Мятежник

— Я подумала, что Михаил мог бы помочь тебе снять это напряжение, — сказала Элли со злой усмешкой.

Тори улыбнулась в ответ.

— Он делает всё, что в его силах. Но даже у архангела не так много энергии двадцать четыре часа в сутки, а ведь нужно тренировать двести шестьдесят пять душ.

— Я не уверена, что у нас есть души, — сказала я. — Не стоит расстраиваться из-за этого.

Но Элли только рассмеялась.

— Наверное, нет. Я мертва, Тори — богиня, а ты человек, который предал себя нечестивым, если верить Уриэлю. И я полагаю, что Высшее Существо лишило Падших любого шанса на загробную жизнь, так что я ожидаю, что они тоже бездушны.

— Не будь педантичной. Ты говоришь, как Метатрон, — пробормотала Тори.

Элли вздохнула.

— Да, он немного буквален, не так ли? Он пробыл здесь достаточно долго, я бы подумала, что к этому времени он должен был бы успокоиться.

— Я не думаю, что «успокоиться» есть в словаре Метатрона, — сказала я.

Мне не нравился Метатрон. Его гранитные черты лица были неспособны улыбаться, и он, казалось, считал женщин Шеола подвидом, недостойным разговора. Я тренировалась с ним, все в Шеоле, в конце концов, спарринговали со всеми остальными, и он победил меня быстро и эффективно. Я даже не успела нанести ни одного резкого удара, как он швырнул меня на коврик, моё дыхание и гордость вылетели из меня. Нам нужна была его сила, его безжалостность. Это не значит, что он должен мне нравиться.

Но Элли думала о чём-то другом.

— Неужели нас действительно только двести шестьдесят пять человек? Считая Каина?

— Я не уверена, что мы должны считать Каина, — мрачно сказала я, — но да, я думаю, что это число верно. Когда ты родишь, это будет двести шестьдесят шесть.

— Да, и ребёнок первым делом выскочит и возьмёт меч, — усмехнулась Элли. — На самом деле, когда дело доходит до нашей боевой силы, мы проигрываем. Я мало что могу сделать, чтобы защитить себя, не говоря уже о Шеоле.

— С тобой всё будет в порядке, — сказала я с ободряющей улыбкой.

— Да, да, — Элли пренебрежительно махнула рукой. — Что ты знаешь?

— Всё, — ответила я с безмятежной улыбкой.

Тори залилась смехом, и я не могла её винить. Мои неполные видения чуть не убили её.

— Извини, — сказала Тори. — Это не твоя вина, что твой дар… несовершенен.

— Мой дар — это катастрофа, — сказала я, как всегда честная. — К сожалению, это самое близкое, что у нас есть, чтобы заглянуть в будущее, и мы просто должны интерпретировать это как можно лучше.

Тори кивнула.

— Древние римляне и греки должны были интерпретировать знаки. Читать будущее никогда не было легко.

— По крайней мере, мне не приходиться копаться во внутренностях зарезанной козы.

— Пожалуйста! — Элли внезапно позеленела, и я подавила желание улыбнуться.

Даже в этот поздний момент у Элли всё ещё была утренняя тошнота, ещё одна причина для беспокойства. Я радовалась этому. Чем сильнее и продолжительнее утренняя тошнота, тем сильнее ребёнок. Это была бабушкина сказка, но кто должен знать это лучше, чем старые жёны?

Я снова повернулась к Тори.

— Если ты хочешь выманить свою пару с тренировочного поля и отработать немного этой энергии, я останусь здесь. Мне больше нечем заняться.

— Ну и дела, спасибо, — криво усмехнулась Элли.

Тори вскочила.

— Дело не в том, что я не люблю тебя, Элли, — сказала она, — но когда дело доходит до соревнования между тобой и восхитительными, эм, руками Михаила, Михаил выигрывает каждый раз.

— Да, ты влюблена в его руки, — протянула я. — Уходи, и мы поговорим за твоей спиной.

Больше не требовалось никакого поощрения. Тори исчезла в мгновение ока. Элли порывисто вздохнула.

— Мне неприятно это говорить, — сказала она, — но есть одна действительно плохая вещь в беременности. О, это всё ещё того стоит, и я не жалуюсь. Но…

— Тебе позволено жаловаться. Ты можешь жаловаться на утреннюю тошноту и геморрой…

— У меня нет геморроя! — запротестовала она, содрогнувшись. — И дело не в физических вещах. Это вроде как круто. Наблюдая за изменениями, чувствуя их. Ты знала, что по моему телу течёт на треть больше крови, чем обычно?

— Разиэлю, должно быть, это нравится.

Её лицо вытянулось.

— В этом-то и проблема, — сказала она тихим голосом. — Мы не занимаемся сексом, и он едва прикасается к моей крови. Когда он кормится, он делает это, как один из других Падших, с моего запястья, целомудренно.

Она выглядела печальной, грустной и очень красивой. Беременность придала ей сияние, почти как у Мадонны. Все эти мастера эпохи Возрождения, вероятно, использовали своих беременных любовниц в качестве моделей для своих картин с Девой Марией, чтобы запечатлеть это сияние.

— Ну, ты же знаешь, что нет никаких причин, по которым ты не можешь заняться сексом. Ты находишься на постельном режиме только потому, что нервничаешь и нуждаешься в том, чтобы тебя баловали, а не потому, что тебе это нужно. Если вы беспокоитесь, попробуйте что-нибудь менее… традиционное, чтобы помочь вам преодолеть период воздержания, — рассудительно сказала я. — И Разиэль ведёт себя нелепо, не взяв у тебя кровь. Я не знаю, сколько раз я тебе говорила, но с тобой и ребёнком всё будет хорошо. Я сомневаюсь, что кто-то из вас может что-то сделать, чтобы навредить малышу.

— Ты хочешь отвести Разиэля в сторону и поговорить с ним? — она рассмеялась. — По твоему испуганному выражению лица я могу сказать, что ты не хочешь. И нет акушера, который мог бы его урезонить, мы должны довольствоваться твоими видениями в сочетании с целительским опытом и силой Рейчел. Это не чёрно-белое, и Разиэль… — её голос затих.

— Он боится, — сказала я. — Впервые за всё своё бесконечное существование он чего-то боится и не знает, как с этим справиться.

— Так что же мне делать? — потребовала Элли, что было близко к воплю.

— Делать с чем? — сказал Разиэль с порога.

Я слегка отвернулась, боясь, что выражение моего лица выдаст это.

Доверься Элли.

— Нашим отсутствием сексуальной жизни, — прямо сказала она.

Тишина, и теперь я не осмеливалась взглянуть на него. Через мгновение он заговорил.

— И провидица нашла какое-нибудь решение?

Я не пошевелилась. Мне хотелось исчезнуть, забиться в угол. Но Элли выжидающе смотрела на меня, в её глазах была смесь страдания и надежды, и я не могла её подвести.

Поэтому я повернулась и прямо встретила его грозный взгляд.

— Я много знаю о беременности и детях, — сказала я. — Я помогла своей матери вырастить троих, родить одного, а также помогла её друзьям. Я видела много детей, рождённых на свет, и я знаю, что делаю. И я знаю, я знаю, что Источник силён и здоров. И… эм… супружеские отношения являются частью здоровой беременности.

— А твой отец занимался сексом с твоей матерью, когда она была беременна? — возразил он.

Ладно, я определённо покраснела, но сейчас я не могла отступить.

— Я прочитала всё, что могла, о беременности и родах, потому что у моей матери и её подруг тоже не было ни акушеров, ни акушерок. Вы можете заниматься… эм… традиционным сексом до восьмого месяца, пока матери удобно. После этого вам следует заняться… неинвазивными альтернативами.

К моему смущению и облегчению, Разиэль подавился смехом.

— Неинвазивными? В твоих устах это звучит как рак.

Я полностью встретила его пристальный взгляд, раздражение взяло верх над моим дискомфортом.

— Ты знаешь, о чём я говорю.

— Никакого проникновения — это термин, который, я думаю, ты хотела использовать, — холодно сказал он.

— Да.

— Но ты так и не ответила на мой вопрос.

— Какой вопрос? — требовательно спросила я, измученная.

Я уже ответила на гораздо больше вопросов, чем мне было удобно.

— Твой отец занимался сексом с твоей матерью, когда она была беременна?

Наполненные болью воспоминания давили на меня, страдание и глубокий, кровоточащий стыд, которые я скрывала так же хорошо, как и шрамы на моём теле. Меня так и подмывало сказать ему, что это не его чёртово дело, но даже в моём горе я знала, что не сказала бы этого Альфе. И вдруг я устала от всего этого.

— Моя мать была шлюхой, и я понятия не имею, кем был мой отец. Мы жили в многоквартирном доме с кучей мелких преступников, наркоторговцев и проституток, и когда женщины не делали абортов, я помогала им рожать. Я помогала им во время беременности, следила за тем, чтобы дети были благополучно доставлены в больницу, а не брошены матерями, и старалась оградить матерей от наркотиков, пока они были беременны, но я не могла помешать им зарабатывать на жизнь. Так что поверь мне, эти нерождённые младенцы подвергались постоянному давлению, и все они выжили без помощи врача или акушерки. В последние месяц или два большинству женщин было слишком неудобно продавать больше, чем минет, и, конечно, их сексуальное удовольствие было несущественным. Я сомневаюсь, что к тому времени кто-нибудь из них знал, что такое сексуальное удовольствие. Но суть в том, что они выжили, и когда… проникновение, — я с вызовом произнесла это слово, — было неудобным, они практиковали альтернативы. А твоей жене нужно потрахаться!

Они оба уставились на меня в шоке, не веря своим ушам. Элли протянула руку, чтобы коснуться моей, но я отдёрнула её. Я встала, направляясь к двери, и Разиэль, большой, страшный Разиэль, главный лидер всех Падших, мудро убрался с моего пути.

— Так что приходите в себя, — сказала я на прощание, — и трахайтесь.

Я спустилась по первому лестничному пролёту, скрылась из виду, прежде чем побежала. Элли и Разиэль жили на самом верху огромного, неуклюжего, красивого дома, и на первый этаж вело множество лестничных пролётов.

— К чему такая спешка? — Тори направлялась обратно наверх.

Я совершила ошибку, остановившись.

— Если ты собираешься навестить Элли, Разиэль там, наверху. Я думаю, мы можем оставить их в покое на некоторое время.

— Разиэль преодолевает свой страх прикоснуться к ней? — спросила Тори. — Мы все пытались сказать ему, что с ней всё в порядке, но он упрямый ублюдок. Как и большинство мужчин.

— Да.

— Так что же ты сказала такого, что заставило его прислушаться? Я думала, ты его боишься.

Я пожала плечами.

— Мне удалось убедить его, по крайней мере, на данный момент, что Элли не сделана из стекла. У неё будет восхитительный секс.

Внезапно это снова нахлынуло на меня, удовольствие от этого слишком реального эротического сна, напомнившего мне о чём-то, чего я никогда не могла иметь, кроме как во сне. Я была женщиной без пары в мире людей, состоящих в браке. У меня не было ни мужчины, ни секса, а Падшие были сексуальны от природы. Я была вдовой, фигурой утраты и оракулом с разбитыми силами.

— Мне нужно идти, — сказала я неожиданно грубым голосом, отворачиваясь.

Я была спокойной, невозмутимой, насколько кто-либо ещё знал. Я не собиралась демонстрировать, насколько тонкой на самом деле была эта облицовка.