Креолка. Тайна аристократки

САЛОНЫ

Ги де Ришмон уединился вместе с шевалье д’Эоном в нише недалеко от гостиной элегантного дома на Иль Сент-Луи. Его снедало любопытство: все, что Ришмон услышал в Париже два дня назад, свидетельствовало о том, что шевалье недавно влюбился, и ему пообещали найти какую-нибудь должность за рубежом.

— Что значат эти разговоры о дипломатической миссии?

Шевалье удивился, но этот вопрос был ему приятен.

— Скажи мне, как ты узнал: ведь это секрет.

— Правда? Я слышу твой секрет два раза в день от людей, которым ты и графиня де Рошфор сообщили о нем строго конфиденциально. Говорят, ты уезжаешь на следующей неделе. — Шевалье нахмурился и кивнул. — Куда они посылают тебя? Как это случилось?

— Сначала отвечу на второй вопрос. Об этом я не сообщал никому, клянусь.

— За исключением графини де Рошфор.

Шевалье невольно покраснел.

— Без нее ничего такого вообще не случилось бы. Получив приглашение на бал в Версале, она любезно предложила мне сопровождать ее. Сент-Фуа, Дюбарри и Лораге составили нам компанию. Они утверждали, что некоторые гости придут в масках. Поэтому и посоветовали мне надеть женский наряд. Знаешь, много лет назад я делал это, когда мы ходили в доки и вместе с Грекуром попали в беду.

— Боже милостивый! — Ги хорошо помнил непутевого студента Грекура, который безвременно погиб. Ги никогда не любил ни Грекура, ни его беспутных старших друзей. Тем не менее они чем-то привлекали д’Эона. — Тебе не показалось, что твои юношеские переодевания неуместны и рискованны при дворе?

— Я не удержался: меня очаровала Мари де Рошфор. Она предложила мне свой наряд и даже вызвалась одеть меня. Я просил ее оставить меня одного в спальне в ее доме, пока я переодевался. Но она заявила, что затянет все тесемки. Пока ее пальчики бегали по моему телу, я представлял грядущую ночь, когда этот процесс повторится, но уже я дам волю своим рукам.

— Итак, ты отправился на бал. Тебе удалось добиться успеха?

Глаза шевалье насмешливо блеснули.

— Мы приехали, нас впустили, я очаровательно танцевал. Почти ни одна душа меня не узнала, зато от кавалеров не было отбоя. Наконец, после ужина прибыли члены королевской семьи, но я держался в противоположном конце помещения. Конечно, я не так глуп, поэтому не позволил представить меня им.

— Конечно.

— Затем распространились сплетни. Думаю, их распустила Помпадур. Говорили, будто кто-то из собравшихся явился в маскарадном костюме, и все решили, что это я.

— Не может быть!

— Представь себе, я считал, что в бальном зале никто не может этого точно знать. Лораге и Сент-Фуа веселились как никогда в жизни. Дюбарри, криво усмехнувшись, отвел меня в сторону и сказал, что ему кое-что предложили. Знатная дама, услышав эту историю, отказалась поверить ей. Она заявила, что ее не обманешь. «Я женщина и готова поставить тысячу ливров, чтобы доказать свою правоту». — Шевалье пожал плечами. — При дворе делают ставки на что угодно. Дама пожелала встретиться со мной в отдельных апартаментах, дабы убедиться в своей правоте и выиграть пари. Дюбарри убеждал ее, что она ошибается.

— Она хотела побеседовать с тобой наедине и доказать, что ты женщина?

— Вот именно. Я не исключал, что она рассчитывает выиграть в любом случае.

— И ты согласился.

— Поскольку все об этом только и говорили, я согласился. Что лучше — полная комната сплетников или одинокая герцогиня, снедаемая любопытством? Только так я мог спастись. После неприлично долгой беседы я собирался скрыться через заднюю дверь и стать богаче на тысячу ливров. Меня сопровождал слуга, и я последовал за ним во внутренние апартаменты. Он оставил меня одного в очень красивой комнате, и я стал ждать. Признаться, ожидание оказалось… вполне приятным.

— Кто был тот слуга?

— Полагаю, Лебель. Камердинер, доверенное лицо, и, будем откровенны, он иногда поставлял… о боже… — Шевалье прикрыл глаза. — И тут явился он.

— Продолжай.

— Он вошел. — Ги увидел, как в больших глазах его друга вспыхнула радость. — Дверь за ним затворилась. Передо мной стоял монарх. Мне хотелось провалиться сквозь землю, но я продолжал стоять. Возможно, он что-то сказал, но я ничего не помню. Затем устремился ко мне. Король стремительно пересек комнату. Выражение его лица — боже упаси, не стану его описывать! Я сразу понял, что король ничего не знает о споре, герцогине и сплетнях. Он шел на серьезное любовное свидание, а его выбор остановился на мне.

— Какой же ты идиот! Тебя подставил Дюбарри.

— Я попятился назад, но тут почувствовал, что мои ноги наткнулись на диван. Я сказал: «Сир, вы ошиблись». Но было слишком поздно, в следующее мгновение я лежал на спине — ты бы не поверил, что он способен проявить такое нетерпение. Спрашиваю тебя, мог ли я даже в такой ситуации оказать сопротивление королю? Я кричал, я схватил его за руку, но было уже слишком поздно, ибо он опустил свою руку туда, куда не следовало.

— Удивляюсь, — усмехнулся Ги, — как ты еще жив.

— Король отступил так быстро, что наткнулся на стену. Я подумал, что у него остановится сердце. Он не так крепок, как прежде. В подобных ситуациях это отчетливо видно. Я бросился на колени. Я сказал: «Сир, простите меня, моя жизнь в ваших руках». Я поведал ему все. «Друзья разыграли со мной немыслимую шутку. Они говорили, что я должен встретиться здесь с дамой. Кто-то дал вам основание поверить…» Король стоял, задыхаясь, и смотрел на меня так, будто мы оба потеряли разум. Я уже думал, что он вызовет охрану. Однако, когда король заговорил, его голос звучал совершенно спокойно. Он спросил меня, кто я такой. Я ответил ему и добавил: «Я носил оружие, сир, и сражался за ваше величество, как капитан драгун. Обещаю молчать и вручаю вам свою жизнь. Распорядитесь ею по вашему усмотрению».

Король не поднял меня, пока я стоял на коленях, дрожа всем телом. Не от страха, а от угрызений совести и бешенства, потому что вспомнил Дюбарри и его проделку. Король смотрел на меня: если бы у него в руках была шпага, я стал бы умолять его проткнуть меня насквозь. Он лишь сказал: «Мы слышали ваше имя. От принца де Конти». Я ничего не ответил. Верно, Конти был другом, но разве можно упоминать имена в таком разговоре?

Он попросил меня встать и посмотрел мне в глаза. «Мое повеление просто: верность до самой смерти. Что вы на это скажете, шевалье?» Пока я отвечал, король внимательно смотрел на меня. Я собрался с духом, снова встал на колени и поцеловал его руку. Я проливал слезы — Богу известно, что у меня были для этого все основания! Он все выслушал и попросил меня успокоиться. Мне предстояло сразу вернуться в Париж и быть в его распоряжении на случай, если ему понадобятся мои услуги. Мне было велено не встречаться ни с кем, кроме графа де Дон-ан-Бре, у которого я остановился, и ждать его указаний. Все это король произнес очень серьезно, однако при этом весьма любезно. Он ушел. А мне оставалось подумать, как поступить с шайкой чертовых ублюдков, называвших себя моими друзьями.

— Не удивлюсь, если ты хотел вызвать их на дуэль. Ведь они могли навсегда подорвать доверие к тебе короля. Но разве дуэль не предала бы гласности то, о чем его величество велел промолчать?

— Именно так и сказала Мари, когда я встретился с ней. Она не шутила — она была вне себя от гнева, когда я ей все рассказал. Остальные сбежали: мы преследовали их на экипаже, но в конце концов Мари убедила меня поехать с ней. С тех пор мы почти все время проводим вместе; кроме тех случаев, когда меня тайно приглашают в Версаль и отдают распоряжения. — Шевалье посмотрел на гостиную, находившуюся позади них, и на вход. — Я жду ее в любой момент. Она приведет свою новую знакомую, очаровательную итальянскую даму, Шарлотту де Нови.

— Не отвлекайся от темы. Лучше расскажи мне все. Бог знает, какие истории начнут сочинять после твоего отъезда. Зная правду, я смогу лучше служить тебе, пока ты будешь в отъезде.

Шевалье коснулся плеча Ги:

— Ты прекрасный друг, Ришмон, самый верный из всех моих друзей.

— Скажи мне, куда ты едешь.

— В страну, с которой у Франции вот уже тридцать лет нет дипломатических отношений. Эта страна дружит с Англией и не пропустит француза через свои границы, если тот шпион.

— Неужели ты имеешь в виду Россию?

— Царица Елизавета дала знать, что желает возобновить переписку с нашим монархом. Я стану курьером.

— Любой русский министр благоволит к Англии. Ты ведь знаешь, где находится наш последний эмиссар, шевалье де Валькруассан? Он все еще томится в Шлиссельбургской крепости. Тебя точно арестуют.

— Французского аристократа остановят на границе, в этом нет сомнений. Но не… — голос чуть не изменил шевалье, но он смущенно продолжил: — аристократку, которая едет в Москву и Петербург, попутно навещая дворы Северной Европы. — Ги посмотрел на него с ужасом и удивлением, но тот торопливо добавил: — Меня будут сопровождать, предоставят деньги на расходы и все прочее. Вернувшись, я получу щедрый подарок. Но я думаю лишь об одном, Ришмон: я повезу императрице России письмо, сочиненное, подписанное и запечатанное рукой моего короля. Ради такой чести я храбро встречу любую опасность.

— Боже мой, д’Эон, как они могут посылать тебя в наряде женщины? Ради бога, о чем думает совет?

— Не совет так решил, — тут же ответил д’Эон. — Это секретная миссия. Лишь несколько человек знают о ней.

— О чем идет речь, о внешней политике заговорщиков?

Ги отпустил еще несколько едких замечаний. Но он уже ничего не мог поделать. Его друг подчинился тому, что считал своим долгом, хотя необычный приказ был чреват смертельной опасностью. Ришмона ужаснула театральность этой затеи, но он понимал, что именно это и пришлось по душе д’Эону. То, чего он больше всего опасался, вот-вот произойдет: этот одаренный и бесстрашный человек отправится с поручением, имеющим весьма малые шансы на успех. Если что-то пойдет не так, Франция будет ни при чем: д’Эон отдаст свою жизнь за письмо и секрет короля. Горстка придворных, дилетантов в шпионаже, просто больше не услышит о д’Эоне. Он исчезнет так, будто и не жил на свете.

— Ты никому не сказал о цели своей миссии? Даже мадам де Рошфор?

Шевалье кивнул, испытав облегчение от серьезного тона Ги.

— Ришмон, я признался тебе во всем. Мне нужен человек, который скажет моим родителям правду, если… я не вернусь. Но не говори им о том, что я переоделся в женщину.

Ги кивнул, не зная смеяться ему или плакать. Стало очевидно, что король готов обновить систему альянсов в Европе. А это означало, что его величество в первую очередь занимает война с Англией. И если страна таким образом готовится к ней — путем непродуманных тайных интриг…

— Ты должен убедиться, что ни одна душа не знает о том, куда ты направляешься. Сейчас Париж кишит заговорщиками. Если об этом станет известно в России, ты погиб.

— Мы какое-то время проведем в немецких землях. Нас интересует минералогия. Затем я незаметно переберусь в Пруссию и Курляндию… — Глаза шевалье заблестели. — Не беспокойся, осенью ты увидишь меня. Я давно ждал такого шанса.

В прихожей появились новые гости. Шевалье широко улыбнулся и ушел — наверное, услышав голос графини. Ги остался в нише, предаваясь безрадостным мыслям.