Мясо. Eating Animals

Первый рабочий на конвейере

Первые промышленные «перерабатывающие» фабрики (иначе называемые бойнями) возникли в Цинциннати и добрались до Чикаго в 20-30-х годах XIX века. Квалифицированных мясников заменили бригады рабочих, которые совершали комплекс скоординированных повторяющихся действий, от которых деревенеют мозг, мышцы и суставы. Забойщики, те, кто откачивает кровь, удаляет хвосты, отрубает ноги, кто занимается огузками и пашинами, снимает кожу с головы, удаляет внутренности и дробит позвоночник (и многие, многие другие). По признанию Генри форда, эффективность конвейерных линий вдохновила его использовать эту модель в автомобильной промышленности, что привело к революции в промышленности. (Сборка машины — это то же самое разъятие коровы на части — только в обратном порядке.)

Повышение эффективности забоя и переработки мяса подтолкнуло к прогрессу и железнодорожный транспорт, например, в 1879 году изобрели рефрижераторы на колесах, что позволило значительно увеличить объемы перевозок мяса крупного рогатого скота на более дальние расстояния. Сегодня никого не удивишь тем, что мясо прибывает в супермаркет с другого конца света. Среднее расстояние, на которое перемещается мясо, где-то около полутора тысяч миль. Примерно столько же нужно проехать на машине от Бруклина до штата Техас, чтобы пообедать.

К 1908 году конвейер усовершенствовали таким образом, что уже не сами рабочие, а контролер регулировал скорость его движения. Эта скорость росла более восьмидесяти лет — зачастую увеличившись вдвое, а то и втрое — с предсказуемым увеличением неумелого забоя и травм на рабочих местах.

Несмотря на изменения в переработке мяса на заре Двадцатого века, животных продолжали выращивать На фермах и ранчо практически так же, как это делали всегда — и многие думают, что так остается и по сей День. Фермерам еще не пришло в голову обращаться с живыми животными как с мертвыми.

Первый промышленный фермер

В 1923 году на полуострове Делмарва (территория штатов Делавэр, Мэриленд, Виргиния) произошел незначительный, почти смешной инцидент с домохозяйкой Селией Стил, которая жила на берегу океана. Это происшествие послужило началом современного птицеводства и способствовало глобальному прорыву промышленного фермерства. Стил, у которой был маленький курятник, говорят, заказала пятьдесят цыплят, а по ошибке получила пятьсот. Она решила оставить их всех у себя в виде эксперимента попробовать зимой держать птиц в доме. Благодаря только что открытым кормовым добавкам они выжили, и цепь ее экспериментов продолжилась. К 1926 году у Стил было 10 000 птиц, а к 1935 — уже 250 000. (Средняя куриная стая в Америке в 1930 году составляла лишь 23 птицы.)

Всего через десять лет после впечатляющего достижения Стил полуостров Делмарва стал птичьей столицей мира. Делавэрский округ Сассекс ныне производит более 250 миллионов бройлеров в год, почти вдвое больше, чем в любом районе или округе страны. Производство птицы — основа экономики региона и главный источник его загрязнения. (Нитраты оказывают пагубное влияние на треть грунтовых вод сельскохозяйственных земель Делмарвы.)

Птицы Стил, сидевшие в тесноте и на много месяцев лишенные возможности свободно двигаться и солнечного света, никогда бы не выжили, если бы не только что открытые преимущества добавок витаминов А и D к куриному корму. Стил также не смогла бы заказывать кур, если бы до этого не появились инкубаторные станции. Разнообразные силы — поколения накопленных технологий — сходились в одну точку и развивали одна другую самым неожиданным образом.

В 1928 году Герберт Гувер пообещал «курицу в каждой кастрюле». Обещание было реализовано и превзошло само себя, однако совсем не так, как предполагалось. К началу 30-х годов XX века в птицеводство пришли такие флагманы возникающего промышленного фермерства, как Артур Пердью и Джон Тайсон. Они помогли застраховать поднимающую голову науку современного промышленного сельского хозяйства, Породив к началу Второй мировой войны множество «инноваций» в производстве птицы. Гибридная кукуруза, выращенная благодаря правительственным субсидиям, обеспечивала дешевый корм, который вскоре стали подавать в кормушках на цепном приводе. Было изобретено удаление клювов — сперва клювы цыплятам прижигали раскаленным ножом, затем это стали делать автоматы. Автоматическое освещение и вентиляция позволили еще плотнее набить птиц в клетки, а К сегодняшнему дню добились регуляции роста птицы при помощи контроля над освещением.

Каждый этап куриной жизни теперь механизирован, чтобы производить больше продукта по более низкой цене. Пришло время для следующего шага вперед.

Первая Курица завтрашнего дня

В 1946 году птицеводство обратило взоры на генетику и с помощью Министерства сельского хозяйства США организовало конкурс под названием «Курица завтрашнего дня», чтобы создать птицу, которая могла бы наращивать больше мяса на грудке при одновременной экономии корма. Всех удивило, что победителем стал Чарльз Вантресс из Мэрисвилля, штат Калифорния. (До сих пор рекордсменом по производству сельскохозяйственных животных была Новая Англия.) Вантресс представил курицу с рыжим оперением, это был гибрид корниша и нью-гемпшира, к которому он добавил корнуэльскую кровь, давшую курице, как гласила специально изданная по этому случаю брошюра, «широкую грудь, которая стала особенно востребована после войны, чему придавалось особое значение в маркетинге».

40-е годы стали свидетелями введения в рацион кур сульфамидов и антибиотиков, которые стимулировали рост и предупреждали болезни, вызванные стесненными условиями содержания. Для нововыведенных «кур завтрашнего дня» спешно разрабатывались специальные диеты и лекарства в соответствии, и к 50-м годам XX века уже не существовало единой «курицы», стало две разные — одна для яиц, другая для мяса.

Для производства все большего количества яиц (несушки) или мяса, особенно грудок (бройлеры), помимо питания и условий содержания теперь активно взялись за генетику кур. С 1935 по 1995 год средний вес бройлера увеличился на 65 процентов, а время вывода продукции на рынок сократилось на 60 процентов, при этом расход кормов упал на 57 процентов. Чтобы ощутить, насколько радикальны эти изменения, вообразите детей, которые в десять лет весят три сотни фунтов, питаясь при этом только батончиками с гранолой* и витаминами «Флинстоун».

* Шоколадный батончик с начинкой из давленого овса, коричневого сахара, изюма и орехов.

Изменения в генетике курицы были не просто еще одним рядовым изменением: они диктовали, как следует выращивать птиц. Все эти перемены в условиях содержания, все эти лекарства были обусловлены не только гонкой за барышами, но и тем, что без них птицы уже не могли быть «здоровыми», а зачастую — вообще выжить.

Еще хуже, что эти генетически ущербные птицы создавались не только для какого-то отдельного сегмента промышленности, теперь это практически единственный вид кур, который выращивают на мясо. Когда-то в Америке было множество различных пород (джерсийский гигант, нью-гемпшир, плимутрок), все они были приспособлены к природным условиям Своего региона. Теперь у нас только одна порода: промышленная курица.

В 50-60-е годы XX века птицеводческие хозяйства подошли к тотальной вертикальной интеграции. Они владели генетическим пулом (сегодня две компании владеют тремя четвертями генофонда всех бройлеров на планете), самими птицами (фермеры только ухаживают за ними, как советники в лагере вечных снов), необходимыми лекарствами, кормами, забоем, переработкой и рыночными брендами. Изменились не только техники: университетские факультеты животноводства превратились в центры фундаментальной науки, бизнес, в котором когда-то доминировали женщины, теперь прибрали к рукам мужчины, а умелых фермеров заменили наемные рабочие. Никто не стрелял из стартового пистолета, чтобы обозначить начало гонки ко дну. Земля просто наклонилась, и все покатились в пропасть.

Первая промышленная ферма

Промышленная ферма — это скорее итог, а вовсе не новшество. Теперь над пастбищами господствуют бесплодные буферные зоны безопасности, там, где когда-то стояли амбары, выросли многоярусные корпуса интенсивного животноводства, а некогда известное всем сообщество обитателей скотного двора заменили генетически сконструированные монстры — птицы, которые не могут летать, свиньи, которые не могут выжить вне фермы, индейки, которые не могут естественным образом размножаться…

Что означали — и означают — эти изменения? Деррида — один из горстки современных философов, которые поднимают этот неудобный вопрос. «И все-таки человек как-то истолковывает изменения, — доказывает он, — и какой бы практический, технический, научный, юридический, этический или политический вывод он бы из этого ни делал, больше невозможно отрицать этого факта, невозможно отрицать беспрецедентных масштабов порабощения животных». И продолжает:

«Подобное порабощение… можно назвать насилием в самом этически нейтральном смысле этого слова… Никто не может серьезно или достаточно обоснованно отрицать, что люди сделали все возможное, чтобы утаить эту жестокость или скрыть ее от самих себя, чтобы в глобальном масштабе организовать забывание или ложную интерпретацию этого насилия».

Американские бизнесмены двадцатого века сами по себе и в союзе с правительством и научным сообществом спланировали и осуществили серию революций в фермерстве. Они превратили философскую посылку Новой истории (которую отстаивал Декарт), что животных следует рассматривать как механизмы, в реальность — сначала для тысяч, затем для миллионов, а теперь и для миллиардов сельскохозяйственных животных.

Как утверждают отраслевые журналы, начиная с 1960-х годов, кур-несушек следует считать «всего лишь очень эффективными преобразующими механизмами» (Farmer and Stockbreeder), свиньи должны быть «похожи на фабричные станки» (Farm Management), а в двадцать первом веке следует ждать новую «компьютерную поваренную книгу с рецептами для приготовления мяса тех существ, которых смоделируют для потребителя» (Agricultural Research).

Такое научное колдовство с успехом производит дешевое мясо, молоко и яйца. За последние пятьдесят лет, когда индустриализация перешагнула границы птицеводства и затронула мясо-молочную отрасль и свиноводство, средняя цена нового дома выросла примерно на 1500 процентов; новой машины — более чем на 1400 процентов, тогда как стоимость молока повысилась всего на 350 процентов, а цена на яйца и куриное мясо даже не удвоилась. Взяв в расчет инфляцию, можно убедиться, что животные белки стоят сегодня Меньше, чем в любой другой период истории. (Это так, если сбросить со счетов внешние факторы — субсидии фермам, влияние на окружающую среду, человеческие болезни и так далее — что делает цену исторически высокой.)

Животноводство, то есть разведение определенных Пород каждого животного, идущего в пищу, теперь по большей части организовано по принципу промышленной фермы — в таких условиях содержится 99,9 % кур, выращиваемых на мясо, 96 % кур-несушек, 99 % индеек, 95 % свиней и 78 % крупного рогатого скота. И все же до сих пор остаются некоторые альтернативные методы. Начали объединяться, чтобы выжить, мелкие фермеры-свиноводы. И требование контроля над рыболовецкими предприятиями и крупными скотоводческими хозяйствами типа ранчо, широко поддержанное прессой, уже оказывает значительное влияние на рынок. Но что касается птицеводства — самой крупной и наиболее значительной отрасли животноводства (99 процентов всех забиваемых сухопутных животных — это птицы, выращенные на промышленных фермах) — тут трансформация завершена. На земле остался всего лишь один по-настоящему независимый фермер-птицевод…