Графиня Грандвелл

— Отпусти! Я не буду тут спать! — шипела в приступе ярости графиня, но такое непокорное поведение лишь раззадорило мужчину, он ощутил неистовый прилив желания, даже чувство какой-то дикой одержимости…

Рывок, и Деми оказалась лежащей поперек супружеского ложа с разведенными бедрами, которые Эрик покрывал жадными, даже болезненными поцелуями, слегка прикусывая нежную молочно-белую кожу, оставляя отметины. Графиня выгнулась и вскрикнула, пытаясь отстраниться, но крепкие мужские руки сомкнулись на ее талии, вжимая в кровать, а горячие губы мужа добрались до заветных лепестков лона. Какой же порочной и естественной одновременно казалась эта ласка, из груди Деми вырвался стон, она зарылась тонкими пальчиками в густые, черные локоны мужа, тяжело и прерывисто дыша.

— Сними это чертово платье! — прорычал Эрик сквозь зубы, резко приподнявшись, прожигая пронзительным и пылающим взглядом свою супругу. В её глазах ярость уже сменялась вожделением, эта гремучая смесь эмоций сводила графа с ума, ведь только так эту упрямицу можно утихомирить и убедить, что она самая желанная и единственная…

Треск ткани был резким и неожиданным, Деми лишь вскрикнула и вздрогнула, когда шершавые ладони Эрика неистово ласкали нежную грудь, проникая под разорванный корсаж платья.

— Мой любимый наряд… — прошипела Деми, выгибаясь от обилия сладких ласк графа.

— Еще пошьют… — прорычал Эрик, затем резким движением прижал оба запястья Деми к кровати, пристально глядя в её затуманенные страстью тёмные глаза. — Я выбью эту глупую ревность из твоей головы! — одним толчком супруг вошел в неё и застыл, скользнул горячими губами по нежной коже щеки. — Есть только ты, Деми… Ты одна… Больше никого нет и не было… Всегда тебя мало… Всегда хочу тебя… — одурманенный чувствами Эрик хрипло шептал графине на ухо, одновременно резко толкаясь в нее ещё и ещё…

Уже испорченное горчичное платье Деми валялось на полу возле супружеского ложа, там же была и одежда Эрика. Граф, лежащий на боку, притянул к себе обнажённую супругу, прижимаясь мускулистой грудью к её спине и зарываясь лицом в тёмные густые растрёпанные волосы. Деми тяжело дышала, всё никак не могла отойти от такого бурного акта любви, в мыслях царил полный хаос, обида куда-то исчезла… Ведь то, что происходит между ними с Эриком, это не просто голая страсть и похоть. Невозможно объяснить словами эту глубину чувств, жажду, которая не иссякает, а с годами лишь усиливается, словно оба никак не могут насытиться друг другом.

Деми прикрыла глаза, настраиваясь на сон, но не тут-то было… Ненасытный супруг вдруг рывком перевернул её на живот, скользнув ладонью между бёдер.

— Моя маленькая Деми, это ещё не всё на сегодня… — прозвучал над ухом хриплый голос графа. Он убрал со лба жены прилипшие пряди волос, провел пальцами по приоткрытым коралловым устам, ощущая дикое желание, которое накатывало с новой силой.

— Эрик… — выдохнула графиня имя любимого полушёпотом, когда он медленно входил в неё вновь, словно наслаждаясь каждым мгновением этой близости, смакуя и растягивая это божественное удовольствие.

Чета Грандвелл предалась сну далеко за полночь, в канделябрах горели свечи, в камине потрескивали поленья. Деми так и уснула в железных и горячих объятьях мужа, даже не пытаясь освободиться, как же тепло и надёжно с ним, и не страшно, что за стенами замка завывает вьюга и снежные хлопья укрывают мёрзлую почву.

Как бы графу не хотелось покидать свою уютную обитель и райское супружеское ложе, но долг перед королевством обязывает, да и предотвратить опасность нападения врага невозможно, сидя дома в бездействии.

Ещё до восхода солнца вооруженный отряд из трёх сотен облачённых в доспехи всадников-воинов во главе с графом Эриком покидал стены крепости Грандвелл, за ними следовал колёсный обоз. В запряжённых лошадьми телегах находились припасы еды, оружие, одежда, а также Деми распорядилась дать в дорогу бочонки с красным вином и мёд, ведь при простуде это весьма эффективное средство.

И когда за откинутыми через ров воротами крепости исчез из виду удаляющийся отряд, Деми лишь горько вздохнула, следуя ко входу в центральную башню. Ведь скоро проснется малышка Кейтлин и непременно потребует материнского внимания, да и дел по хозяйству полно, работа отвлекает от тяжких мыслей по поводу разлуки с Эриком. А жгучая ревность куда-то испарилась, уступая место тоске и тревоге.