Бунтарка. Берег страсти

Жениха отправляют подальше от дома

Летними днями Онорина де Шерси любила провести часок-другой в своей комнате: так она могла почитать, вздремнуть или заняться корреспонденцией, ибо постоянно и обстоятельно писала в Париж своей ближайшей подруге. Однако сегодня ее прервали дважды. Сначала к ней пришла Вивиан, которая отняла у нее полчаса бессвязной болтовней и все время ерзала, а заметив, что в саду появился Виктор де Луни, бросилась к нему. Потом, спустя короткое время, Жюль попросил принять его.

Войдя, он сел и тут же заговорил:

— Моя надоедливая племянница гуляет с юным де Луни недалеко от дома. Мне не хочется, чтобы сложилось впечатление, будто мы совещаемся наедине и строим против нее заговор, но есть нечто, о чем ты должна узнать немедленно.

— Силы небесные, что же это?

— Виктор де Луни попросил руки мадемуазель де Шерси. Меня об этом заранее почти предупредили, но я не был уверен, что такое предложение будет сделано: она огорошила меня этой новостью в первую встречу, и я почти не сомневался, что это скорее ее идея, а не молодого человека. И я бы многое дал, чтобы узнать, как она подбила его на это — может, опустилась перед ним на одно колено? Мне хотелось задать этот вопрос самому Виктору, но он и так чувствовал себя не в своей тарелке.

— Он просил ее руки? Сегодня? Вивиан ни словом не обмолвилась мне об этом!

— Сначала мы говорили о военных делах — думаю, тебе известно, что он весьма интересуется ими. Он ведь способный молодой человек, не так ли? Мне нравятся его манеры — он говорит откровенно, но сдержанно. Во всяком случае, мы разговорились, но тут он вспомнил о цели своего визита и заявил, что намерен жениться на мадемуазель де Шерси. Я поинтересовался, известно ли это самой мадемуазель, и он ответил утвердительно, что, конечно, для меня не было новостью. Я спросил, поддерживает ли его отец этот брак, и он снова ответил утвердительно, но не без некоторого колебания. Поэтому я сказал, что готов обсудить это предложение с маркизом де Луни, и пыл молодого человека немного угас. Вскоре я выжал из него правду: на самом деле дома он об этом еще не говорил. Должно быть, думал, что я тут же ухвачусь за его предложение, а затем уговорю его отца, но это отнюдь не входит в мои намерения.

— О боже! Я и не догадывалась, что он ее так любит. И она его. Они оба ужасно расстроятся.

— Но это еще не все. Я расспросил его о девушке. Он любит ее, поклоняется ей, но могу спорить, это поклонение не влюбленного, а друга, к тому же очень верного. Поэтому я заявил, что она еще слишком юна для замужества. Я согласился, что в мире множество женщин стали женами и в более юном возрасте, но обратил его внимание на то, сколь безбедную жизнь вела Вивиан и как она неопытна во многих отношениях. Кто бы ни просил ее руки в ближайшем будущем, я посчитаю своим долгом отказать ему.

— И как Виктор повел себя?

— Могу поклясться, что он почувствовал большое облегчение. По-моему, он совсем не готов к браку, правда, спустя мгновение он выглядел довольно удрученным, думаю, главным образом из-за нее. Я попросил Виктора не пересказывать племяннице содержание нашей беседы, а просто сказать, что я отказал.

— Бедный молодой человек, с ним так сурово обошлись.

— Тут я с тобой вполне согласен! Поэтому я дал ему совет: «Можете сказать, что вы изложили свое предложение должным образом и убедительно, но я остался непреклонен. Вы сможете и впредь дружить с ней — вас всегда будут рады видеть в Мирандоле. И не будет никакой необходимости говорить об этом с вашим отцом». Тогда он пожал мне руку с такой благодарностью, будто я дал свое согласие на брак! Сейчас он гуляет вместе с ней по парку и, надеюсь, убеждает ее, что эта тема закрыта.

— Конечно же, пока Вивиан живет в Мирандоле, ей не с кем сравнить Виктора, — задумчиво сказала Онорина. — Неудивительно, что молодым людям пришла в голову такая мысль. Что же касается этого брака, половина округи предсказывает его уже много лет.

— Ты уверена, что Луни придерживаются такого же мнения? Взглянем на это с точки зрения Кларенс де Луни: несмотря на дружественные отношения наших домов, моя племянница не является лучшей партией для их сына. Молодой человек не получит Мирандолу — Вивиан принесет ему лишь приданое, которое значительно, но не умопомрачительно. У нашей семьи нет связей при дворе или в других влиятельных парижских кругах. Вряд ли Луни станет содействовать этому браку. Ты слышала хоть намек на это от моего покойного брата, маркиза или его жены?

— Нет, ничего, — ответила Онорина.

Жюль встал.

— Думаю, тема закрыта, и ее не стоит больше поднимать, если только маркиз де Луни сам не затронет ее в разговоре со мной. Но весьма сомневаюсь, что он это сделает. — Онорина промолчала, и, выдержав паузу, он с сомнением в голосе спросил: — Тебя что-то смущает?

Она задумчиво посмотрела на него, не зная, имеют ли ее слова для него вообще какое-либо значение, или же она сейчас стала всего лишь буфером между ним и Вивиан. Но в его зеленых глазах нельзя было найти ответа.

— Должна сказать тебе, племянник, что я очень люблю твою подопечную. И если ты примешь решение, которое, по моему мнению, не будет отвечать ее интересам, то знай, что я так и скажу тебе об этом.

Жюль шагнул к ней.

— Онорина, если тебе угодно, можешь осыпать меня своими упреками каждый день, ничто не умалит моей благодарности за то, что ты находишься здесь. Те же видишь, как Вивиан ведет себя: без тебя я бы понятия не имел, как иметь с ней дело. Ее манеры достойны сожаления, ее ответы подобны удару хлыста. Она не склонна допустить, чтобы ею руководил мужчина. Уверен, при жизни Роберта дело обстояло совсем наоборот.

— Это верно. Она привыкла руководить, а не подчиняться. Однако она терпеливая и добрая хозяйка. Слуги очень дружны с ней, но не злоупотребляют этим. Экономка и мажордом в ней души не чают, остальные тоже угождают ей, кто как может.

— Да, я заметил это. Даже выразить не могу, сколь ее сходство с Робертом поражает меня. Внешность, открытая душа, все приятные качества — последние, правда, незаметны, когда я бываю рядом. Я надеялся увидеть совсем иное сходство, но обманулся в своих ожиданиях. — Он подошел к окну и выглянул в него, будто хотел увидеть удрученных молодых людей, гуляющих где-то рядом. — Ругай меня как хочешь, но не отказывай в своей помощи.

— Очень хорошо, племянник. Ты поступил правильно, не дав согласия. Я никогда не слышала, чтобы предложения делались столь безрассудно. Есть много путей, как заключить брачный союз между двумя семействами, но этот уж точно никуда не годится! Если Виктор де Луни подходит к этому со всей серьезностью, то мы скоро узнаем мнение его родителей. Затем я поговорю об этом с Вивиан. В ином случае я воздержусь от этой темы. Она воспримет мои редкие комментарии относительно ее поведения как нравоучения.

Он мрачно улыбнулся:

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Спасибо. Ты ободрила меня. Сегодня за ужином я, не дрогнув, смогу посмотреть ей в лицо. Но предупреждаю, ужин не будет веселым.

Жюль поклонился и вышел. Онорина взяла перо, но спустя некоторое время, вздохнув, снова положила его. Мало утешения писать письма, когда на горизонте маячит семейный конфликт.

Вивиан вернулась в шато только на закате, когда Виктор без особой охоты распрощался с ней у конюшни. Они пришли сюда после прогулки по парку, безуспешно пытаясь решить, как поправить дело после оглушительного поражения, которое им нанес дядя.

Она молча слушала, пока он рассказывал о разговоре с Жюлем де Шерси, и подобная сдержанность была ей столь несвойственна, что Виктор вдвойне расстроился и не находил себе места. Девушка видела, что он боится, как бы она не расплакалась, а дело было близко к этому. Она сразу угадала, что Виктора унизил отказ, ибо он положительно отозвался о графе лишь в одном отношении — тот во время их разговора оставался вежливым и вел себя по-джентльменски.

— Он таков, — тихо произнесла Вивиан. — Он никогда не выходит из себя, ибо никто не мешает ему поступать так, как ему хочется. Он не такой, как мы, у него нет чувств, которые можно было бы раздавить или ранить. Он руководствуется голым расчетом. Тебе не пришло в голову, почему он не желает, чтобы я выходила замуж? Подозреваю, что это не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к тебе. Все дело тут в деньгах. Если я выйду замуж, он будет обязан выплатить всю сумму моего приданого и моей доли наследства. А ему не хочется расставаться с такой суммой. Все очень просто.

— Вивиан, ты точно уверена, что дело обстоит именно так? Ты ведь его мало знаешь. Когда мы говорили об Америке, я был поражен, узнав, что у него есть идеалы и сила воли отстаивать их.

— Дядя выбрал стезю военного и изо всех сил старался добиться успеха. Я не вижу альтруизма в том, что он сказал, к тому же он сразу отмахнулся от твоей мысли о бескорыстии.

— Он лишь хотел, чтобы я разглядел практичную сторону войны.

— Он практичен, это точно. Надо отдать ему должное. Особенно во всем, что касается Мирандолы. Теперь это имение в его власти. Но ему придется слушать, если с ним будет говорить твой отец: ему не хватит наглости оскорбить маркиза де Луни заявлением, что ты недостоин вести меня под венец!

Однако Вивиан поняла, что в этом вопросе Виктор проявляет странную нерешительность. Он был единственным ребенком и очень любил своих родителей, за что ему воздавалось сторицей. Он редко жаловался на то, что ему не позволяют что-либо. Так что Вивиан впервые пришла в голову мысль, что он всецело в руках отца, как и она во власти дяди.

Когда оба оказались у конюшни и Виктор собрался уезжать, девушка не хотела отпускать его. Стоя рядом с ней, он пробормотал:

— Вивиан, одному Богу известно, как я расстроен.

Выпустив из рук вожжи, она повернулась к нему:

— Знаю. В том-то все и дело — я знаю, что ты сделал все возможное. И чувствую себя такой беспомощной! Как тяжело, когда у тебя отнимают независимость! Как же я вынесу это?

Она прикусила губу, закрыла глаза и с трудом сдерживала слезы. Одной рукой он обвил ее талию, а другой прижал ее голову к своему плечу.

— Не надо, — сказал Виктор, обдав горячим дыханием ее щеку. Он нежно держал ее, словно оберегая от напастей. — Боже, только не плачь. Я этого не вынесу. В Луни я сделаю все возможное, ты не должна терять надежду. Завтра я вернусь. Не падай духом, мы что-нибудь придумаем.

Когда он уехал, это мимолетное объятие оставило в ее сознании странное ощущение. Казалось, будто она теперь дышит и ходит по-другому. Нежность Виктора и ее руки, обвившие в ответ его сухощавое, крепкое тело, не только укрепили ее во мнении, что они созданы друг для друга, но и поведали, что она мало знает этого молодого человека, хотя думала, что ей о нем известно все. Они всегда вели себя так, будто принадлежали одной семье, однако он относился к ней скорее как друг, нежели брат. Первое объятие вызвало смятение в душе девушки, и оно не покидало ее, когда она в тот вечер спускалась вниз к ужину.

Как и прежде, опекун ждал внизу у лестницы. Вивиан твердо встретила его взгляд, убеждая себя в том, что у нее с Виктором есть тайны, которые даже ему своей назойливостью не выведать.