Мясо. Eating Animals

Только немногие верят, что пандемии — это результат действия оккультных сил. Следует ли считать, что 50 миллиардов нездоровых, накачанных лекарствами птиц и есть источник всех вирусов гриппа, чей родоначальник некогда вызвал инфлюэнцу и порождает все новые, опасные для человека, патогенные микроорганизмы? А как же 500 миллионов свиней с иммунной системой, которая подвергается опасности в замкнутых помещениях?

В 2004 году коллегия мировых экспертов по новым животно-человеческим болезням («зоонозным») собралась, чтобы обсудить возможную связь между всеми этими лишь подвергающимися опасности заражения и уже больными животными с ферм и взрывами пандемии. Перед тем, как добраться до их выводов, полезно разобраться в двух отдельных, но взаимосвязанных проблемах здравоохранения, спровоцированных появлением ивовых патогенных микробов. Первая проблема общая, она касается отношений между промышленными фермами и всеми видами патогенных микроорганизмов, например, новыми штаммами кампилобактер, сальмонелы или Е. coli. Вторая — более специфическая: люди создают условия для возникновения суперпатогенного микроорганизма из всех суперпатогенов, гибридного вируса, который может вызвать повторение, в большей или меньшей степени, испанки 1918 года. Эти две проблемы, или опасности, тесно связаны между собой.

Каждый случай заболевания, вызванный потреблением продуктов питания, нельзя проследить, но там, Где мы знаем источник или «способ передачи», оказывается, что в подавляющем числе случаев — это продукт животного происхождения. Согласно данным Центра по контролю и профилактике заболеваний США (CDC), птица — самый частый источник инфекции. Согласно исследованию, опубликованному в Consumer Reports, 83 процента всего куриного мяса включая органических кур и кур, выращенных без антибиотиков) в момент покупки инфицировано либо кампилобактер, либо сальмонеллой.

Я не знаю, почему так мало людей озабочено (и возмущено) масштабами болезней, вызванных продуктами питания, которых можно было бы избежать. Может быть, это вызывает столь вялую реакцию потому, что не кажется очевидным, а то, что виновник — мясо (особенно куриное), зараженное патогенными микроорганизмами, представляется сомнительным? В любом случае, если вы знаете, что искать, проблема патогенных организмов становится пугающе реальной. Например, в следующий раз, когда у вашего приятеля внезапно начнется «грипп» — то, что иногда неправильно называют «желудочный грипп», — задайте ему пару вопросов. Не была ли болезнь вашего друга одним из тех «двадцати-четырех-часовых-гриппов», который мгновенно начинается и мгновенно проходит: следует рвота или понос, а затем наступает облегчение? Поставить диагноз не так-то просто, но, если ответ на этот вопрос «да», у вашего друга, вероятно, совсем не грипп — он или она, видимо, попали в те 76 миллионов случаев заражения от продуктов питания, которые, по оценке CDC, происходят в Америке ежегодно. Ваш друг не «подхватил вирус», он его съел. И, скорее всего, приобретенный им продукт был создан на промышленной ферме.

Мы знаем, что кроме огромного количества болезней, связанных с промышленным фермерством, наши промышленные фермы вносят свой вклад и в то, что появляется все больше патогенных организмов, опасных для человека, устойчивых к противомикробному лечению, ибо животных в процессе выращивания пичкают неимоверным количеством антибактериальных препаратов. Мы должны пойти к врачу, чтобы добыть себе антибиотики и другие противомикробные средства, причем органы здравоохранения выдают это за благое стремление ограничить потребление людьми подобных лекарств. Мы соглашаемся с таким неудобством, потому что оно, видите ли, важно с медицинской точки зрения. Микробы, в конце концов, привыкают к антибиотикам, поэтому противомикробные лекарства следует выписывать только по-настоящему больным людям и в ограниченных количествах, иначе микробы приспособятся к лекарствам и научатся выживать вопреки им.

На типичной промышленной ферме животным дают лекарства при каждой кормежке. На промышленных фермах по разведению кур, как я уже объяснял, практически обязаны это делать. Индустрия знала об этой проблеме с самого начала, но вместо того, чтобы пойти на выведение менее продуктивных птиц, компенсировала их ущербную иммунную систему кормовыми добавками.

В итоге животным на фермах дают антибиотики, не терапевтически (т. е. до того, как они заболели). Соединенных Штатах людям прописывают примерно 3 миллиона фунтов антибиотиков в год, а домашнему скоту скармливают чудовищные 17,8 миллиона грунтов, по крайней мере, так утверждает сама индустрия. Союз Озабоченных Ученых (UCS) доказал, что промышленность занизила реальные объемы использования антибиотиков на 40 %. Там подсчитали, что Курам, свиньям и другим животным на промышленных фермах скормили 24,6 миллиона фунтов антибиотиков, и это считая только нетерапевтическое их применение. UCS также установил, что 13,5 миллиона фунтов из этих препаратов в настоящее время в странах Евросоюза считаются незаконными.

Схема возникновения патогенных микроорганизмов, резистентных к лекарствам, довольно проста.

Ряд исследований показал, что невосприимчивость к антибактериальным препаратам наступает на пятки применению новых лекарств на промышленных фермах. Например, в 1995 году, когда Управление по контролю за качеством пищевых продуктов и лекарств (FDA), не обращая внимания на протест со стороны CDC, одобрило такие флюорокинолоны, как ципро, при выращивании кур, то к 2002 году процент бактерий, устойчивых к этому новому классу мощных антибиотиков, вырос от нуля до 18. Журнал New England Journal of Medicine провел более широкое исследование, которое показало, что с 1992 по 1997 год устойчивость к противомикробным средствам возросла в восемь раз, а метод молекулярного выделения подтипов связал этот рост с применением антибактериальных препаратов на куриных фермах.

Если вернуться в конец 60-х годов XX века, можно вспомнить, что ученые предупреждали о вреде нетерапевтического добавления антибиотиков в корма животных, выращиваемых на фермах. Сегодня такие разные учреждения, как Американская Медицинская Ассоциация, Центр по контролю и профилактике заболеваний, Институт Медицины (подразделение Национальной Академии Наук) и Всемирная Организация Здравоохранения, связали нетерапевтическое использование антибиотиков на промышленных фермах с растущей устойчивостью к антибактериальным препаратам и потребовали его запрета. Но до сих пор индустрия США активно сопротивляется этому запрету. Неудивительно, что частичные запреты в других странах — это лишь локальное решение проблемы.

Существует бросающаяся в глаза причина, по которой до сих пор не наложен полный запрет на нетерапевтическое использование антибиотиков: индустрия сельского хозяйства (в союзе с фармацевтической промышленностью) обладает сегодня большей властью, чем работники здравоохранения. Источник невероятной силы этой индустрии нетрудно отыскать. Мы сами в этом виновны. Мы сами невольно активно финансируем ее, питаясь продукцией с промышленных ферм (в том числе водой, которую продают как продукты животноводства), и делаем это каждый день.

Те же причины, по которым 76 миллионов американцев ежегодно заражаются от продуктов питания и которые способствуют устойчивости микроорганизмов к антибиотикам, приводят и к риску возникновения пандемии. Это возвращает нас к выдающейся конференции 2004 года, для которой, преследуя цель. Достоверно оценить имеющуюся информацию о «возникающих зоонозных заболеваниях», объединили юи громадные ресурсы Комиссия ООН по вопросам Продовольствия и сельского хозяйства, ВОЗ и Всемирная организация по охране здоровья животных (OIE). Обсуждавшийся на конференции список зоонозных заболеваний, внушавших наибольшее опасение, возглавили грипп H5N1 и тяжелый острый респираторный синдром (SARS). Сегодня патогенным врагом номер один стал вирус гриппа H1N1.

Ученые различают «основные факторы риска» Зоонозных заболеваний и просто «распространение факторов риска», которые влияют только на скорость распространения болезни. Приводя примеры основных факторов риска, ученые требовали «изменения Системы производства сельскохозяйственных продуктов или моделей потребления». Какие конкретно сельскохозяйственные и потребительские изменения они имели в виду? Первым в списке четырех главных факторов риска фигурировала «растущая потребность в животном белке», а по существу это означает, что эта потребность в мясе, яйцах и молочных продуктах и есть «основной фактор», влияющий на распространение зоонозных болезней.

Потребность в продуктах животного происхождения, продолжает отчет, ведет к «изменениям в практике фермерства». Чем меньше мы будем сомневаться в уместности «изменений», тем реже будем выбирать промышленное птицеводство.

Похожие выводы были сделаны Советом по сельскохозяйственной науке и технологии, который объединил специалистов индустрии и экспертов из ВОЗ, OIE и МСХ. Их отчет 2005 года показывает, что главный вклад промышленного фермерства — это «быстрая селекция и развитие патогенных микроорганизмов, которые произошли от опасных предшественников (зачастую благодаря мутациям, которые трудно зафиксировать), таким образом, риск появления и/или распространения болезни возрастает». Разведение на промышленных фермах генетически однородных птиц, беззащитных перед лицом болезней, в условиях скученности, стресса, засорения фекалиями и искусственного освещения способствует размножению и мутациям болезнетворных микробов. «Цена повышения эффективности», заключает отчет, не что иное, как увеличение глобального риска заболеваний. Выбор прост: дешевая курятина или наше здоровье.

Сегодня связь между промышленным фермерством и пандемиями ясна как никогда. Основной источник недавней вспышки свиного гриппа H1N1 родом со свинофермы наиболее богатого фермами по Выращиванию свиней штата — из Северной Каролины, откуда он быстро распространился по всей Америке. Именно на этих промышленных фермах ученые в первый раз обнаружили вирусы, в которых соединился генетический материал вирусов птицы, свиньи и человека. Ученые из Колумбийского и Принстонского университетов смогли проследить шесть из восьми генетических сегментов наиболее страшного (на сегодняшний день) в мире вируса, прибывших прямиком с промышленных ферм США.

Вероятно, где-то на задворках нашего сознания мы даже без всех научных выкладок, о которых шла речь, понимаем, что происходит нечто ужасно неправильное. Наша пища сегодня рождается из страдания. Мы знаем, что, если кто-то предложит нам посмотреть фильм о том, как производят мясо, которое мы едим, это будет фильм ужасов. Вероятно, мы знаем больше, чем можем допустить в сознание, держа это знание в темных глубинах памяти — отмежевываясь от него. Когда мы едим мясо с промышленной фермы, то питаемся буквально пытаемой плотью. И постепенно эта Замученная плоть все больше и больше становится нашей собственной плотью.

Другие последствия