Мать-Служительница проводила нас в Квартал.

Девушка неожиданно изменилась в лице и подалась вперед.

– Матушка… Как она?

– Выглядела бодро и… решительно.

Кьяра улыбнулась.

– Она всегда была такой. Правда, в последнее время сильно сдала: смерть Отца-Служителя ее подкосила – он был ей как родной брат. – Помолчав, она проговорила: – Значит, она всё еще провожает изгнанных в Квартал… Старшим Служителям давно пытались это запретить, якобы они баламутят народ, но Матушка отстояла это право.

Мне вспомнились странные слова Матери-Служительницы, и я осторожно спросила Кьяру:

– Скажи, а Матушка Алливия… Ей случалось путать людей?

Она решительно покачала головой.

– Нет, у Матушки очень хорошая память на лица. Она не часто бывала у нас в храме, но всегда всех помнила. А почему ты спрашиваешь?

Я пересказала вопросы Матушки обо мне и моих родителях. Кьяра внимательно на меня посмотрела и медленно проговорила:

– Наверное, в этот раз она ошиблась. Твои родители ведь из Зеннона?

– Отец – да, а мама… Мама из Альвиона.

Чуть вздрогнув, Кьяра спросила:

– А как?..

Но ее перебил Ферн:

– Это всё очень интересно, но мы так и не услышали, как вы пережили встречу с Тенями и оказались в Квартале.

Радуясь его вмешательству – говорить о маме не хотелось, – я рассказала о том, как мне удалось развеять Тень. Дремеры дружно выдохнули, и Нейт спросил:

– Когда ты коснулась Тени, о чем ты думала? Вернее, на чем была сосредоточена?

Заметив, что Кинн на меня смотрит, и сгорая от неловкости, я тихо проговорила:

– Я… Мне хотелось защитить Кинна. Ведь это из-за меня…

Я запнулась, чувствуя, что мои щеки заливает румянец.

– Мы поглощаем Тень совсем не так… – задумчиво проговорил Нейт. – А что было дальше?

Мы с Кинном рассказали, как обнаружили, что каменьсердце разбужен.

– То есть ты развеяла Тень и этим пробудила каменьсердце, верно? – спросила Кьяра.

Я лишь пожала плечами. Если бы только у меня был ответ.

Когда мы наконец объяснили, как попали в Квартал, Нейт откинулся на спинку дивана и, проведя рукой по волосам, покачал головой.

– В жизни не слышал более невероятной истории.

Кьяра согласно кивнула. А Ферн, скрестив руки на груди, обвел нас с Кинном задумчивым взглядом, хмыкнул, посмотрел за окно – и вдруг вскочил.

– Сколько уже времени? – Не дожидаясь ответа, он подбежал к окну и потрясенно выдохнул: – Что за?..

Мы все кинулись к нему: внутренний двор покрывала черная колышущаяся масса Теней.

– Что происходит? – ошеломленно спросила Кьяра. – Почему мы их не слышим?

Нейт напряженно нахмурился, потом пробормотал:

– Не могу перевоплотиться…

Мы с Кинном обменялись быстрыми взглядами.

– Это камень-сердце. Всё из-за него.

Ферн оторвался от окна и, повернувшись к нам, хмуро спросил:

– И на каком расстоянии он действует?

– Мы точно не знаем, но…

– Надо проверить.

Нейт согласно кивнул:

– Оставайтесь здесь, а мы разойдемся по разным комнатам и перевоплотимся, если вдруг камень где-то не действует.

Дремеры покинули залу, оставив нас с Кинном вдвоем. Убедившись, что мы и правда одни, я спросила:

– Как ты?

Не встречаясь со мной взглядом, Кинн ответил:

– Нормально.

Это явно было ложью: он держался с холодностью, за которой, как за ломким льдом, скрывались жгучая боль и отчаяние. Я хотела вернуть ему его же слова – что рядом со мной можно не притворяться, – но он заговорил первым:

– Завтра утром посмотрим на тележку с едой – кажется, это единственный способ выбраться из Квартала. Главное, успеть изучить камни и разобраться в их сопряжении… Вряд ли Каратели думали, что кто-то обладающий даром сможет до них добраться.

Его голос звучал настолько ровно и безжизненно, что, не выдержав, я шагнула к нему и позвала:

– Кинн…

В это время скрипнула дверь, и через пару секунд в залу широким шагом зашел Ферн. Увидев нас так близко друг к другу, он на миг замер, потом направился к креслу и, усевшись полубоком на мягкий подлокотник, бросил:

– Камень действует во всей квартире. Но если не хотите попасться Теням, за дверь не высовывайтесь – их там тьма-тьмущая.

– Да, это верно, – появившись в дверном проеме, сказал Нейт. Он приблизился и обвел нас с Кинном серьезным взглядом: – Этот камень и впрямь необыкновенный, но он… опасен.

– Почему? – поразилась я. – Ведь он никому не причиняет зла!..

Нейт покачал головой.

– Конечно, сам по себе он не представляет угрозу, но вы и понятия не имеете, что будет, если о его существовании узнают другие. – Он нахмурился и взглянул на Ферна. – Если камень попадет к Саю…

– Но зачем камень дремерам? – спросил Кинн. – Ведь вы и так защищены от Теней.

Ферн вскинул брови и холодно произнес:

– Если бы ты хоть раз в жизни услышал их крики, тебе бы не пришел в голову такой дурацкий вопрос.

Кинн, сжав губы, промолчал, я же спросила у Нейта:

– А в теневой форме вы всё равно их слышите?

Он кивнул.

– Да, хотя не так громко и отчетливо. Должен признать, ради тишины можно пойти на многое. Но дело даже не в этом. Этот камень дает огромную власть – власть над вами. Стоит ему попасть не в те руки, и ваши жизни будут зависеть от нового владельца. – Лицо Нейта помрачнело, а меня вдруг охватил озноб. – Поэтому, – продолжил он, словно очнувшись, – нельзя, чтобы другие узнали о камне-сердце. Они не должны знать, что вы не умеете перевоплощаться и особенно что ты, – Нейт посмотрел Кинну прямо в глаза, – не дремер.

Нервно сглотнув, я посмотрела за окно, где стремительно сгущались сумерки.

Мне казалось, что ложь осталась позади, а теперь мне вновь придется притворяться кем-то, кем я не являюсь. Но сейчас на кону не просто дядина благосклонность, а наши с Кинном жизни.