Золото

13

Тусклый от морозного тумана полдень едва светился. Медленно падали пуховые снежинки. Встречные, закутанные до глаз шарфами и воротниками, торопливо визжали обувью. Дымили все до одной трубы; над поселком стоял густой лес столбов дыма — они напоминали пальмы с кронами, раскинутыми поверх стройных стволов. Лидия, проводив Полю до барака, несмотря на холод, пробирающийся под пальто, не торопясь, двигалась по уличке и раздумывала не вернуться ли поработать, — идти домой не хотелось. И вдруг к ней возвратилось то самое состояние, которому помешала Поля: бродить по улицам, думать о каких-то волнующих событиях… Скоро начало казаться, что она идет без пальто и шапки. Повернула домой, обрадовалась пустому бараку. Вытащила из-под нар корзину, выложила все свои наряды, выбрала темно-серое платье — самое лучшее, перед зеркальцем внимательно уложила вокруг шеи воротничок и причесалась.

Скоро пришли старатели, потом Мишка. Парень удивленно уставился на нее:

— Что ты сидишь, губы надула? Знаешь, кто явился?

— Не знаю, пока не сказал.

— Жоржик преподобный. Приглашал зайти, интересно, что расскажет, но он не изволил даже пообещать. На улице встретились. Худой, как Кащей бессмертный. Вот и нашелся молодец-удалец. Ты что на меня уставилась?

— Ты, видно, приглашал его плохо.

— Ничего подобного. Как следует звал.

Лидия молча вышла из барака. Почему Жорж не хочет зайти? Где он мог остановиться? Надо поискать в зимовьях. Несомненно нуждается, но из гордости не напомнит о долге. Она знала, что долга ему не сможет возвратить, если бы даже хотела, но, возможно, ему негде даже ночевать. Последние дни взвинтили нервы. Вспомнились жуткие слухи о теркандинцах.

Она обратила внимание на толпу возле харчевни Сун Хун-ди. Не там ли? Через дощатую дверь и полотняные окна вырывалась визгливая музыка. Протиснулась в дымную горницу. Хозяин сейчас же заметил редкую гостью, очистил место у самого прилавка и, улыбаясь, выслушал заказ: суп и больше ничего.

Тесно, плечо к плечу, как мешки в складе, сидели пирующие в куртках и полушубках нараспашку. В уголке, прижатые столами, три музыканта короткими движениями рук старались извлечь из своих инструментов — скрипки, флейты и барабана — связные звуки. Никого, сходного с Жоржем, не нашел взгляд Лидии. Пожалела, что забралась в такую духоту, торопливо съела суп, хотела выйти, но, поднявшись, обратила внимание на один из столиков. За ним сидели два оборванца: они играли в кости. Сквозь говор можно было расслышать восклицания: «Тройка. Двойка. Шестерка». Один из игравших сидел к ней спиной — во всяком случае не Жорж: низенький, сутулый, с короткой шеей, другой — изможденный, с тонкими бледными губами, в шапке надвинутой на глаза, сидел на виду, но тоже не напоминал его, как бы он ни изменился. И вдруг Сун Хун-ди крикнул в их сторону:

— Жорж, в ресторан играл нельзя. Ступай зимовье!

Лидия замерла в ожидании: сейчас поднимется тот, кого Сун Хун-ди назвал Жоржем. Худой, изможденный игрок поднял голову и ответил хозяину:

— Мы не играем, мы так себе. Посмотри, у нас кости из хлеба слеплены, — он покатил по столу кубики, — иди, посмотри, если не веришь!

Только один лоб, который не мог так измениться, как изменилось лицо, смогла признать Лидия: он остался таким же гладким и красивым.

Жорж, видимо, проигрался. Худая рука совалась в боковой кармам куртки, шарила по карманам шаровар за подкладкой, он пожимал плечами: удивляясь, куда могли деваться деньги.

— Черт его знает, куда мог их сунуть… Не веришь? Ей-богу, двадцать рублей, кроме тех, которые проиграл, вот сюда утром положил, хорошо помню. — И опять длинная рука полезла в боковой карман.

Лидия испугалась, как бы не узнал ее Жорж. Торопливо, отвернулась, бросила деньги на стойку и мгновенно очутилась за дверью. С облегчением окинула взглядом просторное небо над хребтами и с наслаждением набрала в грудь морозный воздух.