Побег от прошлого

Глава 6.

Говорят, что жизнь человеческая похожа на зебру. Полоска черная, полоска белая, черная, белая, черная… Алик боялся спугнуть дикую полосатую лошадь и не спешил признаваться в том, что да, полоска сменила цвет. Незаметно войдя в его жизнь, Влад наполнил ее смыслом и красками, они регулярно встречались, подолгу переписывались и часто, заболтавшись с ним, он ложился спать лишь под утро и потом весь день был как пьяный, читал лекции с рассеянной улыбкой и ставил всем подряд хорошие оценки. Проблемы в отношениях со снохой и братом незаметно отошли на второй план, им просто не оставалось места. Приходя домой, он едва успевал перекусить и мчался к себе, работал, писал доклад к конференции и непроизвольно срывался на каждый писк телефона, ожидая прихода Влада. С его появлением работа сходила на нет и начиналось их общение. С ним он отдыхал душой, с ним можно было смеяться и говорить обо всем на свете!

Время шло, Алику казалось, что все безоблачно и прекрасно, и тем неожиданнее и больнее стал для него крах всего. Он оказался совершенно не готов к тому кошмару, что случился незадолго до Нового Года, почти в самый Сочельник.

Накануне он принял у своих второкурсников последний зачет, примчался домой как на крыльях, наскоро поел и снова ушел. Они с Владом договорились выбрать ему домой елку и игрушки, и несколько совершенно упоительных часов ушли на то, чтобы найти самые красивые, самые волшебные шары и диковинных стеклянных зверей. Они обошли множество магазинов и вышло даже забавно: Алик выбирал, подолгу вникая в сияние лампочек и блеск мишуры, наконец, тыкал пальцем, выбранные им сокровища паковали в нарядные пакеты, а Влад ходил следом и только платил, с кривой милой усмешкой наблюдая за его сияющими глазами, кивая в ответ на его восторги. Попытку сэкономить он оборвал в самом начале, мягко укорив Алика, что хорошо зарабатывает и не желает иметь в доме китайских пластиковых монстров и дешевую мишуру. Всё это стоило немалых денег, Алик никогда не мог позволить себе таких покупок, но как ребенок радовался тому, что у его друга будет такой замечательный праздник.

Поужинав в небольшом ресторанчике на Невском, они заболтались, обсуждая прошедший вечер, и Алик совершенно забыл о времени. Он и так задержался, да еще вдобавок, когда Влад вызвался его провожать, машина застряла в пробке. Им пришлось проститься прямо на дороге, не доезжая до удобного Алику перекрестка.

Домой он добирался бегом. Все уже спали, так что выволочки от брата можно было не опасаться: будить малышей из-за такой малости Андрей бы не стал, но все равно, стоило прийти пораньше. Но, как Алик ни старался почувствовать себя виноватым, стереть с лица улыбку он не смог, и, засыпая, до сих пор видел перед глазами марево разноцветных огней, а в ушах перезвоном звучали рождественские гимны.

Не удивительно, что на следующее утро он проснулся в прекрасном настроении, благо, на работе уже дел не осталось и он на законном основании мог отдыхать. Было уже позднее утро. Судя по звукам в зале, Ира начала предпраздничную большую уборку, стоило бы ей помочь. С этим светлым намерением он поднялся, оделся, недовольно поморщившись боли в горле – вчерашний забег по морозу не прошел бесследно – и вышел в соседнюю комнату.

Ира, стоя на верхней ступеньке стремянки, снимала с гардины шторы. В комнате разом стало голо и как-то особенно сиротливо. Руки затекали, она морщилась, и жизнерадостное «Доброе утро» в исполнении родственничка было ей как ножом по сердцу.

- Для кого-то может и доброе. Шляешься по ночам, потом дрыхнешь до двенадцати, чего ему не быть добрым? – зло процедила она, меряя Алика взглядом. – Андрей совсем уже охренел, сроду от него никакого толку, только и может, что спускать всё на тормозах! Может скоро ты кобелей своих в дом таскать начнешь, а? Чего вылупился?!

Спустившись со стремянки, Ира пошла на него, утирая грязные в застарелой пыли с портьер руки о передник. Алик оторопело попятился назад, глядя на нее округлившимися от изумления глазами.

- Что?! Думал, я не в курсе?!! Да у тебя на роже все написано, кто ты есть! Наукой он занимается! Диссертацию пишет! Ага, щас! Поблядушка в штанах, ты на рожу свою давно смотрел?! Урод, извращенец чертов!

Влетев фурией в его комнату, Ира принялась сбрасывать на пол книги с полок и вышвыривать из ящиков комода его вещи, Алик едва успел подхватить телефон и свою папку с материалами. Силы их явно были не равны, при всей своей внешней хрупкости, Ира отличалась тяжелой рукой и по-женски склочным характером.

- Ни одной копейки в дом не принес, живешь за чужой счет, только место занимаешь! Мы с детьми штабелями в одной комнате спим, а он там в отдельных хоромах заперся, умник! Что, нашел себе ёбаря наконец? Так катись к нему, чтоб духу твоего тут не было! Не хватало еще, чтоб ты детей мне испортил, мразь такая! Чтоб близко к ним не смел подходить, а не то своими руками удушу, понял меня?! Убирайся вон, немедленно!!!

На Алика обрушился град оплеух и унизительных подтычин. Едва успев всунуть ноги в ботинки, он подхватил с вешалки свою тощую осеннюю куртку и ушел, хлопнув дверью. Вслед ему, эхом отражаясь от замызганных стен подъезда, неслись визгливые крики, угрозы и ругань.

На улице Алик закурил. Руки мелко тряслись. Хотелось плакать, но слез не было. От пережитого унижения лицо его горело, все внутри дрожало мелкой дрожью. Это было чудовищно несправедливо, он раз за разом прокручивал в голове все, что сказала сноха, и волосы дыбом вставали от ужаса, когда наваливалось осознание, что… это правда. Все, от первого до последнего слова.

Он и правда был обузой для брата. Он в самом деле не приносил ничего в его семью, кроме трат и неприятностей, отбирал кусок у его маленьких детей, занимал место. Да, это была и его квартира, но он давно вырос, должен был и сам подумать: у Андрея была семья, дети, а ему все равно доставалось больше и лучше, чем им, у него было всё… а теперь ничего не осталось. Но самое обидное, горькое, больное: Ира угадала то, в чем он не мог себе признаться даже мысленно. Его привязанность к Владу перешла все границы, она не была больше чисто дружеской, это было нечто большее. И это было мерзко и грязно, узнав об этом, Влад его прогонит от себя наверняка, в этом не было ни малейших сомнений.

Алик заболел этим открытием червоточины в себе самом, он был в отчаянии.

Стыд и смертельный ужас мешались в нем с желанием увидеть Влада, сейчас, немедленно! И рассказать ему все, и услышать что-то, что оправдало бы его в собственных глазах, опереться о его широкое плечо, получить его поддержку. От этих мыслей внутри все сворачивалось в тугой влажный ком. Алика мутило от отвращения к самому себе. Сама мысль о том, что Влад узнает о его проблемах, догадается о природе его привязанности к себе, доводила Алика до внутренней истерики. Он кружил и кружил часами по центру города, сжимая в руках свои реликвии, не замечая ни снега, ни пронизывающего ветра, ни усталости. Ботинки промокли, в них хлюпала вода, джинсы были забрызганы почти до колен. Он не чувствовал, что волосы намочил снег, они повисли сосульками, а затем схватились на морозе и заиндевели, и в легких уже клокотало.

Очнулся Алик в саду напротив Адмиралтейства, внезапно осознав, что уже три четверти часа стоит неподвижно перед памятником Пржевальсткому. Он смотрит на верблюда, но видит перед собой не шапку снега, а залитую солнцем вытертую медную спину, горячую и гладкую, и сильные руки брата отпускают его подмышки, он усаживается увереннее, смеется, глядя в камеру. «Андрей! Я выше тебя! Я мушкетер!!!» По подбородку струились слезы, пальцев он уже не чувствовал.

Редкие прохожие обходили странного парня стороной, и лишь какой-то мальчик лет трёх-четырёх, серьезно посмотрев на него большими серыми глазами, звонко спросил:

- Почему ты плачешь? Ты потерялся?

- Павлик!

У перехода, постукивая носком сапога в нетерпении, ребенка ждала красивая молодая женщина, недовольно кривя напомаженные губы. Махнув Алику яркой пластиковой лопатой для копания снега, карапуз в дутом комбинезоне убежал, не расслышав сиплого шепота:

- Да. Я потерялся…

Смеркалось рано, уже зажигали фонари. Содрогнувшись всем телом, Алик внезапно ощутил, что тело его едва слушается, голова гудит, ему жарко и холодно одновременно. С трудом переставляя ноги, он вынудил себя шагать, скорее, как можно скорее, выбиваясь из сил, хотя в действительности едва тащился, волоча ноги. Он был недалеко, там его знали, там могли помочь, там… там был кофе, тепло, там он мог бы хоть немного прийти в себя. И там он мог подождать Влада, прежде чем…

Решение, которое он принял, пришло внезапно. Видит бог, Алик никогда ранее не думал о том, чтобы свести счеты с жизнью. Но в отчаянном положении, в котором он оказался, ему виделся лишь один выход. Впрочем, оказаться выброшенным в реальный мир для него было равноценно самоубийству, и это лишь упростило бы жизнь окружающим, а его – избавило бы от боли куда большей, чем та, что отделяла его от смерти. Это было малодушно, да, но в свете всех прочих его поступков, этот не казался уже самым страшным. И все же потребность попрощаться с Владом была так сильна, что двигала его вперед и вперед с настойчивостью бульдозера.

Войдя в кафе, Алик произвел там фурор, но не самого лучшего свойства.

Охранник едва не выставил его за дверь, вступилась официантка, которая сумела опознать в перекошенном побледневшем лице с синюшными губами постоянного клиента. Игнорируя недоуменные взгляды окружающих, девушка отвела его в подсобку за рукав и буквально силой усадила на стул, отряхнула его волосы от смерзшегося снега, прошлась по нему полотенцем. Алик отходил в тепле и его колотило все сильнее, зубы лязгали, он буквально горел изнутри. По странной случайности, эта же девушка была любимой официанткой Влада и прекрасно запомнила, что эти двое часто обедали у них вместе. А еще лучше запомнила щедрые чаевые мужчины, и несколько минут спустя она уже отыскала в куче бумажек у кассы его визитку и диктовала секретарю Владимира Викторовича коротенькую записку: «Приезжайте, пожалуйста, это Юля из ***. Здесь Ваш друг, ему стало плохо. Кажется, ему нужна помощь врача». Под раздраженное шипение старшего менеджера, юношу вывели в общий зал, усадили в укромный угол и несколько минут спустя перед ним уже образовался горячий чай, бокал воды и две таблетки аспирина. Проконтролировав, чтобы он хотя бы принял лекарство, Юля вынуждена была вернуться к работе. Между тем Алик провалился в тяжелый сон, привалившись к стене плечом.