Сны куклы

— Но кто-то же пытал его и убил, — как бы невзначай заметила чародейка.

— Оно так, — покачала головой кухарка, — выходит, был враг. Только мы о нём ничегошеньки не знали! – победно закончила она.

Дальше последовал вопрос про странности в последнее время. На что женщина, поправив в сотый раз ни в чём не виноватый платок, ответила, что с хозяина на минувшей неделе видела всего пару раз. При этих самых редких встречах господин Акито был таким же унылым, как и всегда.

— Хотя, — она прищурилась, — кушать на прошлой неделе он стал хуже. Да, точно. Я объедки для собаки своей беру. А что? – она бросила взгляд в сторону чародейки, — имею полное право, мне разрешили. Я ж приходящая прислуга, проживаю на соседней улице с супругом. У нас большой кобель, простите меня боги! Его из деревни после смерти матушки благоверный привёз. Соседи не отказались брать к себе этого куриного душителя. Понимаете, он как с привязи сорвётся, обязательно пару-тройку курей задавит. Добро б ещё жрал с голодухи! Так ведь нет, задушит и у крыльца в рядочек складирует. А прокормить такую псину ой, как непросто. Вот и позволил мне господин Касл объедки домой для нашего проглота забирать. Могу с уверенностью заявить, на прошлой неделе объедков больше, чем обычно оставалось, а свиную рульку вообще слуги получили нетронутой. Широ моментально дворника за пивом послал.

Рика отметила у себя, что двое слуг указывают на угнетённое состояние Касла перед смертью. Это значило, что в его жизни случилась некая перемена, заставившая видеть во сне старую любовь и потерять аппетит.

Дворнику с взъерошенными и явно забывшими о существовании расчёски волосами вообще рассказать особо было нечего.

— Дак, я кто? – задался он не совсем уместным риторическим вопросом, — я ж – конюх! Понимаете, конюх. Я лошадей страсть как люблю! Когда господин Касл в доме жил, у него ж такой выезд имелся, все соседи завидовали. А как в квантиру энту перебрался, лошадок продал, меня пожалел и дворником сделал. Хотя какой из меня дворник, когда и двора-то у нас никакого нет. Так, тротуар под окнами подмести, ледок изредка поколоть, да угольями из печи посыпать – вот и все мои дела. Ещё за продуктами с занудной бабой сходить.

— В смысле, с кухаркой? – уточнила Рика.

— С ней, а то, с кем же. Вредная, болтливая, ещё и нос задират! А с хозяином я только раскланиваюсь. Где живу? В кладовой у меня топчан.

— Какие отношения у остальных слуг были с господином Каслом? – спросил Вил, которого неопрятный бывший конюх начинал раздражать.

— Да кто ж их знат! – пожал плечами мужчина, на лице которого красовалась довольно длинная щетина: то ли он пренебрегал бритьём, то ли начал отращивать бороду, — я ни в чьи дела не влезаю. Могу сказать только, что домоправитель Широ Сименс на руку не чист.

— Почему вы так решили?

— Потому, как он любит в картишки играть. А где играют, там и проигрывают.

— Страсть к игре сама по себе не доказывает, что домоправитель обкрадывает господина, — заметила чародейка, записав на страничке Сименса слово «игрок», — во-первых, возможно он хорошо играет, а во-вторых, ничто не мешает ему вовремя остановиться.

— На словах, конечно. Но на самом деле может быть и так, как я говорю, — дворник потёр шею, — и знакомцы у него из этих.

— Из каких, этих? – не понял коррехидор.

— Их тех, кто в тюрьме сидел, — объяснил дворник, — с ними он и играет. Меня один раз позвал. Я как дурак повёлся, пошёл с ним. Выпили, закусили, перезнакомился со всеми в его компашке, а там все с кликухами: один — Мурзик, другой – Шнырь, третий, вообще, слово неприличное, я при даме даже говорить не хочу.

— И чем закончилось знакомство?

— Ясное дело, чем – ободрали меня, как липку, в «са́бу», ещё и кукарекать заставили, когда деньги кончились. Позорище одно, а не мужики! Сказали, либо мы тебе ухо за долги отрезаем, либо штаны сымашь, на стол запрыгивашь и кукарекаешь. Сразу видать, уголовники.

Проигравшегося дворника отпустили.

— Может, действительно, домоправитель? – засомневалась чародейка, — если он связан с уголовным элементом, то и хозяина мог убить. И никто с улицы не залезал. Он вошёл, запер дверь, убил, потом вылез через окно, возвратился в дом и всё. Утром делает вид, что не может добудиться Касла, публично высаживает дверь и автоматически выводит себя из рядов подозреваемых.

— В теории, да, — согласился коррехидор.

— Почему только в теории?

— О криминальных знакомствах и наклонностях Сименса нам известно с сомнительных слов дворника, затаившего на него обиду из-за проигрыша в карты и издевательств новых знакомых. Но потрясти хорошенько домоправителя стоит.

Широ Сименс появился мгновенно.

— Я уже начал думать, — проговорил он с оттенком укоризны, — что господа следователи не собираются беседовать со мной.

— А у вас имеется, что добавить ко вчерашнему? – спросила чародейка.

— Нет, — смутился домоправитель, — просто как-то нехорошо выходит, младших слуг вы опрашиваете, а меня игнорируете. Авторитет страдает.

— Значит, от подпольных карточных игр ваш авторитет не страдает, а тут, видите ли, страдает! – ядовито произнесла Рика.

— Это вам Дару нажаловался! – воскликнул Сименс и хлопнул в сердцах себя по колену, — вот ведь прохвост! Сам неделю набивался, проигрался в пух и прах по собственной дурости, в долги влез, а теперь Королевской службе на меня жаловаться вздумал. И что он вам наплёл?

— Обычно, — осадил его Вилохэд, — в процессе дознания вопросы задают представители Кленовой короны, а подозреваемые отвечают на них со всей возможной честностью.

— Подозреваемый? – облизнул губы домоправитель, — с каких это пор вы меня в подозреваемые записали?

— Подозреваемым может быть всякий, у кого были возможность совершить преступление и мотив, — спокойно продолжал Вил, — вы счастливый обладатель и первого, и второго. К тому же ваше увлечение азартными играми играет против вас, как, собственно, и сомнительные знакомства. Вы были судимы?

— Нет, что вы! – замахал руками домоправитель, — никогда!

— Учтите, — коррехидора насторожила избыточная горячность, с какой Сименс принялся отрицать, — у нас есть возможность проверить ваши слова и обычным и магическим образом. Госпожа Таками – чародейка. Я просто велю ей проделать ритуал и влезть к вам в голову, что весьма и весьма неприятно.

Сименс беспомощно поглядел сначала на четвёртого сына Дубового клана, потом на Рику, сделавшую серьёзную мину, сглотнул, облизнул губы и сказал:

— Ну был грех по молодости лет. Каюсь, соврал. Год отсидел за кражу. Но сейчас я чист перед Короной, богами и людьми. Касла не трогал. Да и зачем мне? Какой резон лишаться жалования и господина, которого…,

— Вы слегка обворовываете? – услужливо подсказала чародейка, — и не вздумайте врать мне!

— Бывает, — опустил голову домоправитель, — но у нас с ним было неписанное правило: пока я не перехожу границу, он не возражал. Господин Акито дураком не был, это с ручательством. Он понимал, что любой домоправитель станет запускать руку в его карман. Я – не самый наглый и не самый худший.

— Допустим, — снисходительно кивнул коррехидор, — а ваши дружки, всякие там Мурзики, Шныри и прочие? Вы рассказывали им о своём хозяине? Они интересовались расположением комнат в доме, привычками господина Касла?

— Опять Дару! – не выдержал домоправитель, — ну, выпили, ну взяли на понт дурачка: заставили без штанов кукареку кричать. Так ведь и ему незачем было в долг играть!

— Вы ему ухо собирались отрезать, — напомнила Рика, — а это уже попадает под статью о членовредительстве.

— Никто ему ничего отрезать не собирался. Пошутили. Чего там себе дворник навоображал, я не в ответе.

— Предположим, что мы вам поверили, — примирительно проговорил Вилохэд, — оставим ваши дела с дворником на вашей совести. Вам известна причина плохого настроения господина Касла в последнее время?

— А когда у него было хорошее настроение? – вопросил Сименс с интонациями уличного проповедника, — он вечно был унылым и мрачным. По какой причине я вам сказать не могу, думаю, что таким уж он на свет уродился. Он был из тех людей, что просто не способны радоваться жизни.

Когда допросы в доме господина Касла были закончены, Рика и Вил отправились дальше.

— Если Касл собирался положить кольцо в банк, — рассуждал коррехидор, — значит, у него имеется собственная ячейка. Давайте посмотрим, что он там хранил. Содержимое банковской ячейки может очень многое рассказать о её владельце.

— Зачем вы сказали Сименсу, будто я могу залезть к нему в голову? – спросила Рика.

— А вы не можете?

— Конечно, нет! Не делайте так больше, не ставьте меня в дурацкое положение! – воскликнула она, — что я, по-вашему, должна была сделать, если бы домоправитель упёрся и сказал, мол, давайте, проверяйте!

— Не знаю, — пожал плечами коррехидор, — придумали бы что-нибудь. На худой конец вы могли бы снять амулет, блокирующий ауру бога смерти.

— Магия – это вам не балаганные фокусы, — обиженно проговорила чародейка, — на ходу ничего не делается. Любой ритуал требует тщательной подготовки и затрат маны. Вы, сударь, впредь хотя бы сначала поинтересуйтесь, что я могу сделать, а чего – нет. Тогда и стращайте подозреваемых.

— Выходит, проникнуть в сознание человека нет никакой возможности? – с сожалением заметил Вилохэд, а Рика только отрицательно покачала головой, — жаль. Как подобное заклятие облегчило бы нашу работу. Проверил память подозреваемого, и сразу узнаешь, о чём он умолчал, где солгал, и что в реальности делал в то время, когда было совершено преступление.

— Я соглашусь с вами, — сказала чародейка, — подобное было бы весьма полезно, — но, увы, делать этого никто не умеет. Пытались по типу гипноза, но и результат оказался столь же ничтожным. А от более глубокого проникновения в сознание подопытные теряли рассудок. После этого маги оставили попытки влиять на личность и сознание человека.

— Пожалуй, оно и к лучшему, — согласился коррехидор, — мне как-то стало не по себе от мысли, что в Артании или где-либо ещё могли начать перекраивать личности людей, чтобы получить бесстрашных солдат, покорных жён, добросовестных работников, которым не нужно ничего, кроме еды и ночлега.

— Спите спокойно, это невозможно и запрещено законом, — ответила Рика, — мы не умеем даже помочь человеку преодолеть боязнь темноты, где уж нам солдат создавать!

Здание «Королевского банка кленового листа» оказалось вычурным и помпезным. Вперёд выдавался козырёк в виде названного листа, под те же кленовые листья были стилизованы дверные ручки и решётки на окнах первого этажа. Четвёртого сына Дубового клана здесь знали. Не успел Вил распахнуть входную дверь и пропустить вперёд чародейку, а к ним навстречу уже спешил мужчина в безукоризненно отглаженном костюме и волосами, расчёсанными на прямой пробор. Рика подумала, что он их мажет специальными средствами, потому как волосы выглядели буквально приклеенными к голове.

— Наш банк бесконечно счастлив видеть в своих стенах младшего господина Окку, — он низко поклонился, — поверьте, вам никогда не придётся жалеть, что вы решили прибегнуть к нашим услугам, — ещё один поклон, — вы можете открыть у нас счёт, осуществлять переводы, получить кредит, а наши банковские ячейки защищены особыми заклятиями, и никто, кроме вашего сиятельства, никогда не сможет увидеть то, что вы изволите туда положить!