Сердце Запада

* * *

В начале осени 1866 года, когда после окончания войны бывший бригадный генерал Конфедерации и бывший сенатор конфедеративного Техаса Джеймс В. Трокмортон стал губернатором штата, Карл Вебер, зайдя после обеда в контору шерифа, получил в руки помятую бумажку:

— Тебе телеграмма.

— Мне? — удивился Карл.

В конторе шерифа телеграммы, если они случались, получал обычно сам шериф, он же дядя Руперт — для Карла.

— Я сперва подумал, что мне, — сказал Руперт. — Подумал еще, с чего это какой-то незнакомый арканзасец меня об одолжении просит. Потом пригляделся — а это тебе.

В телеграмме просили проверить, приедут ли в Шерман почтовым дилижансом из Форт-Смита две немолодые вдовы, фамилии и самые общие приметы прилагались. Подписана телеграмма была именем Дэна Миллера.

— Я Миллера знаю, он в Шермане деньги для телеграфистов получал перед прошлым Рождеством, — сказал Карл. О том, что он регулярно читает про Дока Миллера в книжках про Лиса из Кентукки, Карл благоразумно умолчал. — Не знаю, зачем это ему, но почему бы не глянуть, приедут ли эти дамы. Все равно ж каждый раз смотрим, кто приезжает…

Надо сказать, присматривать за тем, кто в город приезжает, шериф считал обязательным: город еще в войну облюбовали для зимних квартир бушвакеры из Канзаса и Миссури, наведывались они и в теплое время года, и эту славную традицию следовало бы пресекать, а то хлопот с ними хватало еще в ту пору, когда власть принадлежала конфедератам.

Осенью 1863 года в здешние края прибыл пережидать зиму Билл Квантрилл со своим отрядом. Численность отряда была где-то триста — четыреста человек. Возможно, и сам Билл не знал, сколько точно: не настоящая же воинская часть, а партизаны. Как-то получилось, что отдельные группы партизан Квантрилла рассредоточились по разным округам северного Техаса, но связи между собой не теряли.

Техасцы сперва приняли рейдеров Квантрилла приветливо: у них, казалось, было много денег, и они их щедро тратили. Миссис София Батт, которая на севере Техаса была, вероятно, самой богатой и знаменитой женщиной, принимала Билла Квантрилла у себя в усадьбе Глен-Эден как «сына известной в Миссури семьи». Надо полагать, что Билл наплел ей о своей родне каких-то сказок, потому что после войны выяснилось, что происходит Билл Квантрилл из Огайо, и в том Огайо его семья тоже не относится к «известным»: просто бедняки без каких-либо претензий на родовитое происхождение. Рассказывал Билл и о том, что, когда он ездил с братом в Юту, на них напали аболиционисты, его ранили, брата убили… однако вдова Квантрилл после войны заявила журналистам, что ни один из ее сыновей в Юте не умирал, да и вообще Билл как подался на запад в девятнадцать лет, так ни кем из семьи больше и не встречался, только письма ей иногда писал.

Очень быстро восторг от встречи с легендарными партизанами в техасских городах поутих: торговцы начали жаловаться на кражи, горожане — на лихие скачки со стрельбой по улицам. Пьяный рейдер прострелил украшение на шляпке Софии Батт, когда она прибыла на празднование Рождества в шерманский отель Бена Кристиана.

Армейское командование попробовало приспособить рейдеров для поисков уклонистов и борьбы с самогоноварением, но партизаны не имели привычки брать пленных, зато имели привычку добывать деньги любыми способами. Выходило иной раз совсем нехорошо.

Служащие у Квантрилла братья Калхун заявились в городке Миллвуд к некоему Джону Лэки и потребовали денег. Лэки денег не дал, его пытали и убили на глазах у жены. Избитая жена побежала к соседу, судье Макрейнольдсу. Судья уговорил шерифа округа Коллин расследовать преступление. Шериф Джеймс Рид решил не ждать, когда братья застрелят еще и судью, и предпринял действия на опережение. В результате этих действий два брата были застрелены, третий бежал. Вскоре последовал суд, на котором шериф Рид был оправдан. Рейдеры собрались бандой побольше, подстерегли судью с шерифом в городке Маккинни и устроили перестрелку на добрых полдня прямо посреди главной улицы. Говорят, их было аж шестьдесят человек против десяти, но в таком случае Квантриллу можно только посочувствовать: как он вообще воюет с такими обалдуями, которые при таком численном перевесе не смогли расправиться с судьей и шерифом? Рид и Макрейнольдс решили от греха подальше уехать в соседний округ и скрыться на ферме тещи Рида, но им не повезло: там вскоре начали ловить дезертиров и уклонистов, загребли их да еще и шерифова шурина, документы, по которым их от службы освободили, даже читать не стали и повесили всех троих. Говорили, что толпу подстрекали какие-то рейдеры Квантрилла, но техасцев, если подумать, и подстрекать в то время не надо было, они без подсказок могли кого угодно линчевать.

Веселые были времена, что и говорить.

К тому же еще начался раскол между Квантриллом и Биллом Андерсоном. Первая кошка кошка пробежала между ними еще во время празднования нового года в том же шерманском отеле Кристиана, но там все обошлось без стрельбы и драки.

Андерсон присмотрел себе невесту — мисс Буш Смит из бакалейной лавки «Айрон Пост». Квантрилл сделал ему замечание, что рано думать о семье, надо воевать. Андерсон оскорбился: чего это ему указывают? На Буш Смит он, впрочем, не женился, хотя и купил ей домик на Черри-стрит.

Дальше — больше. Вдруг на дороге между Глен Эден и Шерманом убили мужа Софии Батт. Поговаривали, что сделал это Флетчер Тейлор, один из рейдеров. Вскоре после убийства Андерсон явился к генералу Маккалоху и заявил, что Батта застрелил действительно Тейлор, но по приказу Квантрилла. Генерал Маккалох вызвал Квантрилла к себе в город Бонэм и арестовал его. Квантрилл тут же сбежал из-под ареста и в сопровождении верных ему людей удалился за Ред-ривер. Больше его техасская земля не видела, он помер в дальних краях… впрочем, последнее время все чаще поговаривают, что не помер, а имя переменил и где-то скрывается.

Веберы, дядя и племянник, надеялись все же, что он помер, а если не помер, то в Шерман не явится. Им хватало и его партизан, которые иногда появлялись в этих краях. Некоторые понимали намеки и быстренько уматывали из округа куда подальше. С остальными приходилось вести воспитательную работу… и никто ж не виноват, что работа порой заканчивалась смертью воспитуемого. Но все в рамках законов, что вы! Какое может быть беззаконие, когда тут половина населения еще не перестала точить зубы на юнионистов и веревка для линчевания найдется в каждом доме.

Центральная площадь Шермана, фото примерно тех времен

Почтовая карета со стороны Форт-Смита приходила в Шерман вроде как по расписанию, но не очень четко: в случае непогоды на трассе порой задерживалась и довольно сильно. Кучер отставание пытался сократить, но это уже как получится. Однако погоды последние дни стояли вроде бы хорошие, и Карл Вебер надеялся, что карета прибудет раньше, чем стемнеет, и не придется полночи ждать.

В ожидании прибытия почты он прошелся вдоль домов, выходивших на центральную площадь.

В сущности, Шерман зародился вокруг орехового дерева. По мере того как Шерман рос, жизнь сосредоточивалась вокруг ореха-пекана в юго-восточной части площади. Судебные заседания проходили в его тени; он служил общественным центром, церковью, почтовым отделением и местом общих собраний. По воскресеньям люди собирались под пеканом на религиозные службы, в то время как мужчины приставляли оружие к стволу дерева в качестве меры предосторожности от индейских набегов. В течение недели заезжие торговцы развешивали свои седельные сумки на нижних ветвях, когда они занимались своими делами. Письма ждали оказии в карманах старого пальто, свисающего с дерева, и путешественники, едущие в разных направлениях, переносили их ближе к месту назначения. Однако уже во времена основания селения орех был старым деревом, и к 1866 году от него осталась только память и остатки трухлявого пня. Может, и хорошо, что орех до войны не дожил, а то не миновать бы ему судьбы висельного дерева.

Почта, окружной суд, гостиница с рестораном, самый крупный магазин — все это находилось в домах, выходящих фасадами на площадь.

Карл зашел в один из салунов — не столько ради пива, сколько для того, чтобы посмотреть, не околачивается ли там кто-то нежелательный, не нашел, к кому придраться и вышел на улицу.

Из соседнего дома, где жил и принимал пациентов местный врач, вышла дама под густой вуалью, и Карл приподнял шляпу, приветствуя:

— Добрый вечер, миссис Фэйрчальд!

Вуаль не мешала ему узнать даму: миссис Фэйрчальд была единственной женщиной в городе, которая в общественных местах предпочитала закрывать лицо, и у нее были для того веские причины.

Дама сухо ответила. Хотя они с мужем переехали в Шерман уже несколько месяцев назад, она плохо знала жителей города, предпочитая вести уединенную жизнь на ранчо.

Карл постоял, размышляя, не навестить ли салун на другом конце площади, но вдали северный конец выходящей из площади улицы вроде бы подернулся пылью… да, там определенно кто-то ехал… да, это точно почтовая карета, — и поспешил к почте.

Он подошел, когда пассажиры уже выходили из кареты, но все они, за исключением одного мужчины, ехали дальше на запад. Женщина была только одна, но с ней был муж, и Карл их в лицо знал, он встречал уже это семейство в Гейнсвилле.

Кондуктор сообщил, что других женщин на всем пути из Форт-Смита не было, если не считать индианки, которая сошла в Богги-Депо.

Карл отошел от кареты и услышал:

— А почему ты спрашиваешь о моих тетках?

Местный парень, который весь вечер околачивался на площади, смотрел на него с беспокойством. Он был из семейства, которое переехало из Арканзаса в начале войны, воевал за конфедератов и вообще относился к тем местным жителям, которых Карл ненавидел, но был вынужден терпеть.

— Из Форт-Смита попросили узнать, были ли они в почтовой карете, — ответил Карл. — А что, должны были приехать?

— По нашим расчетам — вряд ли, скорее следующим рейсом, — поделился соображениями парень. — Так, на всякий случай сегодня пришел. А что случилось, как думаешь?

— Не знаю, — проговорил Карл. — Что-то нехорошее.