Призрак Надежды

Глава 10

Вспоминая прошлое, которое стало уже довольно далёким, я оценивал свою жизнь и мир, в котором главный герой не был известен. Прошлое осталось там, где закончился последний звонок, я уже наблюдал поколение, выросшее за это время. И до сих пор не могу понять мироустройство, которое я прожил в попытке быть с тобой. Судьба – слишком красивое слово для дней прожитых в одиночестве. Мы её изведали, каждый по своему, оговорив тем, что так бывает. Только у кого? Это и была моя слишком долгая память, в иронии тогда я тебе жаловался на неё.

Испытав никому не известные события своего внутреннего мира, я оставался в себе, изредка встречая людей, с которыми находил что-то общее. В моём внутреннем мире произошло достаточно, что-то забылось, но я шёл, зная, что я сам выбираю себе путь. Ты же сказала мне не приятное слово в один из звонков, но ведь я о тебе знал слишком мало, когда я будил тебя днём, потому что ты не спала ночью.

– Лазарь, – кто-то назвал моё имя.

Это была девушка с белокурыми прядями, она улыбалась, глядя на меня. Я её не знал, но она пристально смотрела.

– Тебе привет от Елены, – сказала она.

– Я вижу тебя впервые.

– Я тебя тоже, но я видела тебя…, когда поговорила с Еленой.

– Ты ясновидящая? – с недовольным предчувствием спросил я.

– Нет, я живу вон в том городе, – показала она рукой.

Я не совсем верил, что она не ясновидящая, меня такие девушки не приводили в восторг, не известно, что у них на уме и что они там видят.

– Ты так смотришь на меня, как будто я не реальная, – улыбалась она юностью девушки.

– Ты мне напоминаешь Жанну Д’ Арк, – я ответил, что мне пришло в голову.

Она лукаво отвела взгляд в сторону.

– Да, я Жанна. Я не иллюзия, возьми вот это, – она дала мне монету, которая была идеально новой, но на ней был изображён древнеримский император. Приглядевшись, я понял, что она из золота.

– Ну, я пошла, – улыбнулась она. Я смотрел ей в след, ничего не понимая.

Когда девушка скрылась из вида, я почувствовал, что монета тёплая, положил её в карман и пошёл своим путём.

Я вспомнил первое осознание мной содеянного, когда я вышел на улицу, после запуска ракет. Было очень тихо, но я знал, что наступил крах, меня взял озноб и космическое осознание бытия, зарождённого Богом и перевоплотившимся кодом Сатаны. Это было бесчеловечно с моей стороны, но ты же сделала это, и я поступил, как посчитал нужным. Я устроил тебе Обитель Великолепия Краха, который сейчас был в голове у всех, не только у тебя и меня. Когда я был один, я мог иметь иллюзии, или моделирование. Какие иллюзии я мог составить относительно тебя? Это было, я моделировал тебя, но это прошло, мне оставалось надеяться, что ты была жива, в то время, когда я не знал, как ты живёшь.

Вечность смеялась надо мной, когда я думал о белокурой Жанне, в то время как Алиса была моей прожитой жизнью. Я это почувствовал в одну из ночей, глядя на молодую звезду, которая мерцала голубым светом. Вечность не давала ответы на вопросы, которые мы хотели получить, потому как лишь трудом и интеллектом мы получали ответы, начиная с добычи огня. В веку я мечтал о какой-либо деятельности, теперь же я был объят миром постапокалипсиса, где не было нужды для меня создавать мирную жизнь.

Вечером я встретил группу девушек в неизвестном селе. Глядя на них, я слышал их разговор, отмеряя шаги бесчисленностью. Я не был сильно удивлён им и тому, что я слышал, но я понимал, что они далеки от моего мировоззрения, которое я получал осознавая себя и мир существующий, объятый небом осеннего вечера. Несмотря на их молодой возраст, они имели свои вульгарные сущности, храня якобы целомудрие, в головах их существовал смрад мыслей и слов, извергаемых ими. Я же обитал на планете вместе с ними, думая о том, сколько шагов мне предстоит сделать до окончания дней моих.

В пути я встречал разных людей, но никогда тебя, сколько я ни шёл, я даже не понимал, мало я прошёл или много, я не считал километры. Но сегодня, после встречи с Жанной, я подумал, что прошёл достаточно. В одном городе в баре, в котором продавали кофе, я увидел барменшу привлекательной внешности. Она материлась за стойкой не громким голосом с девушкой-поваром, но со мной общалась культурно, когда я заказывал чашку кофе. Я опять сидел у окна с чашкой кофе и снова ворона каркала за окном, сидя на ветке дуба. Возможно, этой вороне было 100 лет, как и дубу, под которым валялись жёлуди, и я был моложе этих созданий природы. Я подозревал, что вороны обладали некоторым интеллектом, но эта чёрная персона не могла мне ничего сказать, кроме своего карканья.

Согревшись теплом помещения, я несколько пожалел, что мирный век ушёл. Я даже не мог толком посидеть за компьютером, за которым я проводил время в веку. Я также не заводил отношений с людьми, как и в прошлом, или это были эпизоды. Я довольствовался созерцанием людей и мира настоящего времени. Я понимал, что я шёл, гонимый Призраком Надежды, поэтому я не мог вести обычную жизнь этого времени, оно мне не давало покоя. Я не брился уже 5 дней и думал, как я выгляжу в этом заведении, где я сидел, обволакиваемый табачным дымом. Я не мог полностью осознать смысл своей жизни, но я же знал, что люди, ведущие обычный образ жизни в настоящем, так же его не понимали полностью, если думали об этом. Поэтому меня впечатляли вороны и обитель природы, в которой я мог пребывать, находясь в пути. Меня мог соблазнить какой-нибудь небольшой город, который не был разрушен, как те 666 городов планеты, чтобы осесть в нём, я забывал о пути, но потом, созерцая солнце в пасмурной пелене утра, я вставал и уходил из города.

В дороге, приминая дорожную пыль, мой правый ботинок начал скрипеть в такт моим шагам. Так, каждый мой шаг отмерялся скрипом, скрашивающим чувство безлюдности, в дополнение к серо-сизым, зелёным и жёлтым краскам осени. Я шёл и вспоминал людей, которых знал в веку, это давало мне некоторое чувство тоски, и я думал, почему некоторые люди могут скабрезно воспринимать мои чувства, имея свои, но Бог им судья. Бог молчал, я не слышал его, поэтому и говорили о вере. В моей жизни был один, не столь значительный момент в доказательство Бога, но если бы мы его увидели, то все бы и верили в него. Возможно, мы были ещё достаточно не развиты, что бы понять Бога, но в тоже время, людям всегда нужны доказательства и подтверждения, чтобы верить и знать.

Иногда я включал свой мобильник, чтобы смотреть дату и время, что сделал и сейчас. В этом районе была сотовая сеть, я знал, что звонить мне некому, но в тоже время некоторое чувство было, что кто-то мне позвонит, но к окончанию дня этого не свершилось. Глядя на свой кнопочный мобильник, горящий разноцветными огоньками, которые подсвечивали кнопки, я вспоминал век. Та ситуация, когда ты сказала завершающую фразу, давно в прошлом. И я предполагал, что твоё настоящее отличается от моего, даже если мы и жили в одном времени. С каждым годом я всё больше привыкал к этому времени, которое скоро перестанет быть новым. Мне было удобно мыслить, шагая по просторам Земли, я вспоминал философию, которую люди выразили ранее, в то время, которое было давно, ещё до рождения современных людей.

Возможно, кто-то может сказать о бессмысленности жизни, но, видимо, в самой жизни нет бессмысленности, и также в моих шагах навстречу неизведанному, которое существовало в этом времени. Для меня же смысл являлся значимостью, и этого слова мало, чтобы передать больше. В свои 39 лет я не знал кое-чего, того, что обретали люди в семье. И, выражая множество слов, фраз и предложений мысленно или в общении, мы продолжали жизнь. Век, стремившийся к цивилизации, – это время, когда люди создавали предметы прогресса, открывали знания, но я знал, что большинство людей вели жизнь и обретали те вещи прогресса, так же, как и я. Я знал, что каждый человек передавал информацию, но это было обычной жизнью, но и она должна была иметь значение. Я же думал о развитии, в наступившем времени, которое перевоплотило век, где был прогресс, оставшийся в прошлом. Это омрачало, это было неизбежностью.

Да, я хотел обрести что-то значимое в своей жизни, я подозревал, что это связано с рукописью, но мне представлялось, что она мне не нужна. Мне было мало развлекаться дорогой, я же не стал ни таковым как Дианон, ни как Серафим, и я не присоединялся к Херувимам. Шагая по дорогам, я чего-то хотел, я слушал музыку, когда я её не сочинял. Я всё размышлял о мире настоящего и прошлого, не зная, где моя цель. Я думал, что могу раствориться в пути, оставшись в неизвестности. Жанна, которую я встретил, не была Жанной Д’Арк, оставшейся в веках. Капли моросящего дождя освежали лицо вместе с прохладным ветром, приходящим из неизвестности. Моя жизнь давала мне право идти, что мог делать любой, но в тоже время я не совсем понимал, зачем я это делал. Я мог бы остаться в том населённом пункте, где жила Жанна, но мне хотелось идти.

Я не видел Бога, который знал всё, который видел все деяния человека, и священников, катающихся в красных иномарках, и жизнь Дианона и его приспешников, и противостояние в новом времени. Я, как один из обывателей, размышлял о происходящем в мире, когда говорят, как Бог может это допустить, но он всегда молчал.

Иногда приходили мысли о бессмысленности моего пути, но остановиться я не мог. Когда наступил крах, президент исчез вместе с мегаполисом, наступило безвластие, но это было уже в прошлом, я вспоминал фразу «Миром правит любовь», когда моя любовь разрушила мир. Так я избежал обыденности, при мыслях о ней мне становилось противно, я шёл и шёл, объятый Вечностью. В веку я не знал, что я буду идти, я не знал будущего, кто-то меня не поймёт, а я не мог успокоиться, я знал обычность людей, я знал дружеские чувства, и я был отстранён и от обычности и от дружбы, а Любовь унёс Призрак Надежды.

Пройдя достаточно, я начал чувствовать сущность себя и времени, которое я прожил. Богу угодна была жизнь, но я же не знал, что он есть. Это не давало мне покоя. Легче было не думать об этом, но я не мог не думать. Я знал, что у меня ещё есть время, но я чего-то не понимал, тем более люди. Сибазон я уже не употреблял, он закончился. Пустые улицы населённых пунктов меня не вдохновляли. Что-то со временем меняется, возможно, не заметно. Когда я был с тобой, ты сказала, что я меланхолик. Та ночь прошла значимым эпизодом моей жизни, как это было для тебя, я не знаю, и у меня была другая жизнь, как и у всех людей во время постапокалипсиса.

Однажды я набрёл на психиатрическую больницу, которая была покинута. Я зашёл в помещение, которое было зловещим и пустым, мои шаги звучали в коридорах. Наркотики я искать не собирался, я представил это помещение, когда здесь были пациенты и медперсонал, теперь же не с кем было поздороваться. Койки остались не заправленными, тумбочек не было, окна зарешёчены деревянными планками, я услышал звук льющейся воды из крана. Я прошёлся мимо кабинета с надписью «Психиатр», прикоснулся к дверной ручке, дверь отворилась, я зашёл в эту некогда обитель врача. Слева стоял диван, справа музыкальный центр, зачем он здесь был нужен, мне было неизвестно. На столе лежала какая-то бумага, я поискал ручку и написал на листке «Выписан» и расписался. Посмотрев на это, я пошёл на выход из здания, некогда являвшейся лечебницей для психбольных, судьба которых неизвестна.