Бесобой. Художественный роман

— Да понятно, понятно… — Данила с трудом поднялся на ноги, стряхнул с себя чёрный демонический песок и попытался привести в чувство носителя — лысеющего подонка, который сидел в куче демонических останков, ловил ртом воздух и пустым взглядом дырявил пространство перед собой. — Ты скажи лучше, этому ещё как-то можно помочь?

Шмыг пощёлкал у носителя пальцами перед лицом.

— Не, едва ли. Он теперь овощ. Слишком часто Гориман носил его как костюм. Не стало Горимана, и личность этого жлобика обрушилась. Разучилась сама по себе существовать. Это всё равно что человека заставить всю жизнь в корсете ходить, а потом резко его снять: нахрен ему такое счастье не надо будет. Он сломается. Вот и этот, — Шмыг потряс голову носителя, тот никак не отреагировал, — сломался. Может, шлёпнешь его, чтоб не мучился?

— Нет, Шмыг. Сто раз повторял: я людей убивать не стану, — отрезал Данила.

— Ну, хозяин — барин, хочет — живёт, хочет — удавится. Моё дело предложить.

— Ты песок лучше собрать помоги, — Данила достал из кармана захваченный из дома вощёный мешочек и начал горстями насыпать туда то, что осталось от Горимана.

— Ещё чего, буду я руки марать. Я бы на твоём месте с Гориманом вообще драться не стал…

— Испугался бы? — Данила усмехнулся.

— Побрезговал бы. Ты же не поверил в эти его байки про Зодиака?

— Я демонам не верю, я их мочу…

— Ну и правильно. Гориман, конечно, лицо известное, но больше в плане пьяных разборок. Знаешь, как его в Аду за глаза называют?

— Ну?

— Копроним.

— Это как переводится с вашего?

— Не с «вашего», а с греческого. В вольном переводе значит «по прозвищу „кал“»… Не любили его в Аду сильно. Ну, и доспехи в коричневый ему красить тоже не надо было.

Данила вопросительно посмотрел на напарника:

— Песок-то от него хотя бы нормальный? Часы не забракуют?

Шмыг лишь отмахнулся:

— Не волнуйся, песок не пахнет. Собирай давай.

— А ты отведи этого беднягу куда-нибудь поближе к людям. Может, найдёт кто, в дурку его определят. Лучше уж овощем жизнь доживать, чем таскать в себе такого… Копронима.

— Ну тебе-то откуда знать?

— Забыл, в каком состоянии я четыре года пролежал? — буркнул ему в ответ напарник.

— А, ну да. Ладно, я туда-обратно.

Ничего не соображавший носитель на автомате шёл на свет — к улице, на которой ещё не все фонари были побиты. Вёл его к свету синекожий упитанный чёрт.

— Данила… — протянул Шмыг.

— Чего тебе?

— Забыл сказать… Круто ты его сегодня. Когда ты ему причиндалы отстрелил, я вообще чуть в голос не заржал. Растёшь, короче. Раньше ты демонов как-то без выдумки фигачил. Стоит с каменной рожей, ни здрасьте, ни до свидания, стреляет на поражение, песочек в совочек собирает — и домой. Я вот — без шуток — раньше я за тебя топил исключительно из шкурных интересов. А теперь и посмотреть приятно, я бы даже, если б ты мне чужой был, был бы «тим Бесобой».

— «Тим» как команда в смысле?

— Вот, ещё и полиглот.

— Ты же сейчас подлизываешься, чтобы мы по дороге пожрать купили? — Данила улыбнулся уголком рта.

Шмыг повернулся к Даниле и состряпал на лице гримасу жестокой обиды:

— Дань, да как ты мог подумать, что я не ради жратвы? За кого ты меня вообще принимаешь?

Данила приоткрыл полу куртки, которую чуть не забыл на месте схватки с Гориманом.

— Тогда марш прятаться.

— А выбирать любую жратву можно? — чертёнок просиял.

— Нам рублей в пятьсот надо бы уложиться. Но в честь того, что с этого урода песка вдвое больше нормы нападало, можем пошиковать и закупиться на тыщу.

— Ну, ты сегодня богач. Так скоро перепелов жрать начнёшь.

— Пока идём, расскажи, кстати, про демона и рыбу, — напомнил Данила.

— А, это я запросто. Короче… Думаю, ты уже успел заметить, что в Аду причинно-следственные связи работают немножко иначе, чем у людей. Это всё почему? Потому что демоны в среднем по больнице умнее вашего брата и им проще адаптироваться к тому, что всё течёт, всё меняется. Посмотрел бы я на людей, если бы у них однажды времена года начали не на температуру воздуха влиять, а на насыщенность запахов и восприятие цветов, например.

— Лекцию о том, что демоны круче людей, мне, вон, и Гориман прочитать мог. Ты про рыбу давай.

— Так вот, вкус у нас…

«Каждому, причастившемуся тайне, известно, что легион Даштаров — это сокрушающая длань Ада, племя демонов, гнев которых клокочет, словно огненное озеро. В бою каждый Даштар подобен быку, что мчится вперёд, чтобы забросить соперника ударом рогов на самое Солнце. Даштары посвящают своё время совершенствованию в искусстве битвы, и едва ли кто-то поспешит вызвать Даштара на дуэль, если его к тому не понуж-дает коварный рок. Однако знает Ад и примеры сражений, в которых Даштары покрыли себя позором. Один из таких примеров — история Сарыха, кудесника сетей.

Даштар Сарых, отточивший своё мастерство убийцы так сильно, что сражал одним ударом не менее восьми врагов, находил отдохновение в ловле рыбы. Он плёл сети из жил убитых соперников, а было их так много, что сетями, которые за свою жизнь сплёл Сарых, можно было опутать весь Цафуран. Он забрасывал сети в воду, доставал оттуда целые племена рыб и тут же отправлял в печь, чтобы потом утолить уловом свой голод. Таков порядок вещей, и никому не приходило в голову восстать против него до тех пор, пока в сети не угодил судак по имени Снорри, известный среди рыб своей мудростью. Снорри служил советником у царя рыб и мог, как сказывали, переменить в суде исход любого дела. Когда свита Снорри поняла, что угодила вместе с хозяином в плетёное узилище, то попыталась спасти мудрую рыбу: сотни судаков искали в сети такое место, через которое Снорри мог бы выплыть наружу, но ячейки сети были слишком мелкими, и почтенный судак просто не мог в них протиснуться. Тогда Снорри подозвал к себе свою юную дочь и сказал:

— Запомни всё, что будет сейчас сказано, и расскажи нашему царю, а он пусть велит разнести весть по всем населённым водам! Ты ещё мала, и сеть тебе не помеха…

Дочь поклонилась отцу тем поклоном, который в ходу у рыб и который не похож на наши поклоны.

Затем Снорри обратился к тем рыбам, что оказались в том же затруднительном положении, что и он:

— Рыбы мои! По тому, как прихотливо сплетена губящая нас сеть, понял я, что принадлежит она демону Сарыху, водителю полчищ клана Кохоров, гордости легиона Даштаров. Ловитва рыбная — не преступление. Но в ловитве праведной рыбе даётся шанс ускользнуть, обхитрив ловителя. А плетя мелкую сеть, демон Сарых плюёт на нашу рыбную честь! Наплюём же и мы на него! Захотим сделать так, чтобы плоть наша, не изменившись внешне, стала напоминать Сарыху на вкус гнилые зубы, перемешанные с оставленными на жаре потрохами!

Рыбы загалдели бессловесным галдежом, как лишь рыбы умеют, и согласились со Снорри, и захотели так.

Тогда Снорри вновь заговорил с дочерью:

— Плыви же к царю, и если он решит, что хотение чего-то всем рыбьим племенем не расколет мир пополам, то пускай все рыбы захотят быть противными Сарыху! Так мы накажем его!

И вот, расточая слёзы, что не смешиваются с прочей водой, дочь Снорри поплыла к царю, рассказала обо всём, что слышала и видела, и глаза царя тоже увлажнились. Он приказал всем рыбам сделаться гадкими для Сарыха, так и стало.

Снорри же со своей свитой попал в печь и оттуда перенёсся прямо в Светлую Консерваторию, а его тело, расставшееся с духом, Сарых попытался отведать. Но мясо, дотоле казавшееся Даштару исполненным особой сладости, теперь стало ему противно. Сарых надкусил каждую пойманную рыбу и столько раз, сколько было рыб, испытал позыв опорожнить утробу. И, если бы в сети Сарыха в тот день попалось на одну рыбу больше, он бы умер, вывернувшись наизнанку. Но провидение оставило его в живых. Пять дней Сарых пролежал в бреду, а на шестой, чтобы не сгинуть от голода, он изловил одну-единственную рыбу, впился в её плоть, даже не удосужившись приготовить, и тут же скривился — и она была противна на вкус. Приказ царя рыб успел разнестись по всем водам, ибо скакуны рыб быстры и вести всегда скоро разносятся в водах.

С тех пор Сарых перестал быть гордостью Даштаров и стал тенью бродить по рыбацким кварталам, напоминая о том, как размер ячеи сопрягается с порядком вещей на свете…»

«Книга Заплат»

— …Ну, вот и вся история.

— Да, я теперь начинаю понимать, почему ваши постоянно лезут в наш мир. Тут-то всё постоянно более-менее, а у вас там свихнуться можно, — протянул Данила.

— Дело привычки, на самом деле, — Шмыг развёл лапами. — У нас, по крайней мере, у всего должна быть какая-то причина, а вот по какой причине наш с тобой любимый паштет стал в полтора раза дороже, я понятия не имею.

— Мы где с тобой закупаться будем? В супермаркете?

— Нафиг надо. Мне опять кольнёт что-нибудь стырить, ты заметишь, по рукам надаёшь. Одни, блин, минусы.

— Так ты не воруй ничего, и всё будет нормально.

— Нет, Данила, я так не могу.

— Тогда пошли в маленький магазин рядом с домом, — предложил Данила. — Там из-за прилавка торгуют, свистнуть ничего не получится, даже если очень захочешь.

Шмыг юркнул в убежище под куртку и мечтательно протянул:

— С другой стороны, такие магазины грабить одно удовольствие. Они обычно несетевые, там на сигнализации экономят, даже тревожной кнопки может не быть…

Данила легонько щёлкнул пальцем по тому месту на куртке, под которым, по его прикидкам, должен был прятаться длинный демонический нос.

Вывеску «София» повесили недавно, но с тех пор, кажется, не мыли ни разу. По ней было видно, что вокруг летает приличное количество сытых голубей, а какой-то горе-промоутер зачем-то присобачил на вывеску флаер студии маникюра. Судя по всему, сделал он это в прыжке.

Данила зашёл в круглосуточный продуктовый. Дверь толкнула висящий на косяке бубенчик, и молоденькая кассирша, задремавшая на рабочем месте, легонько вздрогнула:

— Здравствуйте, после одиннадцати не продаём…

— Здравствуйте. А мы, я то есть… Я не выпить, я поесть купить хотел. Это-то ещё можно?

Кассирша улыбнулась:

— Да, конечно. Просто я привыкла — в это время часто выпивку спрашивают, а нам заведующий строго запретил продавать. У меня сменщика за это дело уволили, я неделю без выходных работала.

— Не-не, я с вечерней смены иду, мне бы перекусить — и спать.

— Ох, мне бы тоже… — продавщица мечтательно посмотрела в какую-то нездешнюю даль.

Из-под куртки раздался настойчивый шёпот:

— Дань, я придумал! Давай креветок упаковку возьмём — сварим.

Данила отошёл от прилавка.

— Креветки — это мало и дорого, — так же шёпотом буркнул он в ответ.

— Да я соус из сгухи сделаю — ум отъешь.

— Сгущёнка — это неприкосновенный запас. Если совсем жрать нечего будет. Она у нас в пятилитровых банках. Если одну открыть — сразу всю сожрать надо будет. Мы слипнемся.

— Так маленькую баночку возьми, — настаивал чертёнок из-под куртки.

— Тем более дорого. Давай что-нибудь другое. Может, фарша? Котлеты сделаем? И вообще, я понимаю, я тебе обещал что-нибудь приличное приготовить… Но сил, честно говоря, уже никаких нету.