Мелиан. Охота Дикой Кошки

***

С моря потянуло вечерней свежестью, а солнце покатилось к закату, вырывая в низких тучах окошки оранжево-золотого света. Все ценные вещи были рассованы по тайникам, дети - закрыты в домах, а женщины наравне с мужчинами похватали оружие, которое только можно было найти в домах. Почти всё взрослое население Коннемары высыпало на улицу, облепив низкую деревенскую стену. По домам остались лишь дети да древние старики, которым было не под силу перешагнуть порог. Лишь безумная Молли-Энн, почуяв беду, носилась по осиротевшим улицам и что-то выла, встречая в ответ лишь тревожное мычание коров и блеяние овец.

Странное это было зрелище: вереница людей, ощетинившаяся короткими ножами, вилами, косами и топорами. Кое-где даже мелькали давно не чищенные широкие мечи, чудом сохранившиеся с незапамятных времен. Бурые пятна ржавчины покрывали их изогнутые лезвия, но обладатели мечей держались так гордо, словно держали не заржавелую железку, а бесценный ранаханнский(5) клинок.

Я стояла неподалеку от ворот, положив локти на забор, и неотрывно глядела на замерший в море корабль. Ветер донёс до берега громыхание цепи и плеск от упавшего в воду якоря, после чего воцарилась тишина. Корабль едва заметно покачивался на волнах, и больше ничего не происходило. От этого в груди медленно разгоралось взволнованное напряжение, разливая боль прямо под рёбрами. Никто не переговаривался; только изредка вспыхивали взволнованные шепотки.

- Как думаете, чего они ждут? - тоже шёпотом спросила я у стоящего рядом старосты Рэмма. Что-то словно сдавило горло и мешало разговаривать в полный голос.

Он дёрнул узким плечом и ответил, не поворачивая головы:

- Хэлль(6) их знает. Может быть, что-то обсуждают.

- Или готовят лодку, - послышался сзади по-прежнему спокойный голос эддре Лэйдона. Оказывается, всё это время жрец стоял рядом, а я даже не обратила внимания. Староста бросил на него неприязненный взгляд, но от дальнейшего разговора воздержался.

- Мелиан, а где твоя семья? - неожиданно спросил эддре. Я поджала губы и ответила, стараясь, чтобы мой шёпот звучал как можно более безразлично:

- Мама с сестрой остались дома, а отец стоит где-то там, - я махнула рукой влево. - Мы пришли сюда вместе, но началась суматоха, и мы потеряли друг друга.

На лице эддре отразилось недоумение:

- А зачем ты пошла? Я же предупреждал тебя. Кэйлин, если это действительно пираты, то молодой девушке лучше держаться от них подальше!

Я опустила голову и проговорила:

- Почувствовала, что не смогу сидеть в четырёх стенах в такой момент. Мне жутко, когда я думаю, что снаружи вот-вот произойдет что-то страшное, а я не смогу вовремя спасти себя и родных. Это… это глупо звучит, знаю…

Я смешалась и покраснела от стыда за то, что невольно открыла Лэйдону свои потаённые страхи, но он только серьёзно кивнул и одобрительно потрепал меня по плечу. Староста повернулся к нему, явно желая что-то сказать, но его прервал истошный крик:

- От корабля отошла лодка!

***

Они подошли к деревенским воротам, когда уже смеркалось, и синие сумерки размыли очертания предметов. Трепещущее воображение рисовало вооружённых до зубов головорезов, и меня даже постигло разочарование, когда перед стеной появились три безоружных человека обычного худощавого телосложения с плохо различимыми лицами. Об их принадлежности к морским путешественникам говорили загар, намертво въевшийся в кожу, и одежда. Двое носили простые куртки и укороченные штаны, какие любят матросы в алдорских портах. Их товарищ выделялся белеющей в темноте рубашкой, поверх которой был накинут тёмный плащ. Так обожали одеваться капитаны купеческих судов, которые закупали в Коннемаре шерсть.

Незнакомцев встретило напряжённое молчание. Люди выжидающе вглядывались в незваных гостей, гадая, что они принесли с собой: добро или зло? Что это - визит вежливости или же коварная ловушка? Я привстала на цыпочки, отчаянно пытаясь получше разглядеть того, что в белой рубашке. Смутное предвкушение чего-то рокового, зародившееся в груди и вытеснившее страх, подсказывало мне, что это очень важно.

Тем временем, он, не подозревая о моём интересе, вскинул обе руки и громко заговорил:

- Достопочтенные жители Коннемары! Видит Пресветлый Лиар, мы не желаем вам зла! Простите за вторжение, но наш корабль направляется к Аэдагге(7), и у нас закончились запасы пищи и воды. Всё, о чем мы просим - дать нам немного еды и наполнить бочки водой. Клянусь всеми подвигами, что совершил Лиар, мы покинем ваш остров и больше никогда не бросим якорь у этих берегов!

Его приятный, с хрипотцой, голос резал густой вечерний воздух, как раскалённый нож - масло. По спине побежали мурашки.

Толпа всколыхнулась в едином вздохе, но уже без враждебности. Скорее это был вздох облегчения, смешанного с недоверием.

Незнакомец стоял, покорно склонив голову и опустив руки. Он ждал.

- Кто ты такой? – взвился над головами звонкий вопрос. Это подала голос Марта, моя двоюродная тётка по отцу. В западной части Коннемары они с мужем держали лучших овец в деревне.

Мужчина резко вскинул голову:

- Не стану таиться! Мы - честные пираты, никогда не обидевшие ни женщины, ни старика, ни ребенка. Моё имя - Моррис Сокол.

Толпа зашепталась, а от моего сердца окончательно отлегло. В Коннемару доходили слухи о Моррисе Соколе. Торговцы рыбой рассказывали, как его команда грабила суда. Однако никто ни разу не упоминал о том, что капитан Моррис был жесток к их экипажам. Конечно, он не был благородным разбойником, швыряющим мешки золотых дориев(8) к ногам бедняков, но не вздёргивал людей на реи, как Эдьярд Красный, и не вспарывал пленникам животы, наполняя их морской водой, как Пьетро Волчья Пасть.

Вполголоса посовещавшись с кем-то, Рэмм громко объявил:

- Мы согласны помочь тебе, но с некоторыми условиями.

Моррис кивнул.

- Будет ночлег твоим людям, но только тем, что сейчас стоят рядом с тобой. Остальные проведут ночь на корабле. Поутру мы отправим туда еду и пресную воду. На ночь мы выставим стражу. Не обессудь, но незваным гостям мы не верим.

Моррис поднял руки ладонями вверх.

- О каких обидах вы говорите? - воскликнул он. - Поверьте, мы бесконечно благодарны вам, и на вашем месте я бы поступил точно так же!

Ни с того ни с сего меня охватило острое желание посмотреть на пирата поближе, и я принялась проталкиваться к воротам. Люди недовольно шикали, расступаясь с большой неохотой. Напряжение покидало толпу, и она, как огромный ёж, довольно ворча, убирала колючки, почуяв, что опасность миновала.

Староста повелительно взмахнул рукой, призывая к тишине, и люди неохотно подчинились.

- Капитан Сокол, - сказал он. - Вы можете переночевать в доме Шеймуса.

Я потрясенно застыла на месте и почувствовала, как мои ладони вмиг заледенели. Совпадения казались мне чем-то из области фантастики, но то, что наш дом, далеко не самый просторный в округе, станет прибежищем для пиратского капитана именно в тот момент, когда мне захотелось получше рассмотреть его, казалось слишком невероятным.

Я замерла на месте, растерянно массируя пальцы. События не думали ждать: через пару ударов сердца стало известно, что спутников капитана приютят Конрад и Шейдэр - два рыбака. После этого замысел старосты стал понятен: все наши три дома находились в разных концах деревни. Конечно, крайне наивно было полагать, что капитан и его товарищи не найдут способа встретиться при надобности, но что они, безоружные, смогут предпринять втроём против целой деревни?

Ворота распахнулись, и к ним хлынул людской поток. Никто не хотел пропустить даже самую малейшую возможность развлечься, а в Коннемаре редко происходит что-то интересное. Готова держать пари, что визит Морриса Сокола будет обсуждаться ещё долгие годы. Конечно, если сегодня ночью всё пройдет гладко.

Я тоже рванулась к воротам, но меня быстро оттёрли в сторону. Поняв, что ещё чуть-чуть, и мне перемелют руки и ноги, я развернулась и начала проталкиваться в обратную сторону, стремясь как можно быстрее покинуть бурлящий и хрипящий поток.

В конце концов, что терять? На капитана можно посмотреть и дома.

***

Чистое бельё поскрипывало, покачиваясь на ветру. Мелиандра стояла спиной к улице и швыряла в ивовую корзину простыни, ловко перекидывая их через верёвку. Калитка скрипнула, и сестра резко обернулась. Мне стало не по себе, и я робко улыбнулась:

- Отец уже дома?

- Можно подумать, ты с ним не встретилась, - процедила Мелиандра сквозь зубы. Я покачала головой:

- Разве ты не слышала, что произошло?

Сестра рванула простынь с верёвки, и та жалобно заскрипела:

- Ты думаешь, я просто так с бельем вожусь?

Она выпрямилась, вытерла раскрасневшееся лицо рукавом и с прищуром оглядела меня. Я невольно попятилась.

- А где кувшин? - неожиданно спросила она.

- Какой кув… ох! - сердце обмерло, и я инстинктивно прижала ладони ко рту. Когда началась паника, я, поддавшись всеобщему порыву, кинулась к стене, а кувшин с молоком оставила где-то по пути.

Лицо Мелиандры помрачнело ещё больше, и я поёжилась, кожей ощущая стремительно надвигающуюся грозу.

Однако сестра сумела удивить: вместо того, чтобы метать громы и молнии, она лишь буркнула:

- Возьми в доме второй кувшин, тот, что с отколотым краем, и ступай к вдове Дельме. У неё должно было ещё остаться молоко. И упаси тебя Лиар потерять ещё и этот кувшин, дурища!

Я стрелой влетела в дом, схватила глиняный сосуд и выскочила за калитку. Вдогонку полетел пронзительный крик сестры:

- Пошевеливайся! Не заставляй нашего гостя ждать!

***

Стемнело. На улицах запахло едой и ночной гвоздикой, что цветёт едва ли не круглый год. На Коннемаре так мало цветов, что они стремятся продлить свой срок жизни как можно дольше.

Улицы опустели, а в окнах тускло зажглись лучины и магические светильники. Кое-где на подоконниках виднелись блюда с мелко нарезанными морскими рачками - знак благодарности Эниоху(9) за спокойное море. Где-то вдали слышались нестройные песни.

На тёмной глади моря едва заметно колыхался спущенный белый парус. В отличие от нашей деревни, корабль Сокола тонул во тьме.

Я немного постояла у забора, глядя на него. Завтра его мачты исчезнут за горизонтом, оставив после себя пересуды и домыслы, которым будет суждено обрасти бородой вымышленных подробностей и пополнить копилку деревенских сказок.

Я так до сих пор и не увидела капитана. Мелиандра велела мне поторапливаться, но я решила ослушаться сестру и до наступления темноты бездумно бродила по деревне, обнимая кувшин и глазея на окна. Во мне боролось любопытство и неясное чувство опасности, отзывающееся тянущей резью в сердце. Оно до последнего заставляло меня оттягивать возвращение домой, но больше тянуть было нельзя.

Впереди показалась знакомая калитка, на которой маленькая я, балуясь, вырезала изображение котёнка отцовским рыбацким ножом. Тогда мне крепко влетело от матери, было велено убрать рисунок, но линии от ножа не сотрёшь рукой. Котенок так и остался на калитке, доверчиво взирая на мир единственным глазом. Со временем он потемнел и поблёк, но контуры всё ещё угадывались среди трещин.