Замок ледяной розы (дилогия)

— Ну что же ты молчишь, Рин? Значит, ты знала… по твоим глазам вижу, что знала…

Протягивает ко мне холодные ладони, проводит по рукам от запястий вверх, сжимает плечи.

— Значит, это была лишь игра… искусное завлечение в ловушку… с самого начала. Ты поэтому не подпускала меня к себе всё это время? Отталкивала каждый раз на той черте, когда я готов был забыть обо всём и окончательно потерять голову… Чтобы крепче к себе привязать?

Я не понимаю, что он такое говорит. Не верю, что он может так обо мне думать. После всего, через что мы прошли вместе. Что Сильверстоун сделал с ним? Или это проклятие крови Роланда сводит его с ума? Потому что в его глазах сейчас — самое настоящее безумие.

— Скажи, а если бы наследником Замка был не я, а Эд — это всё было бы для него, да? Снова молчишь… Сильверстоун был прав.

Закусываю губу до крови, чтобы не закричать. Есть ли на свете такие слова, которыми я могла бы стереть из его взгляда презрение? Вернуть обратно тепло, без которого замёрзну насмерть?

Теперь я понимаю, зачем Сильверстоун рассказал все это Рону. Это его месть — месть нам обоим за то, как мы обошлись с его дочерью. Нет, не так! Сама Эмбер нас давно простила. Это его личная месть — за то, как мы поступили с его самолюбием и честолюбивыми планами.

— Ты — всего лишь ловушка. В которую я чуть было не попался.

Его рука опускается на розу, что висит у меня на груди. Сжимает в ладони, и хрупкий деревянный цветок рассыпается в пыль.

Глубокий вдох — один на двоих. Его взгляд меняется. Становится совершенно синим. Будто в чёрную воду кто-то плеснул синей краски, и она растеклась по ней, подчинила себе.

На меня смотрит лицо Роланда — жёсткое, недоверчивое, и презрение читается на нём. Но не только это — ещё боль. Такая, какую не причинишь оружием. Он думает, что я лгунья и предательница. Вот только даже несмотря на это не может уйти. Что бы Сильверстоун не сделал с Роном, что бы не сделала с ним память крови, пробуждённая сейчас, он не может просто так меня оставить. Мы слишком проросли друг в друга — по живому, до самого сердца.

И кажется, этот шторм эмоций, что обрушился на его голову так неожиданно, сметает какие-то последние заслоны на своём пути. Пружина не может сжиматься бесконечно. Однажды она должна распрямиться. Как бы сильно при этом не ударила.

Расстояние между нами сокращается до смертельно, невыносимо короткого. И хотя Рон продолжает говорить все эти злые, обидные, несправедливые слова, я вижу в его взгляде бешеную, прорывающуюся через всё это страсть. Настоящую одержимость. Одержимость мной.

Холодные пальцы перемещаются с моих ключиц ниже. Обеими руками он берётся за вырез моего платья, сминает тонкую ткань, и она готова податься, затрещать под этим нетерпеливым движением. Потому что наше притяжение — больше проклятия прошедших веков и сильнее наветов Сильверстоуна. Граф вряд ли предусмотрел такой эффект своих слов. Это только между нами. Это не стереть и не перечеркнуть.

Молчание — после стольких слов оно оглушает меня, сбивает с дыхания. Мы оба замираем на последнем рубеже, на точке невозврата. Один только рывок — и будет непоправимо испорчено это чудесное платье, в котором я так хотела быть ожившей мечтой для него. Но вместе с ним будет попрано всё то светлое и доброе, что мы строили годами. Будут сожжены все мосты.

И в этот момент я вдруг отчётливо понимаю то, что было для меня загадкой. Почему Эллевин поступила так. Почему добровольно пошла под меч.

Потому от рук любимого человека я приму всё, что угодно. И жизнь, и смерть, и… любовь.

Выдыхаю спокойно и долго, и внутри меня разливается странный покой. Что бы ни было дальше — я приняла решение. Как и она, я приняла свою судьбу. И мне не нужно судьбы другой. Кладу ладонь на его напряжённое запястье и нежно сжимаю. Улыбкой отвечаю на его ненавидящий взгляд. Покоряюсь.

И этот мой простой жест и улыбка действуют вдруг словно нож, что распарывает сковывающие его сети. Как будто напоминают о том, что всегда было между нами. О том, что неподвластно никакому злому колдовству.

Рон вздрагивает, словно выходит из оцепенения, и разжимает руки. Делает резкий шаг назад, и я чуть не падаю — ноги не держат.

Поднимает руки к лицу, поворачивает ладонями к себе и смотрит на них так, будто видит впервые в жизни.

А потом подаётся вперёд и с рычанием срывает со стены гобелен, выдирает его с мясом вместе с гвоздями и кусками штукатурки. Швыряет на пол. Не глядя больше на меня, отворачивается и быстро идёт к выходу. У дверного проёма, занавешенного тканью, останавливается на мгновение.

Я не могу отпустить его так!

— Рон! Рон, скажи… что теперь будет с нами?

Молчание. Густое, тяжёлое, давящее. Что сейчас происходит с ним? Какие ураганы рождаются и сталкиваются в его мыслях?

— Ничего.

А потом выдёргивает синюю розу из своей петлицы и швыряет оземь.

— Всего-навсего ещё один Винтерстоун погиб из-за любви к женщине из рода эллери.

Из окон доносится шум — словно приливной волной приносит топот копыт множества лошадей, звяканье стали и грубые окрики.

Рон колеблется, но всё же добавляет, по-прежнему не оборачиваясь ко мне. Вижу лишь напряжённую спину.

— Армия Генриха уже здесь. Я должен найти способ избежать большой крови. А ты… запри дверь и сиди здесь. Кажется, это самое безопасное место теперь… Кэтрин.

Рон уходит, а я сползаю по стене вниз и сжимаюсь в комок. И пусть несмотря ни на что он продолжает обо мне заботиться… но этим последним словом он меня просто убил — пронзил сердце так же метко и безошибочно, как Роланд поступил с Эллевин.

Слёз нет, и кажется, даже боли я не чувствую. Внутри просто страшная, засасывающая пустота. Я не могу ни о чём думать, в голове ни одной связной мысли. Просто сижу и смотрю, как чернеют и вянут прямо на моих глазах ледяные розы, что проросли на камнях этой заколдованной башни.

Моё чудесное платье уже всё в пыли. В конце концов, сидеть на полу становится холодно. И это простое ощущение возвращает меня в сознание.

Вскакиваю и направляюсь к выходу. Будь что будет, я не позволю всему завершиться так!

«Рин» означает «свет». Он сам выбрал мне это имя когда-то. Такой дар нельзя забрать обратно.

Я не оставлю его одного во тьме.