Торпеда. В деле. Книга 2

Глава 32. Арестантская душа

Снова, после отсидки в изоляторе, Торпеда возвратился в отряд. Был удивлён, что многих, из его знакомых и товарищей уже не было там. Кого-то отправили в ПКТ, кто-то ушел на другой отряд. Остался лишь из близких Февраль, пару ребят из приближенных к завхозу.

— Че за хуйня? — Наливая в стакан заварки, спросил Леха.

— Да после той заварушки с Монахом, тут такой блять разгон устроили. Хозяин дурковал, по наводке кума. Ему всё доложили, что многие на работу не ходят, да и вообще много чего еще. Пацанов под крышу загнали, на пол года, стукачей своих, тоже куда-то отправили. Так что ты остынь тут, а то нарвёшься. Хозяин — мужик суровый. Намекал уже, по поводу тебя. Жди теперь, по-любому опер вызовет. Не отказывайся, братан, соглашайся на должность. — Ответил Февраль.

— Не понял? На какую должность еще? Ты что-то знаешь? — Чуть не поперхнулся Аськин.

— Знаю. Сам лично за тебя просил, чтобы не сломали тебя в цугундере там. Короче, есть должность завхоза мебельного цеха. Работа не пыльная. Ходи, бумажки, накладные таскай к бугру и всё. Ну так еще по мелочи. Иначе тебя сгноят в СУСе.

— Вот это ты мне Радость блять сообщил. Ну пиздец. Ладно. Понял, принял. Че у нас тут еще за дела? — Поинтересовался Леха.

— Дела? А! Щас расскажу, очешуеешь! Сыч то наш, не так прост оказался. Фрукт еще тот. — Ответил Завхоз.

— Какой еще Сыч?

— Ну пацан этот малой. Ходил который сопли то пускал. Пробили за его делюгу. Он матушку свою топором забил, что живого места не осталось и батю из ружья завалил после, прямо в бошку, в упор. Ему всего восемнадцать лет. Его прямо с СИЗО к нам подняли, после суда. Одиннадцать лет дали. О как. А ты говоришь — задохлик. Дурной он, вот и весь разговор. Возили его на днях, в психушку, на обследование.

— Ни хуя себе. Что не новость, так событие. — Произнёс Торпеда. — А он че вообще говорит?

— Да практически ни чего. Молчит в основном, да трясётся ходит. А мы и не напрягаем его. Вон поставил его на коридор — полы мыть. — Сказал Февраль.

Уже к ночи ближе, когда весь отряд готовился к отбою, Леха прогуливался по проходу, наматывая вафельницу на руку. В закутке, между кабинетом отрядника и каптеркой он заметил того самого парнишку, который сидел на полу, возле ведра с водой, уткнувшись лицом в колени.

— Эо! Ты че тут? — Окликнул его Торпеда.

Парень встрепенулся и подскочил на ноги, взяв быстро швабру в руки.

— О бля. А я уж думал ты не живой. Ну-кась пошли со мной! Брось это мокрое дело! — Произнёс Леха.

Парнишка молча последовал за Лехой. Они зашли в умывальник. Торпеда включил дальний кран на раковине, прислонился к стенке и сказал:

— Давай, мой рожу свою и рассказывай! Как зовут, от куда сам и че ты вечно ноешь, как баба ходишь?

— Зовут меня Сергей Сычев. Сам из Красноярска. — Всхлипывая, ответил мальчишка.

— Ну! Дальше! Че из тебя клещами тянуть буду? — Начал злиться Леха.

— Ну чего дальше то?

— За что срок впаяли? Только честно!

— Да там. За убийство.

— Да это и так знаем! Конкретнее!? Родоков завалил значит? Из-за этого страдаешь? Так ты расскажи, вместе поплачем. У меня вот тоже родителей нет. Мамку убили, отец сам помёр. Ты говори, не стесняйся!

— Я не убивал их. — Еле слышно произнёс Сергей и снова расплакался.

— Ну ты! Пацан! Хватит говорю, сопли распускать. Это понятно, тут все невиновные сидят. Один я только. — Ответил Леха и присел на скамейку, облокотившись на кафельную стенку. — Рассказывай! Как ты в свои годы, докатился до двойной мокрухи?

— Да не убивал я! Не виноват я! — Закричал Сыч.

— Да не ори ты, малыш! — Тихо сказал Торпеда. — Я же не следак и не прокурор. Вижу тебя насквозь! То, что тебе там в делюгу вклеили — мне фиолетово. Ты говори, как оно есть. А то ходят разные слухи. Ты не в себе и по ходу дело твоё тоже темное. Ты скажи как оно было то. Выговорись! Не держи в себе эмоции и свою тревожность.

— Летом это было. — Вдруг начал пацан, глядя на Леху в упор. — Отец мой, точнее отчим. Ну он с самых малых лет с нами жил. Пил короче всегда. Вот и в тот день тоже пьяный был. Я с улицы пришёл, от девушки своей. Слышу мамка с отцом ругаются. Потом загрохотало что-то в комнате, мамка визжать стала. Я выбежал в зал, а он на нее с ружьем стоит. Два раза выстрелил уже в грудь или в живот, не помню точно и снова перезаряжает. Возле голландки топор стоял, у нас квартира старая, дровами топим. Я ему по руке ударил. Не помню опять, что и как, попал куда или нет. В общем он тоже заорал, как резаный. Потом кровь видел. Все как в бреду. Ружье я дернул от него. Злость меня сильная убивала. Я направил дуло, прямо в голову и выстрелил.

— Ну нормально начал. Продолжай.

— А что продолжать? Вот я тут. А у меня ни мамки, ни отца и сестра еще младшая в детском доме теперь. — Утираясь робой, проговорил Сычев.

— М-да. Так, а почему тогда тебе навешали два трупа? — Осекся Торпеда.

— Да потому, что я не мог ни чего сказать на суде и на следствии. Сами же видите, как мне хреново. Следователь всё писал и писал. — Говорил парень.

Он стоял, не большим ростом, щуплого телосложения, но видно было, что все таки он был крепок и жилист. Внешность его, слегка походила на азиатскую. Черные, теперь коротко стриженные волосы, маленький приплющенный нос и узкий прищур глаз.

— Ну и мудак же ты, Серёжа! Вот они тебе и навешали. Стой! А как же экспертизы там? Делали вообще? Кто и в кого стрелял то?

— Да не знаю даже. Может и делали. Давали мне что-то подписывать постоянно. Возили на какие то эксперименты. Крепко я попал, Алексей. Сейчас только, спустя время осознаю, что сделал ошибку. Больше переживаю за сестренку. Ей всего шесть лет. — Вполне уверенно начал говорить Сыч.

— Можешь звать меня Торпеда. Ошибка не то слово. Пиши телегу, на пересмотр. Может чего и выгорит. Не канает так, за не хер париться.

— Да ни чего не изменится. Кому я нужен? Дело закрыто, убийца наказан, вот и всё.

— Ну и чего? Так сидеть собрался, все одиннадцать лет? Странно вообще, что тебе первоходу, строгий впаяли. Ты ни чего не скрываешь, Серый? — Прищурив один глаз, спросил Леха.

— Нет, ни чего. Рассказал, как всё и было.

— Ну ладно, ладно. Пошли спать. Завтра еще пообщаемся. Сходишь со мной в одно место. У тебя кстати вообще, на воле то, кто из близких остался, кроме сестры? А то тяжко тебе придётся в лагере без грева. — Поинтересовался Алексей.

— Девушка. Жанна. Но она пока не знает, что меня вообще осудили. Я ей не писал и не говорил. Знала, что в СИЗО только сижу и всё. Я вообще не понимаю сейчас, что мне нужно делать.

— Ну ты отпиши ей. Ладно, пошли!

Леха попросил одного человека, чтобы тот поменялся с Сычем койками. Ни кто не был против. Так почти пол ночи они разговаривали про жизнь и про всё остальное.

На утро, после поверки, Леха отправился в оперчасть. Зайдя в дежурку, доложился и стал ожидать в коридоре, возле кабинета оперативника. Он явился где-то через час. Оглядел Леху ехидным взглядом, открыл дверь и махнул рукой.

— Ну чего, Аськин, пришел? Какие вопросы?

— Да вот, решился я. Давайте своё заявление. Напишу. — Угрюмо ответил Торпеда.

— Ну. Заявление, это можно. Присаживайся, пиши. — Протягивая чистый листок бумаги, ответил кум.

— Че писать то? — Присев на стул, переспросил Леха.

— Пиши всё! Откуда в отряде появляются новые телефоны. Через кого получаете алкоголь. — Начал тот.

Леха глянул на опера сквозь один глаз и положил ручку обратно на стол.

— Вы чего это, начали то? Начальник, я пришёл заявление в актив подать, а ты мне тут горбатого лепишь!? Я на суку похож? Или ты меня подвести под это хочешь? Не выйдет бля! — Начал закипать Аськин.

— Ты метлу то придержи свою! Ты, сучий потрах, думаешь так легко в Мурку тут со мной играть? Я тебя, выродок, только поэтому и не тронул. Знаю я все! И про драку вашу с Монаховым. И про то, как ты, покемон сраный, решил тут свои порядки навести! Всё знаю! Это тогда, я тебе по-хорошему предложил в актив вступить. Теперь другие условия. На хрен ты мне там сдался? За красивые глазки что ли на должность ставить тебя? Во! — Согнув руку в локте, выдал Марк Антонович.

— Начальник, не по понятиям сейчас ты мне вешаешь! — Продолжил Леха.

— Ахахах. — громко рассмеялся тот. — Какие понятия, дебил? Ты берега что ли попутал, говна кусок? Нахватался по верхушкам, у блатных в тюрьме? Жулика из себя корчишь? Ты где находишься? Короче! Сейчас выйдешь, доложишься в дежурке, о взыскании. Пойдёшь в БУР*! А перед этим, сейчас ребятки из тебя понты выбьют, как из пыльного паласа! Дежурный! — Прокричал кум.

Леха дернулся. В тот же миг в дверь зашел дежурный с ПР и встал в проходе.

— Ты че, начальник? Не надо! — Воскликнул Леха. — Давай договариваться!

Майор махнул рукой дежурному, чтобы тот вышел обратно.

— Хм. Давай! Ставлю тебя бугром производства! За это ты мне будешь помогать во всех административных делах. Контролируешь все производственные дела в зоне, как я прикажу, так и делаешь в обход, отщипляешь кусок и ставишь цифры в бумагах, какие я скажу, ну и соответственно начальник. За любой кипишь — последует жесткое наказание! Пиши заявление и вали!

— Бля. Ну не серьезно это. Может ты денег хочешь? Ты скажи — я дам, сколько надо. Не могу я и не хочу быть козлом отпущения тут. — Стал оправдываться Леха, словно ребёнок.

— Денег? Хахахаха. Ты? Мне? Предлагаешь денег? Вша ты лагерная! Хорошо. Я подумаю. Пиши! И учти, что ты у меня на волоске, гнида! — Язвительно ответил Марк.

Леха потом весь день ходил смурной, не разговаривал ни с кем. Только курил и курил. Сыч пытался с ним поговорить, но он лишь отмахивался и уходил в сторону.

В итоге на утро его отправили на производство и представили рабочим, как нового заведующего производства. В целом, Леха быстро вошел в должность и втянулся в дело. Познакомился с коллективом и бригадирами. Всеми днями сидел в каморке и перебирал и разбирался с документами.

Наступал декабрь. Начались морозы, выпал снег. Климат был еще тот — сибирский. Леха, втянув уши в воротник бушлата, стоял на проезде в цех, откуда должны были сейчас отправить готовую продукцию. В руках вертел заявки и накладные и ждал машину, которую проверяли на пропускном. Вдруг кто-то, сквозь шум станков, окликнул его. Торпеда обернулся и увидел, как на него катиться огромная рохля, загруженная до верху листами дсп.

— Ээй, бугор, уходи с дороги, сшибу бля! — Кричал один мужик.

Леха двинулся в бок и вдруг почувствовал резкую боль в области бедра. По бокам от проезда, валялись всякие ненужные обрезки древесины, досок и листов. В одном бруске торчал длинный загнутый гвоздь, который и пронзил сейчас Лехину задницу, разодрав и штаны.

— Уууу бля! — Завыл он, держась за ногу.

Аккуратно и медленно сползая вниз, он вытащил свою филейную часть тела с гвоздя. Кровь сразу хлынула через штанину, на притоптанный снег, заливая берцы и землю. Мужики сразу же подбежали к Лехе и стали помогать подняться.