Застывшие слёзы Богов

А вот и старый бабушкин сундук, который вместе с остальным скарбом они с друзьями перенесли сюда с чердака два года назад перед ремонтом крыши дома. Тогда всё проверили, в сундуке не нашли ничего интересного: старый, позеленевший от времени самовар без крана, отрезы тканей и полуистлевшие выкройки, хранившиеся бабушкой с незапамятных времён. Самовар даже не доставали для осмотра: помят, местами пробит — никакой ремонт уже не спасёт. Жена хотела оставить сундук как раритет, но передумала: слишком громоздкий для городской квартиры. Хотели выкинуть всё сразу же, да решили вывезти грузовиком на свалку позднее вместе с остальным мусором.

«Отдам Олегу, тот сдаст как цветмет, — вспомнил Ильин непутёвого сына соседки, доставая дырявого толстяка из вороха истлевших тканей. — Точно, надо сдать, вес приличный. Хоть какие-то деньги. — Вытащив помятый антиквариат под полуденное солнце, осмотрел его. Крышка привязана верёвкой к ручкам, труба заткнута куском тряпки, рвавшейся при попытках извлечь её оттуда. — Истлела, давно он лежит, дома зацеплю проволокой. Всё равно надо идти перекусить. Там термос с чаем и котлеты тёти Клавы. Часа три уже. … Медь или латунь? Тяжёлый реликт … килограммов десять, не меньше».

Поставив самовар на стол в комнате, Алексей хотел было разогреть еду, но любопытство взяло верх — начал крючком из проволоки выковыривать истлевшую ткань из трубы самовара. Звонок телефона прервал кропотливое занятие. Посмотрел и не стал отвечать — постоянно кто-то пытался дозвониться с незнакомого номера. Кредиторы? Налоговая? Не до них сейчас.

Алексей устало дожевал холодные котлеты, прилёг на диван, задумался: «Продам дом, состояние неплохое, большой сад с хозяйственными постройками, туалет во дворе, но утепленный. Тысяч пятьдесят зелёных получу, не меньше. Выплачу пеню и штрафы банкам, погашу часть кредитов. Поеду к Владику в Оренбург или к себе позову, давно с ним не встречались. Посидим, поговорим, былое вспомним, на гитаре поиграем, «Гусаров» споём. … Надо отдохнуть, а то крыша поедет». …

… Горячее солнце ласково припекало. … Он неуклюже шагал по шелковистой траве, засыпанной опилками, спотыкался, падал и вновь поднимался. Весёлые женщины, сновавшие от стола из свежеотёсаных досок к костру и обратно, время от времени подбегали к нему и накидывали на плечи невесомый платок, пытаясь хоть немного прикрыть его от солнца. Но платок вскоре снова падал на мягкие, терпко пахнущие землёй, солнцем и летом стружки, запах которых он уже отличал от множества других запахов этого незнакомого, но красивого мира. Чёрные от солнца, сильные и ловкие мужики, сидя на срубах, шумно вразнобой стучали топорами и громко покрикивали, давая советы друг другу и остерегая проходящих внизу. Вдруг сзади что-то загрохотало, земля содрогнулась, он оглянулся и увидел, как упавшие сверху брёвна катятся на него. Все замерли от ужаса, и только свалившийся со сруба двоюродный брат отца дядя Гриша кричал, стуча со злостью обухом топора по бревну:

— Да чтоб он пропал, паразит, прибить его мало! … Родительский дом задумал продавать! …

Алексей подскочил на диване, вытер вспотевший лоб. Громкий продолжительный стук по оконной раме привёл его в чувство:

— Приснится же такое. — Встал, пошатываясь, подошёл к окну, протёр занавеской пыльное стекло.

Из-за разросшихся кустов сирени в палисаднике перед окнами трудно было что-то разглядеть. Да и смеркалось уже. Снова постучали, теперь в ворота. Послышались голоса. Кто-то крикнул:

— Нет здесь никого. Видишь, и в доме темно. Поехали.

Стукнули двери, машина отъехала от дома.

— Странно, кто бы это мог быть? Никто кроме соседей, не знает, что я здесь. Может, Олег? Вряд ли, ему теперь уже не до меня.

Ильин сел за стол, вспомнил сон, устало покачал головой:

— Да, прав дядя Гриша, мерзопакостное дело я затеял.

Выпив остывший чай из термоса, Алексей со злостью резанул ножом по верёвке, удерживавшей крышку лежащего на столе самовара. Та упала на пол с глухим звоном. Ильин оторопел: тетради, блокноты, туго свёрнутые в рулоны листы пожелтевшей бумаги торчали из открывшегося медного чрева.

«… Это же они, … те самые документы, которые более тридцати лет ищут Дубинины! … Стоп. А как же утверждение матери в Оренбурге о том, что все бумаги пропали вместе с дедом в тысяча девятьсот пятьдесят втором году? Она ведь даже поссорилась с дядей, когда тот хотел приехать в Свердловск для их поиска. Скрывала от всех? Или сама не знала, что они где-то спрятаны …?

Точно! До встречи с родственниками, возможно, и не знала! Но после утверждений Дубинина о том, что какие-то из записей Леонарда должны были остаться в их семье, Мария Ильинична, скорее всего, занялась поисками и отыскала их. Тогда понятно, откуда она знала подробности жизни членов семей Дубининых и Ильиных. Что-то услышала от бабушки — Марии Николаевны. А что-то вычитала из дневников Леонарда, найденных, вероятно, после тысяча девятьсот восемьдесят девятого года».

Что же, получается прав Максим. Ну, на то он и историк, чтобы выстраивать логические цепочки последовательности событий. Надо позвонить, порадовать его».

Алексей осторожно вытащил из тесного вороха когда-то солидный блокнот в твёрдом потёртом переплете. Зашелестели выцветшие страницы, исписанные мелким, аккуратным, незнакомым почерком. Вернулся к первой странице:

«Леонард Ильин

1918 год. Оренбург — Самара — Казань — Самара»

Открыл последнюю страницу:

«1919 год.

Золото, полученное Ильиным Леонардом Ивановичем в Казанском отделении Народного банка России 21 августа 1918 года …».

В потемневшей комнате стало душно и неуютно.

Алексей подошёл к окну, открыл форточку и задёрнул пыльные занавески. Вышел во двор: «Быстро день пролетел. … Что же теперь делать?» Озираясь, подошёл к воротам и, оглядев пустую улицу, проверил всё ли надёжно закрыто. Торопливо вернулся в дом и в нетерпении подбежал к столу.

«1919 год.

Золото, полученное Ильиным Леонардом Ивановичем в Казанском отделении Народного банка России 21 августа 1918 года.

Золото семьи Ильиных на сумму 2.580.000,0 (два миллиона пятьсот восемьдесят тысяч) рублей;

Золото семьи Дубининых на сумму 1.400.000,0 (один миллион четыреста тысяч) рублей;

Золото руководства КОМУЧ для финансирования деятельности комитета на сумму 1.100.000,0 (один миллион сто тысяч) рублей.

Золото для А. М. (оплата поставок и эвакуаций) на сумму 1.460.000,0 (один миллион четыреста шестьдесят тысяч) рублей.

Всего 5624,4 кг (пять тысяч шестьсот двадцать четыре килограмма четыреста граммов) золотых монет в 109 ящиках на сумму 6.540.000,0 (шесть миллионов пятьсот сорок тысяч) рублей.

Вес золотых монет в стандартном банковском ящике — 51,6 кг.

Банковский стандарт — 60 (шестьдесят) тысяч золотых рублей в ящике.

В одном ящике 6 (шесть) тысяч монет достоинством по 10 (десять) рублей.

При передаче/ получении присутствовали:

Марьин Петр Александрович — Управляющий Казанским отделением Народного банка РСФСР.

Фортунатов Борис Константинович — представитель Комитета членов Учредительного собрания (КОМУЧ).

Лебедев Владимир Иванович — член Военного штаба КОМУЧ.

Ильин Николай Сергеевич — промышленник».

Сколько просидел Алексей, перечитывая короткую запись и рассматривая лист блокнота с обеих сторон, трудно сказать.

«Пять с половиной тонн! … Это же десятки или сотни миллионов долларов! … — Ильин даже не решился посчитать, разболелась голова. Наверняка, поднялось давление, а каптоприл он положил в аптечку два-три года назад и он, скорее всего, уже просрочен.

В голове не укладывалось, как такое количество золота могло исчезнуть без следа. Очевидно, что отец и сын Дубинины тридцать четыре года назад и недавно при встрече с Максимом говорили именно о нём. Ну, что же, теперь есть более конкретное свидетельство правдивости истории столетней давности — вот эта запись. Известно, что Анатолий получил тетради и блокноты от матери в тысяча девятьсот сорок восьмом году, а в начале пятидесятых занялся поисками: куда-то ездил и даже, возможно, общался с кем-то из родственников. Какие-то документы он взял с собой в последнюю поездку, из которой уже не вернулся. Вероятнее всего, забрал бумаги, в которых были самые ценные сведения для поисков пропавшего золота. Похоже, что именно из-за этих записей он и пропал. Так что, слишком сильно надеяться на решение старой семейной загадки после изучения найденных документов не стоит. Ну, а вдруг …?! По крайней мере, ни у кого из двух семей, кроме воспоминаний бабушек и дедушек, кажется, ничего больше не осталось. А у него теперь есть! Надо обстоятельно изучить эти бумаги, а потом решать, что делать дальше».

Тихое постукивание по наличнику заставило вздрогнуть и прийти в себя. Ильин, не шевелясь, смотрел на занавеску, прикрывающую окно: «Да что же такое? До этого никому не нужен был полгода, а теперь очередь выстроилась, чтобы ко мне постучаться. … А может, показалось? … Или голуби, … ветер?».

Громкий, продолжительный, звенящий стук по дребезжащему в старой раме стеклу дал понять, что ни птицы, ни стихия здесь не при чём.