За синими реками, за дальними горами

Коренастый повернулся к лягушке, молча пучившей глаза на папеньку, и быстро сказал что-то на своём языке. Да он же толмач!

Лягушка забавно наморщилась, и они с коренастым заспорили, размахивая руками и притопывая ногами друг на друга. Это было ужасно смешно, и я очень боялась, что могу не выдержать и выдать себя громким смехом.

Тем временем в разговор вступил второй спутник лягушки.

- Государь-сан, - заговорил он низким хриплым голосом, от которого меня пробрала дрожь. Да что же это такое?! - Великий сегун желает торговать с вашей страной. В Эдо есть много хороших товаров, а взамен нам нужны пушные шкуры.

Он не так коверкал слова, как коренастый, да и держался более внушительно. От меня не укрылось, какая алчность загорелась в глазах Полкана при последних словах иноземца, и он торопливо заговорил, не дав папеньке вымолвить и слова:

- Торговля - это замечательно! Видишь ли…э-э…как там тебя?

- Что? - в голосе заморского гостя даже послышалась растерянность.

- Звать тебя как? - подал голос папенька, и мне вдруг стало стыдно за такую непочтительность перед иноземцами.

- Хиджиката Тоширо, - ответил заметно сбитый с толку гость, и я сочувственно вздохнула. Ну и затейливые же у них у всех имена!

Папеньку это тоже смутило, и Полкан, которому, похоже, всё было нипочем, вновь подал голос:

- Видишь ли, о таких вещах сходу не договариваются. Не по-людски это. Обождите денёк, отдохните у нас, а завтра мы с вами и цены обсудим, и всё-всё-всё!

Он вновь принялся пожевывать губы, потирая мясистые руки. Царь согласно кивнул.

Иноземец, чьё имя я так и не смогла запомнить, нахмурился ещё пуще, повернулся к лягушке и коренастому, которые уже прекратили спорить, и передал им слова Полкана на своем языке. Лягушка что-то возмущённо заквакала, но коренастый быстро шагнул вперёд, заслонив её, и быстро отвесил поклон.

- Мы согласны, государь-сан.

- Вот и славненько! - обрадовался папенька и повелительно подозвал к себе стрельцов. - Проводите наших гостей заморских в красные палаты да проследите, чтобы они устроились с комфортом.

Перешёптываясь между собой, иноземцы удалились в сопровождении стрельцов. Вслед за ними потянулись и бояре, а я продолжала зачарованно смотреть вслед одному из заморских гостей…

- Что думаешь, Полкаша? - вдруг услышала я голос папеньки и, вздрогнув, замерла.

- Обмозговать это надо, государь-батюшка, - колоколом прогудел голос Полкана. - Разреши попозже к тебе зайти?

- Ступай, - устало сказал царь, и, судя по тяжёлому топоту, Полкан удалился. Гулко хлопнула дверь.

Беспрестанно вздыхая, папенька принялся стаскивать с себя мантию. И надо же было так случиться, что именно в этот момент мне в нос залетела пылинка!

Не успев остановиться, я громко чихнула и обмерла от ужаса; царь подскочил на месте и испуганно выкрикнул:

- Кто здесь?! Стража!

- Не надо стражи, папенька! - вскричала я, выбираясь из-под ковра. - Это я, Забава. Уж простите меня, не утерпела, так любопытно было хоть одним глазком на гостей иноземных взглянуть!

Батюшка уставился на меня, словно лешего увидел, а затем не то сел, не то упал на трон.

========== Глава 2. ==========

***

- Строптивая девчонка! Зря я тебя в детстве крапивой не охаживал!

Голос у папеньки страсть какой противный, особенно, когда он злится.

- Ишь, чего удумала! Подглядывать да подслушивать! А ежели б тебя эти басурмане увидели? Позора не оберёшься!

- Может быть, у них другие обычаи, и царевны могут вместе с царями гостей принимать, - пробормотала я.

- Чего? - папенька был туговат на ухо.

- Ничего, - вздохнула я, подперев голову рукой и пригорюнившись.

Батюшка с подозрением посмотрел на меня и забегал по моему терему, приговаривая:

- Ох, доиграешься, Забава… Ох, опозоришь меня… Хватит этих пряток-игр… Решено - через недельку сыграем вашу с Полканом свадьбу, остепенишься и станешь…

- Что-о?!

Тут уж я вытерпеть не могла. И почему папенька так полюбил любой разговор сворачивать к Полкану да свадьбе?

- Не бывать этому! - выкрикнула я. - Никогда!

- Выйдешь-выйдешь, как миленькая выйдешь! - папенька, будучи росточку небольшого, глядел на меня снизу вверх, но грозно. Я немного струхнула, но на своём стояла твёрдо:

- Не выйду!

- Выйдешь!

- Не выйду!

- А я сказал, выйдешь!

За дверью что-то заскрипело, но мне было не до этого.

- Не выйду, не выйду, не выйду! - для пущей убедительности я ещё и ногами затопала и кулаки сжала. - Не пойду за Полкана, и не проси!

Папенька отчего-то больше возражать не стал. Помолчав немного, он вымолвил тихим голосом:

- Ну, ладно. Тогда я сделаю так, что ты вообще никуда не выйдешь!

И, не дав мне и рта раскрыть, выскочил из терема, хлопнув напоследок дверью. Не успела я и дух перевести, как снаружи послышался грохот, оханье и пронзительный батюшкин крик: “Стра-а-ажа!”

Признаться, после ссор с папенькой я всегда чувствую себя яблочком, у которого червяк середину выгрыз - под сердцем поселяется пустота, а от злости хочется упасть на пуховую перину и зарыдать в три ручья. Но именно сейчас плакать мне хотелось меньше всего.

На столе у стены были навалены грудой чистые тарелки, чашки, даже стоял до блеска начищенный самовар - видимо, Марфушка, чёрная девка, вымыла их и сдуру притащила их сюда - пообсохнуть. Она частенько так делала, я уж никак в толк не возьму, почему. Я нередко ругала её за это, но сегодня вся эта утварь оказалась как нельзя более кстати.

Громко всхлипнув, я схватила верхнюю тарелку и швырнула в раскрытое окно. Описав красивую дугу, та ухнула вниз, и до меня донесся звон осколков.

Это мне так понравилось, что я принялась вышвыривать всю попадающуюся под руку посуду, чувствуя, как легчает на душе.

“Вот тебе, папенька!” - думала я, отправляя в полёт очередную миску и представляя, как она падает на голову поганому Полкану. - “Вот тебе свадьба! Вот тебе не по любви! Вот тебе…”

Тарелки тоненько звенели, разбиваясь, а на душе становилось всё светлее и светлее, будто бы тёмная тучка гнева уползала подальше. Я даже запела что-то про свадьбу по расчёту, а стопка тарелок в моих руках редела, улетая в окно.

Наконец тарелки кончились, и я подтащила к окну самовар и было поставила его на нижний наличник, как вдруг передо мной возникла чумазая физиономия курносого рыжего парня, висящего прямо перед моим окном вверх тормашками.

***

- Ты кто? - ахнула я, выпуская из рук самовар. Тот рухнул на пол и с гулким стуком откатился к стене.

- Не мастак я говорить о любви, - тягуче промурлыкал парень. - Да только редко увидишь эдакую красавицу. Иванушкой меня кличут, а ты Забава-царевна, да?

Он спрыгнул на крышу под моим окном, вздохнул глубоко и уставился на меня, словно на вазу заморскую, расписную. А я вспомнила: третьего дня наш печник Степан сломал ногу и сказал, что пришлёт вместо себя подмастерья своего. Получается, что Иванушка и есть тот самый подмастерье.

Он был смешной и нескладный, с торчащими во все стороны рыжими патлами и разводами грязи на носу. Под его взглядом я зарделась, ибо редко мне доводилось слышать от чужих о своей красоте, и поманила к себе:

- Залезай в окно. Нечего крышу топтать.

В голову-то мне и не пришло, что батюшка, коли обнаружит печника в моей комнате, мигом велит ему голову снести или в масле кипящем сварить. А Иван-то и подавно об этом не подумал, раз так быстро в терем ко мне запрыгнул.

Достала я платочек и начала оттирать ему лицо от сажи. Да только чистый он был немногим красивее чумазого.

- Эх, царевна, - тяжко вздохнул печник, пока я его умывала. - Тяжко вам приходится. Слышал я, как вы с государем-батюшкой ссоритесь, и так жалко мне вас стало, аж страсть. Разве это дело - дочурку единственную за такую образину отдавать!

Задел меня Ванюша за живое, я чуть было вновь не прослезилась.

- А что мне делать-то, Иван? - горько спросила я. - Слышал же, наверное - испокон веков царских дочек по расчёту замуж выдавали. Никто их мнением не интересовался.

- Бежать вам надо, царевна! - а глаза-то у Ванятки загорелись. - Как пить дать, бежать! Эх, кабы согласились вы стать моей женой, я бы враз вам побег устроил!

В другое время я не мешкая выставила бы наглеца, заявившего этакое, за дверь, то тут меня что-то будто под локоть толкнуло и прошептало: “Дело он говорит, Забава. Бежать тебе надо. Но вот как?”

***

- А давай я корабль летучий построю! - вдруг молвит Ванюшка, а сам смотрит на меня во все глаза. Я чуть не расхохоталась, кабы не чувствовала, что он говорит это очень серьёзно.

“Дурачок”, - хотелось молвить мне. - “Ну, о каких ещё летучих кораблях можно говорить? Как ты его построишь? Это же невозможно!”

Но тут уже другая мысль озарила меня, и я едва не расцеловала своего дурачка чумазого.

Это невозможно, и это замечательно!

Выпроводив Иванушку да наобещав ему молочных рек с кисельными берегами, я распахнула двери в терем и громко заявила, зная, что батюшка и Полкан уж точно где-то неподалеку отсиживаются:

- Я выйду замуж только за того, кто построит летучий корабль!

***

Ближе к вечеру мне начало мниться, что Иванушка не так уж и плох. Конечно, он не красавец, да и семи пядей во лбу тоже не насчитывает, но гораздо лучше, чем Полкан. К тому же, я ему, кажется, приглянулась, да и мне он не противен.

Разумеется, никакого летучего корабля Иванушка не построит. Но мы отыщем другой способ убежать, ведь батюшка согласия на свадьбу с простым печником не даст. А там… Избушку срубим, котика заведём, печку поставим и будем жить-поживать. А папенька смирится.

Я и сама не заметила, как принялась по терему разгуливать и напевать что-то про котика да русскую печку. На сердце полегчало, однако что-то изнутри будто бы вновь нашептывало, что что-то я неправильно делаю. Не так, как надо, не того мне хочется на самом деле.

А в мысли назойливо стучался гость иноземный, пугая меня взглядом чёрных раскосых глаз…

…За окнами темнело. Заухали совы, потянуло свечным и лучинным дымом - в палатах зажгли огонь. Я же, наоборот, свечку погасила, да на перину прилегла, гадая, что делать дальше да как поступать. Лежала-лежала, да и уснула.

***

Проснулась я в почти непроглядной темноте, будто толкнул меня кто. Только луна в окно заглядывала да звёзды посверкивали. Громко храпели за дверьми стрельцы, коих батюшка охранять меня поставил, да посвистывал соловей в далекой роще.

Тяжко мне стало в тереме несмотря на распахнутое окно. Вновь на свободу потянуло - к дальним лесам и полям. Нужно будет осторожно с Иваном договориться, план придумать, как бежать будем…

Но Иван был далеко, а бежать хотелось уже сейчас. Я даже подошла к окну и вниз глянула: высоко. Коли прыгну, то и костей не соберу. Да и куда я одна денусь? Город огорожен высокой стеной, а она охраняется так, что мимо даже мышь не проскочит. Мигом меня батюшкины стрельцы поймают.

Но в тереме оставаться всё равно не хотелось, и решила я хотя бы вокруг палат прогуляться. Сейчас все спят, и никто меня не заметит, а там и остаток ночи пройдёт. Утро вечера мудренее.