Мясо. Eating Animals

В пространстве этой кухни разворачивалась растянутая во времени драма экспансии промышленного свиноводства. Но, кроме того, росло и сопротивление ей, наиболее ощутимо воплотившееся в Поле. (Филлис тоже не сидела сложа руки, участвуя в региональных политических битвах, направленных против промышленного свиноводства в штате Айова.) Я пишу это спустя какое-то время после посещения фермы. Если эта история для вас что-то значит, тогда, вероятно, экспансия промышленных ферм, обсуждавшаяся на этой айовской кухне, поможет росту сопротивления, которое когда-нибудь с этим покончит.

3. Куски дерьма

Сцена на кухне Уиллисов повторялась много раз. Сообщества по всему миру борются, чтобы защитить себя от загрязнения и вони промышленных ферм, которые больше похожи на тюрьмы для свиней. В Соединенных Штатах из судебных процессов против промышленных свиноферм наиболее удачны были те, что велись по поводу невероятного загрязнения от них. (Когда говорят о неблаговидной дани окружающей среде, которую платит животноводство, то по большей части имеют в виду именно это.) Проблема проста: огромное количество дерьма. Так много, с ним так плохо справляются, что оно течет в реки, озера и океаны — убивая природу и загрязняя воздух, воду и землю, что, естественно, разрушает человеческое здоровье.

Сегодня типичная промышленная свиноферма оизводит ежегодно 7,2 миллиона фунтов навоза, типичная бройлерная ферма — 6,6 миллиона фунтов, а типичная ферма по разведению крупного рогатого скота — 344 миллиона фунтов. Управление общественной бухгалтерской отчетности (GAO) сообщает, что частные фермы «могут производить больше отходов, чем население некоторых крупных городов США». В целом, животные на фермах Соединенных Штатов производят в 120 раз больше отходов, чем люди, примерно 87 000 фунтов дерьма в секунду. Степень загрязнения от этого дерьма в 160 раз больше, чем муниципальные нечистоты. И при этом для животных на фермах практически нет инфраструктур для утилизации отходов — нет туалетов, что очевидно, но нет и канализационных труб, никто не отвозит отходы на переработку, и практически нет федеральных законов, регулирующих то, что с ними происходит. (GAO сообщает, что ни одно федеральное агентство даже не собирает надежных сведений о промышленных фермах или, насколько известно, о количестве разрешенных промышленных ферм в масштабе страны, и поэтому не может «эффективно упорядочивать» их.) Итак, что происходит с отходами? Я особо сосредоточусь на судьбе дерьма фермы Смитфилд, ведущего американского производителя свинины.

Одна только ферма Смитфилд ежегодно убивает больше свиней, чем составляет население таких городов, как Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Чикаго, Хьюстон, Феникс, Филадельфия, Сан-Антонио, Сан-Диего, Даллас, Сан-Хозе, Детройт, Джексонвилль, Индианаполис, Сан-Франциско, Коламбус, Остин, Форт-Ворт и Мемфис вместе взятые — примерно 31 миллион животных. Согласно осторожным подсчетам Управления по охране окружающей среды, каждая свинья производит в два-четыре раза больше дерьма, чем человек; в случае Емитфилда, примерно 281 фунт дерьма на каждого жителя Америки. Это означает, что Смитфилд — единый, с точки зрения юрисдикции, организм, — производит по меньшей мере столько фекалий, сколько все население штатов Калифорния и Техас вместе взятые.

Вообразите это. Вообразите, что, если вместо огройной инфраструктуры, занимающейся отходами и нечистотами, которую мы считаем само собой разумеющейся в современных городах, каждый мужчина, женщина и ребенок в каждом крупном и мелком городе в штатах Калифорния и Техас весь день будут отправлять естественные нужды в громадной яме на улице. Теперь вообразите, что они это делают к один день, а весь год, вечно. Чтобы понять эффект сбрасывания подобного количества дерьма в окружавшую среду, мы должны знать то, что в нем содержится. В огромной статье о ферме Смитфилд в журнале Rolling Stone под названием «Свинячий босс» Джефф Тиц собрал полезный список гадости, который можно найти в типичном дерьме свиней с промышленной фермы: аммиак, метан, сероводород, угарный газ, цианид, фосфор, нитраты и тяжелые металлы. Кроме того, нечистоты кормят более 100 видов патогенных микробов, которые несут людям болезни, в том числе сальмонеллу, криптоспоридию, стрептоколли и анарию. (Таким образом, у детей, которые растут земле типичной промышленной свинофермы, заболевание астмой учащается почти на 50 процентов, тех, которые живут неподалеку от промышленной фермы, астма развивается в два раза чаще.) И не все дерьмо — это испражнения, если быть точным — это то, что просачивается сквозь щелястый пол зданий промышленной фермы. А это включает в себя, но не ограничивается этим: мертворожденных поросят, послед, мертвых поросят, рвоту, кровь, мочу, шприцы с антибиотиками, разбитые бутылки с инсектицидами, волосы, гной, даже части тела.

Складывается впечатление, что свиноводство хочет убедить нас в том, что поля могут поглотить токсины из свиных фекалий, но мы знаем, что это неправда. Утечка ползет к водным путям, а такие ядовитые газы, как аммиак и сероводород, испаряются в воздух. Когда выгребные ямы размером с футбольное поле вот-вот разольются, Смитфилд, как любая другая ферма в промышленности, начинает разбрызгивать на поля удобрения, превращенные в жидкость. Иногда они просто распыляют их прямо в воздух, гейзер дерьма, разносящий мельчайшие брызги фекалий, которые создают водоворот газов, способный вызвать серьезные неврологические недомогания. Люди, живущие рядом с этими промышленными фермами, жалуются на постоянные носовые кровотечения, отолгию, хроническую диарею и жжение в легких. Даже когда жителям удается провести законы, которые ограничивают подобную практику, огромное влияние промышленности на правительство приводит к тому, что предписания зачастую аннулируются или не проводятся в жизнь.

Прибыли Смитфилда выглядят впечатляюще — в 2007 году продажи компании достигли 12 миллиардов долларов — пока, впрочем, не осознаешь масштаб издержек, облеченных в конкретную форму: загрязнений от дерьма, конечно, а также болезней, вызванных этими загрязнениями, и связанного с загрязнениями снижения цен на частную собственность (я называю только самые очевидные из них). Если бы вынести на публику эту и подобные ей темы, компания Смитфилд не смогла бы производить дешевое мясо и обанкротилась бы. Иллюзия прибыльности и «эффективности» митфилда, как и всех остальных промышленных ферм, сохраняется при условии широчайшего распространения ее продукции. Сделаем шаг назад: само по себе дерьмо штука неплохая. С давних пор оно было другом фермера, удобрением его полей, на которых он растил корма для своих животных, чье мясо шло в пищу людям, чье дерьмо вновь возвращалось на поля. Дерьмо превратилось в проблему только тогда, когда американцы решили, что мы во что бы то ни стало хотим есть мяca больше, чем любой другой народ в мире. Ради той иллюзорной выгоды мы отказались от фермы-мечты Пола Уиллиса и подписали договор со Смитфилд, позволив сельскому хозяйству (заставив его) отказаться от рук фермеров и приняв руководство корпораций, которые решительно боролись (и борются) за то, чтобы переложить свои расходы на общество. Потребители рассеянны или забывчивы (или, что еще хуже, поддерживают их), поэтому такие корпорации, как Смитфилд, держат животных в невыносимой тесноте. В такой ситуации фермеру не вырастить хоть сколько-нибудь достаточного количества корма на собственной земле, и приходится его возить. Более того, дерьма оказывается слишком много, и поля не могут его поглотить — не многовато, не просто много, а невероятно много. В какой-то момент три промышленные фермы в Северной Каролине производили больше азота (важного ингредиента удобрений для растений), чем могли впитать в себя поля всего штата.

Итак, вернемся к первоначальному вопросу: что происходит с громадным количеством невероятно опасного дерьма?

Если все идет согласно плану, отходы, превращенные в жидкость, выкачивают в огромные отстойники по соседству со свиными загонами. Ядовитые отстойники могут покрывать площадь до 120 000 квадратных футов, именно такова площадь крупнейших казино в Лас Вегасе, а глубиной они 30 футов. Создание этих общественных уборных размером с озеро считается нормальным и совершенно законно, несмотря на то, что они не способны по-настоящему вмещать отходы. Сотня или больше этих громадных отхожих мест должны маячить по соседству с одинокой бойней (промышленные свинофермы стараются компоноваться вокруг боен). Если вы упадете в такую яму, то умрете. (Примерно так же вы умрете от удушья в течение нескольких минут, если откажет вентиляция, пока вы будете находиться в одном из загонов для свиней.) Тиц рассказывает запоминающуюся историю об одном продающемся отстойнике:

«Рабочий в Мичигане чинил один из отстойников, ему стало дурно от запаха, и он упал в яму. Его 15-летний племянник нырнул в яму, чтобы спасти дядю, но и ему стало плохо, двоюродный брат рабочего прыгнул в яму, чтобы спасти подростка, но и его затошнило, старший брат рабочего тоже нырнул, чтобы спасти их всех, и ему стало плохо, и тогда нырнул отец рабочего. Все они погибли в свином дерьме».

Вот анализ расходов-прибылей для таких корпораций, к Смитфилд: платить штрафы за загрязнения дешевле, чем отказаться от всей системы промышленного фермерства, которая в конце концов приведет к полному опустошению местности.

В редких случаях, когда закон начинает сдерживать такие корпорации, как Смитфилд, они часто находят обходные пути. За год до того, как компания Смитфилд построила самую крупную в мире фабрику по забою и переработке мяса в округе Блейден, законодательный орган штата Северная Каролина аннулировал полномочия округов контролировать промышленные свинофермы. Очень удобно для Смитфилд. Возможно, не случайно Уэнделл Мэрфи, в прошлом сенатор штата, который был одним из лоббистов столь своевременно-уничтожения окружных полномочий, теперь заседание в правлении корпорации Смитфилд, — а ведь когда-он был председателем правления и главой компании «Фермы семьи Мэрфи», промышленной свинофермы, которую в 2000 году купила корпорация Смитфилд.

Через несколько лет после упразднения этих полномочий корпорация Смитфилд разбрызгала более 20 «Миллионов галлонов отходов из отстойника в Нью-Ривер в штате Северная Каролина. Этот сброс останется самой крупной экологической катастрофой, он вдвое масштабнее, чем печально известный сброс нефти с танкера «Эксон Вальдес», произошедший шестью годами ранее. Там было столько жидкого навоза, то им можно было бы наполнить 250 плавательных бассейнов олимпийских стандартов. В 1997 году, как общает «Сьерра Клуб»* в своих проклятых «Таблицах приговоров фабрикам животных», корпорацию Смитфилд оштрафовали за впечатляющие 7000 нарушений «Акта о чистой воде», т. е. примерно за двадцать нарушений в день. Правительство США обвинило компанию в сбросе недопустимых объемов отходов в реку Пейган, впадающую в Чесапикский залив, и последующем уничтожении протоколов, чтобы сфальсифицировать документы и скрыть свои неприглядные деяния. Одно нарушение можно посчитать несчастным случаем. Случайностью может быть каждое десятое нарушение. Семь тысяч нарушений — это злонамеренность. Корпорация Смитфилд была оштрафована на 12,6 миллиона долларов, что сначала казалось победой в борьбе с промышленной фермой. В те времена 12,6 миллиона долларов были самым крупным штрафом за загрязнение окружающей среды в истории гражданского права США, но это умилительно малая цифра для компании, доходы которой сегодня возрастают на 12,6 миллиона долларов каждые десять часов. В 2001 году бывший исполнительный директор корпорации Смитфилд Джозеф Лютер III получил 12,6 миллиона долларов фондового опциона.