Достоевский. Литературные прогулки по Невскому проспекту. От Зимнего дворца до Знаменской площади

В гости в Главный штаб

Выше уже упоминалось, что Достоевскому, еще в юности, приходилось бывать в стенах Главного штаба. Когда и при каких обстоятельствах это имело место?

Как было сказано, в 1837 г. Михаил Андреевич Достоевский привез из Москвы двух своих сыновей, шестнадцатилетнего Михаила и пятнадцатилетнего Федора, для поступления в Главное инженерное училище. Однако принят в это элитное учебное заведение был только будущий писатель. Старший же брат поступил в Санкт-Петербургскую инженерную команду и в апреле 1838 г. был откомандирован для прохождения службы в Эстляндскую губернию, в город Ревель (нынешний Таллин). Достоевский остался в Петербурге один, без родных и знакомых. «Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербурге, я как-то все боялся его», — позднее вспоминал он это время.

Вид Александровской колонны через арку Главного штаба. Литография. Середина 1830-х гг.

Ни родственников, ни знакомых по прежней московской жизни в неприветливой Северной столице у будущего писателя не было. С большинством однокашников по Инженерному училищу доверительных, дружеских отношений тоже как-то не сложилось. Спасала от одиночества лишь содержательная, наполненная обсуждением серьезных духовных вопросов, отражающая их юношеские искания переписка с братом Михаилом.

Изредка Достоевский также получал письма из Первопрестольной от сестры Варвары, бывшей лишь годом его моложе. В апреле 1840 г. он узнал, что семнадцатилетняя Варя выдана замуж за сорокапятилетнего вдовца, служившего обер-аудитором в канцелярии московского военного генерал-губернатора князя Д. Голицына, — Петра Андреевича Карепина. Ближайшим следствием этого события стало то, что в Петербурге у Достоевского появился свойственник, или как бы свойственник — на самом деле, по народной поговорке, «седьмая вода на киселе». Зато это был человек, принадлежавший высшим сферам, в которые юный кондуктор Инженерного училища не заносился даже в мечтах. Шутка ли: вице-директор Инспекторского департамента Военного министерства генерал-майор Иван Григорьевич Кривопишин! С Петром Андреевичем Карепиным, ныне зятем Достоевского, они некогда были свояками, то есть женатыми на сестрах. Затем оба овдовели, и оба вновь женились. В подобных ситуациях многие люди былым свойством уже нисколько не считаются. Но у Кривопишина с Карепиным сохранились прочные дружеские отношения (к тому же они были и ровесниками), и Иван Григорьевич, которого младший брат писателя характеризует как «истинно доброго и почтенного господина»[44], не прочь был оказать юному шурину своего «друга-родственника» Петра Андреевича возможную помощь и покровительство.

«Сей господин, — вспоминает A. M. Достоевский, — как по доброте своей, так и по дружбе к Петру Андреевичу, — нарочно ездил в инженерное училище и там обласкал брата Федора, который был еще в кондукторских классах. Впоследствии, сделавшись офицером, он был очень радушно принимаем Кривопишиным, который <…> делал как ему, так и брату Михаилу значительные услуги…»[45]

Инспекторский департамент Военного министерства в 1830–1840-е гг. располагался в западном крыле здания Главного штаба на Дворцовой площади. Здесь же имел «очень роскошную»[46] казенную квартиру его вице-директор (а позднее и директор) генерал-майор Кривопишин. Как драгоценно в этой связи приведенное свидетельство, что этот петербургский «друг-родственник» П. А. Карепина, зятя братьев Достоевских, «радушно принимал» в своем доме будущего писателя!

Нам неизвестно, когда произошло личное знакомство Достоевского с Кривопишиным, но уже в начале 1841 г. имя Ивана Григорьевича мелькает в переписке братьев Достоевских. И как мелькает! «Благодари Кривопишина, — пишет Федор из Петербурга в Ревель Михаилу 27 февраля 1841 г. — Вот бесценнейший человек! Поискать! Принят я у них Бог знает как. Меня одного принимают, когда всем отказывают…».

Из напутственного пожелания брату: «Благодари Кривопишина» — ясно, что появление портупей-юнкера Достоевского в казенной генеральской квартире в здании Главного штаба не было просто рядовым визитом к дальнему родственнику. В декабре 1840 г. старший брат Михаил приехал из Ревеля в Петербург для сдачи экзамена на чин полевого инженер-прапорщика. 9 января 1841 г., без больших проблем выдержав его, М. М. Достоевский получил искомое повышение по службе. Но вместе с очередным чином новоиспеченный инженер-прапорщик через несколько дней получил и новое назначение — в Нарвскую инженерную команду. И это была трагедия, так как в Ревеле у него оставалась горячо любимая невеста Эмилия-Каролина Дитмар. Влюбленным грозила разлука! Вот тут-то и потребовалась помощь генерал-майора Кривопишина.

М. М. Достоевский. Рисунок К. Трутовского. 1848

Причем Михаил в середине февраля уехал, как ему и было предписано, к новому месту службы в Нарву, а хлопотал по его делу в столице брат Федор. Этими заботами и был обусловлен его очередной визит к генералу И. Г. Кривопишину. «В понедельник (в день твоего отъезда), — сообщает он брату 27 февраля, — приезжает ко мне Кривопишин; мы обедали тогда, и я не видал его. Оставил записку — приглашенье к ним. В воскресенье я был у него вечером, и он мне показывает донесенье Пол.т.к.в.ского о сделанном распоряженье насчет твоей командировки в Ревель. Вероятно (да и без сомнения), ты уже в Ревеле, целуешь свою Эмилию (не забудь и от меня)…» Полузашифрованный в этом сообщении генерал-лейтенант В. Г. Политковский исполнял должность начальника Штаба генерал-инспектора по инженерной части. Очевидно, к нему и обратился за помощью в этом вопросе И. Г. Кривопишин. Поддержка таких влиятельных лиц оказалась эффективной и скорой. «Твое дело решилось в минуту», — пишет тут же Достоевский брату. Из процитированного письма вполне определенно следует, что этот его визит в генеральскую квартиру на Дворцовую площадь был далеко не первым.[47]

Принимал Иван Григорьевич участие и в судьбе младшего брата писателя — Андрея, когда тот приехал в 1842 г. в Петербург поступать в Училище гражданских инженеров. На этот раз он обратился с ходатайством о зачислении А. М. Достоевского кандидатом в Училище без длительного соблюдения необходимых формальностей к самому могущественному графу П. А. Клейнмихелю, которому он был «хорошо известен»[48]. И вновь затруднительное дело было решено скоро и успешно. Причем когда московские родственники узнали о поступлении Андрея в учебное заведение, то «на радостях» послали деньги «на пирог» по этому торжественному случаю (целых сто рублей!) в Петербург на адрес Кривопишина, и Иван Григорьевич выдавал их младшему Достоевскому небольшими суммами по мере необходимости.[49] Иногда и старший брат Федор, который, перейдя в офицерский класс, с осени 1841 г. жил уже на «вольной» квартире, нередко страдая от безденежья, также припадал к этому «источнику». «Брат! — писал он, например, Андрею в декабре 1842 г. — Если ты получил деньги, то ради Бога пришли мне рублей 5 или хоть целковый. У меня уж 3 дня нет дров, а я сижу без копейки. На неделе получаю 200 руб. (я занимаю) <…> всё отдам. Если ты еще не получил, то пришли мне записку к Кривопишину; Егор снесет ее. А я тебе перешлю сейчас же». Упомянутый здесь Егор — это слуга Достоевского. И можно предположить, что дорога в казенную квартиру вице-директора Инспекторского департамента на Дворцовой площади, где при случае можно было в затруднительной ситуации занять немного денег, ему была неплохо знакома.

Последний раз имя Кривопишина упоминается в переписке Достоевского и Карепина осенью 1844 г. Писатель в это время всецело предался литературному труду: летом в журнале «Репертуар и Пантеон» опубликовал свой перевод «Евгении Гранде» Бальзака, планировал с братом Михаилом осуществить полное издание перевода драм Шиллера, наконец, весь год усиленно работал над своим первым романом «Бедные люди». Служба по окончании Училища в Чертежной Инженерного департамента представлялась утомительной и скучной («надоела, как картофель», — писал он еще весной старшему брату), отвлекала от литературных занятий. К тому же ему грозила длительная командировка в Оренбург или в Севастополь. В этих обстоятельствах Достоевский принял решение выйти в отставку. После смерти в 1839 г. отца писателя П. А. Карепин числился опекуном всего семейства Достоевских, регулировал распределение между ними дохода с родового имения в Тульской губернии. Для поддержания своего существования в Петербурге Федор обратился в сложившихся обстоятельствах к Карепину с просьбой о единовременной материальной помощи (речь шла о сумме в тысячу рублей серебром), он же, в свою очередь, готов был отказаться в пользу родственников от приходящейся ему доли в наследстве родителей. П. А. Карепин, человек далекий от литературы, увидел в этих прожектах Достоевского «юношескую неосновательность и нерасчетливость», пытался урезонить своего юного шурина. С этой целью он в очередной раз обратился с письмом к И. Г. Кривопишину, которого просил по-отечески воздействовать на молодого человека, попытаться «остановить [его] шекспировскую фантазию».

Однако порученная Карепиным своему «другу-родственнику» комиссия не удалась. Нам не известно, посетил ли генерал-майор Кривопишин Достоевского в его доме на углу Владимирского проспекта и Графского переулка или, наоборот, писатель в очередной раз был приглашен в генеральскую казенную квартиру в здании Главного штаба. Но разговор между ними, судя по всему, произошел горячий. Достоевского возмутил уже тот факт, что Карепин без его ведома вынес обсуждение его судьбы на суд постороннего человека. Причем человека, можно предположить, тоже весьма далекого от литературы. По поводу писательских планов шурина Карепин, советуя ему «не увлекаться Шекспиром», в запале раздраженно заметил, что, с его точки зрения, «Шекспир и мыльный пузырь все равно»[50]. Возможно, в подобных выражениях он писал и Кривопишину, аттестуя литературные увлечения своего шурина. Если предположить, что и генерал-майор мог вслед за ним в своих отеческих увещеваниях пенять на опрометчивый «романтизм, навеянный этим проклятым Шекспиром», то можно представить себе, какой бурной должна была быть реакция Достоевского!

Так или иначе, писатель сделал свой выбор твердо. 19 октября 1844 г. последовал высочайше утвержденный приказ о его отставке, 24 октября опубликованный в газете «Русский инвалид» (№ 239). На рабочем столе Достоевского лежала начатая рукопись «Бедных людей». Понять друг друга генералу и юному литератору было невозможно. И если их разговор действительно происходил в казенной квартире вице-директора Инспекторского департамента в здании Главного штаба, то в этот день Достоевский покинул эту квартиру навсегда. И более мы не встречаем упоминаний имени Ивана Григорьевича Кривопишина в каких-либо документах, связанных с биографией автора «Бедных людей».