Звездная каторга: Ария Гильденстерна

Глава 3. В прыжке,

или Бесшумный грохот падения

1

— Какой здесь простор! — восхитился Лаки, разминая плечи.

Из недр планетолёта шагнуть в материнский звездолёт — это почти как на свободу выйти. Пространства становится на много порядков больше. В нём совершенно теряются три с половиной десятка ссыльных в окружении полусотни вооружённых конвоиров.

Шумливые жлобы с Плюмбума-11, так те первыми потерялись. Вышли, рявкнули пару своих привычных кричалок и примолкли. Легко им было нависать над остальными ссыльными в тесном пространстве, а здесь всё их численное превосходство бледнеет, вянет и опадает.

И с каким нескрываемым сарказмом глядели теперь на весь этот батальонный сброд оба парадизских бандита — Буллит и Кулак. Прежде-то скромничали, молчали в сторонке, но теперь явно ждут изменения расклада в свою пользу. На тюремных звездолётах Плюмбум, верно, не в большинстве. И, даже если не Парадиз рулит, эти двое окажутся на коне. Просто потому, что лучше ориентируются в тюремных правилах.

Но пока тюремный распорядок в силу не вступил. Пока что просто выход из тесноты в размеры подавляющего размаха. Пара шагов — и наступает благоговение. Тонко рассчитанный эффект, или просто так получилось?

Ты задираешь голову и видишь потолок внутреннего ангара. Но потолок столь высок, что тонет в голубоватой дымке. И, если не придираться к деталям, увидишь в том потолке аналог настоящего земного неба. Вместо звёзд — фонари на потолочных панелях да фосфоресцирующие заклёпки.

— Ой, мне здесь нравится! — говорит Лаки. Кай тоже чувствует нечто наподобие.

Но пусть ощущение свободы никого не обманет. Звездолёт — тюремный, полностью и насквозь, и не менее тюремный, чем постылый арестантский отсек катера. И на звездолёте лететь намного дольше.

— Вроде и тюрьма, а похожа на целую планету, да?

— По нынешним 'свободным' временам планеты действительно подобны тюрьмам, — 'подтвердил' Кай, основательно переиначив сказанное.

Оптимистично считать, что тюрьмы подобны планетам. Но то самообман. А вот увидеть в планете — даже внешне благополучной, вроде того же Юрбурга — подобие тюремному звездолёту... Вот это-то и будет суровым реализмом.

— Нет! — упёрся Лаки. — Этот звездолёт на планету похож, а планета на звездолёт — не очень. Всё ты перекручиваешь!

— Если сходство есть, оно действует в обе стороны, — возразил Кай.

— Здесь есть потолок! — указал торговец. — Он похож на небо, но он потолок. А на планетах потолка нет. Там просто небо, и на потолок не похоже.

— Так то тебе сказали, что там нет потолка, и ты поверил, — упорствовал Кай, — а на самом деле потолок есть и на планетах. Только в несколько другом смысле, ага?

— Ну, разве что в другом смысле, — примирительно хмыкал белокурый сосед.

— В каком ещё другом смысле? Что за бред? — экспрессивно вмешался заключённый с Камарги — небольшого планетоида где-то на полпути между Парадизом и Плюмбумом. Среди собранного в катере сообщества ссыльных он один был оттуда.

— У Эр-Мангали есть потолок. Ты не знал? — вывернулся Кай.

— А, ты про систему 'Карантин'? — догадался камаргец. — Ну да, тогда понятно: как потолок. Изнутри высоко не вспрыгнешь — остановит...

Но Кай-то сперва говорил о совсем других потолках, просто в какой-то момент стало лень объяснять.

Эр-Мангали — частный случай. На других планетах — то же самое, только тамошние потолки не так очевидны. Они выше, они не видны и не ощутимы. Но они есть, потолки — и пусть не прикидываются чистым небом!

Незримые потолки намного надёжнее, когда надо кого-то куда-то не допустить.

— Эй, дебилы, чего размечтались, уже трогаемся! — следует окрик одного из амбалов с Плюмбума.

— Да. Конечно, — Кай и Лаки подчиняются, становятся в хвост колонны.

Но тема потолка так просто не покидает Кая. Она ведь — о свободе.

Да, между планетой и тюремным звездолётом разница чисто количественная. Планета и сама на несколько порядков крупнее, потому и потолок там ещё выше. И чем выше потолок, тем более свободными мнят себя люди. Но вот парадокс: на самом деле свободнее тот, кто свободным себя не мнит.

Свободнее тот, кто заброшен на Эр-Мангали, поскольку не питает иллюзий. Этот — уж наверняка не питает. Всякого, кто питал, при помощи системы 'Карантин' давно прихлопнули на 'потолке'!

2

А колонна вот уже полчаса топала по титаническому ангару тюремного звездолёта, точно семейство муравьёв, перебегающее центральную площадь. И Лаки не покидало восторженное настроение, ведь его подпитывал простор.

Только с простором не во всём корабле так же благополучно, как в этом ангаре.

— Планета! — срываются с уст соседа восторженные слова. — Как есть планета! Огромадина...

— Огромен — посадочный ангар. Он не для тебя — для планетолётов. А в отсеке с тюремными камерами снова будет теснота, — Кай в меру сил развеивает иллюзию.

— До той тесноты ещё надо дойти. Вон какие расстояния!

Действительно, до отсека, где будут тебя содержать, придётся отмахать весь ангар по диагонали и несколько длиннющих коридоров, что займёт целый час как минимум. Но дойдёшь ты, а дальше? Дальше высоченный потолок резко спустится, а с боков подступят стены. И каждая из стен тоже будет 'потолком', но только вертикальным.

— А по-моему, мы летим на Эр-Мангали, словно короли какие: тридцать пять человек в таком здоровенном пустом корабле.

Поллак-Кулак, идущий чуть впереди бандит с Парадиза, в ответ зычно хихикнул.

— То на одном нашем катере было тридцать пять, — возразил соседу Кай, — но ты сообрази, сколько народу может сидеть по камерам. Да и катер ещё навезёт — думаешь, зачем нас транспортировали на таких скоростях? А затем, чтобы быстрее звездолёт заполнить. Не станут они порожняком до Эр-Мангали гонять. Каждый гиперпространственный скачок денег стоит, а до того звёздного сектора одним скачком и не отделаешься — минимум два!

Кулак снова издал смешок:

— Понял, дурья башка? Твой товарищ дело говорит. Слушай таких.

Лаки поспешно закивал дурьей башкой, а, как бандит отвернулся, подмигнул Каю. Мол, с каким серьёзным человеком контакт установили!

Ну, что Поллак разговорился — это неплохо. Потом, на Эр-Мангали, где от таких Кулаков не спрячешься, может пригодиться. Припомнит ненароком, как с тобой разговаривал, примет за своего — и не станет прессовать. Найдёт кого-то другого.

Нет, конечно, не факт, но стоит на то понадеяться.

А Кулак — тот будто специально в ответ на такую надежду, вскоре снова обернулся и нехотя уронил несколько слов:

— Ты умных людей слушай — в люди выведем.

А вот теперь под умными людьми понимался уже отнюдь не Кай.

Лаки, развивая успех, поддержал мысль Кулака, принялся о чём-то расспрашивать, а тот, не чинясь, поделился образцами своей примитивной воровской мудрости. Немногословно, но ёмко. В воровском-то союзе балаболке высоко не подняться.

Лаки внимал с воодушевлением, лишь самую малость наигранным. И его можно понять. Они оба с Парадиза; там, на планете назначения это тоже сыграет свою роль. За своих держатся! Ну, а кроме того у них понятный взаимный интерес. Вор и торговец: один тырит, другой сбывает. И то, что второй сбывает, первый потом снова тырит.

Ага, так и будет: на карантинной Эр-Мангали, где с подвозом товаров неладно, у этих двоих сформируется замкнутый цикл.

Вышли из ангара в неприметную дверку в уголке — и предрекаемая Каем теснота действительно началась. Коридоры — узюсенькие, потолки нависают. Будто специально выстроены, чтобы сбить спесь с парней чересчур крепкого сложения. Плюмбумские были как раз таковы. Мало того, что ростом и мускулами природа не обидела, так они за пару последних лет здорово разжирели, пока под предлогом установления власти Толстозадых мародёрствовали на мирных планетах.

В конце первого коридора — дезинфекция. Пришлось скинуть одежду для усиленной обработки, и самому пройти через семь обязательных фильтров. От земных бактериальных форм, от марсианских, от мутировавших юрбургских гибридов.

Пока Кай складывал в стопку голографические карты — всё своё нынешнее достояние и состояние, торговец Лаки искоса за ним наблюдал. Что, не поверил в 'одну стипендию'? Ладно, его право. Собственно, для Кая важнее карта с письмом декана Ульма великому магистру Беку. А ещё важнее — третья карта. На ней вся научная библиотека, накопленная Каем ещё с первого курса. Включая пару десятков запрещённых к голографированию узкоспециальных книг.

Как ни странно, и Лаки в первую очередь заинтересовался информационными картами:

— А здесь у тебя что?

— Библиотека. Рекомендательное письмо, — односложно ответил Кай.

— А кому тебя там рекомендуют?

— Великому магистру Беку. Ну, это по моей специальности.

— Ага.

При Лаки не оказалось вообще никаких карт, даже с личными документами. Только сопроводительная полицейская справка из тех, какие заполняются со слов явившихся в участок не выясненных лиц.

— Когда оформляли изъятие денег на оружие — забрали всё, — пояснил он. — Не веришь? Ну, это ты жизни не знаешь: у меня там в голограмме паспорта между виртуальными страницами заначка лежала. Думал, не найдут — да куда там!

После дезинфекции одежду вернули.

— С блатной отсидкой есть разница? — ткнул Кулак торговца пальцем в живот.

— Ссыльным одёжки оставляют, заключённым выдают казённые, — догадался тот и был поощрён благожелательным кивком.

— У меня на хазе тех казённых три штуки висит, — ухмыльнулся Буллит довольно-таки хищно. Наверное, намекал на три побега?

Впрочем, кое-кому арестантские полосатые робы всё-таки выдали — четверым бродягам с тринадцатой луны Парадиза. Дело в том, что одежда, которая на них была, усиленной дезинфекции попросту не выдержала.

— Я лежу от смеха! — хихикнул торговец Лаки, обращаясь вернее к Кулаку, чем к Каю. — Кажется, они одевались в одну инфекцию. И как только инфекцию убили, им больше нечего возвращать! — шутил он не без заискивания в тоне, поэтому Каю не показалось так уж смешно. Вовсе не настолько, чтобы лечь на пол.

— По-моему, хорошо уже то, что от них больше нет вони, — сказал он.

— Это временно! — Лаки прыснул. — Помяни моё слово: дня не пройдёт, а они опять завоняются! — а боковым-то зрением ловил реакцию Поллака да Буллита.

Кай согласно кивнул: да, гигиенические привычки сохраняются годами. Продезинфицировать бродягу — полдела. Вычистить инфекцию из его внутренней истории — вот это было бы превращение. А так — косметика.

Но чистые бродяги в арестантских робах выглядели впрямь переродившимися. У них теперь появились лица. У некоторых — даже пол.

— Ты смотри! — удивился кто-то с Плюмбума. — Таки среди вонючек была баба! А пока её не отмыли, выглядела мужик мужиком. Ишь, как, дрянь, притаилась...

— Ну, раз баба — отымеем! — сделал вывод новый плюмбумец, не обременённый системным видением событий.

— Каждому по разу, — внёс поправку ещё один такой же, — всем же хочется.

— Чё, прямо щас и начнём? — уточнил третий обстоятельства времени.

— Не-не, побратимы, стой! — перепугался тот, кто высказал идею 'отыметь'. — Вы чё, мы ж в казённом месте — понимать надо! Кому охота заслужить 'отягчающее', а? — и быстро же проклюнулось системное видение! Само собой, даже без репрессий.