Мелиан. Охота Дикой Кошки

Отец всегда повторял Дарсану: «Не бывает беспросветной тьмы. Оглянись вокруг, и ты обязательно увидишь лучик света».

Мудрость отца не знала границ. Но смог бы он повторить такое и сейчас?

Раздираемый внутренними противоречиями Дарсан сдавленно взвыл. Всплеснув руками от переполнявших его эмоций, он схватил первое, что подвернулось под руку – старый глиняный горшок. Ощутив пальцами шершавую поверхность, нагретую солнцем, Дарсан несколько мгновений оцепенело разглядывал его, а затем, выругавшись сквозь зубы, отшвырнул посудину прочь. Горшок с уханьем рассёк воздух и стукнулся об угол караван-сарая, развалившись на части с печальным позвякиванием. Один из черепков отлетел и угодил прямо в живот владельцу заведения. Тот в недобрый момент появился в дверях, с поклонами провожая посетителя.

Воздух сотрясся от громогласных ругательств сайборона(19), моментально понявшего, чьих это рук дело. Дарсан инстинктивно втянул голову в плечи. Сердце глухо стукнуло в тусклом подобии облегчения: парень прекрасно понимал, что старый склочник сейчас кликнет городскую стражу, и Дарсана примет в свои прохладные вонючие объятия зиндан(20). Хоть какая-то определённость в жизни.

Старик тем временем продолжал распаляться. Его пёстрый халат колыхался на необъятном брюхе, отчего казалось, что вышитые на ткани тайгоры(21) шевелятся.

- Демоново отродье! Да как ты вообще посмел приблизиться к моему почтенному заведению! Как посмел здесь бродяжничать! Сейчас я позову господина Шехмета, и ты…

- Прошу прощения, что прерываю.

Мелодичный голос, которым была сказана эта фраза, принадлежал тому самому посетителю, которого провожал караванщик. Вернее, посетительнице: невысокой темноволосой девушке, плотно закутанной в богато расшитую тёмно-красную накидку.

Оба - и старый караванщик, и Дарсан - на мгновение замерли от неожиданности. Воспользовавшись моментом, посетительница караван-сарая положила руку на локоть старика и нежно продолжила, глядя на него восхищёнными глазами:

- Я уверена, что причина столь опрометчивого поступка этого, безусловно, достойного юноши достаточно весома. Очевидно, он чем-то расстроен, не правда ли?

Девушка говорила на минсенкай-йо(22), который Дарсан неплохо знал. «Чужеземка», - запоздало понял он. Это объясняло её фривольное поведение по отношению к сайборону. Наверное, она хорошо заплатила ему, раз он столь подобострастно с ней держится. Обычно старик с пренебрежением относился к женщинам, почитая их существами второго сорта и не силясь скрывать этого.

Она повернула голову к Дарсану, и тот невольно зарделся под взглядом её огромных карих глаз, в глубине которых плескались золотые искорки. Неожиданно злость и отчаяние, плотно охватившие его, стали потихоньку отступать.

Поймав его взгляд, чужеземка лукаво подмигнула и отвернулась. Дарсан уставился на неё, оторопев от такого вызывающего жеста. Караванщик взвизгнул, тоже перейдя на минсенкай-йо и тыча в парня пальцем:

- Каэрре-хэннум(23), я этого прохвоста уже не раз видел у стен моего почтенного заведения! Он топчется тут днём и ночью, не иначе как стибрить что-то задумал! Сегодня он в меня камнем попал, а завтра приложит палкой по темени! И потом, вы же тоже могли пострадать! Я вызову стражу, пусть как следует проучат этого недомерка!

Дарсан вновь почувствовал, как к щекам прихлынула кровь, на сей раз от плохо контролируемого гнева.

- Это был всего лишь осколок кувшина! - разъярённо вскричал он, вскакивая на ноги. Молодая хэннум поморщилась. - Я не собирался причинять вам никакого вреда! А вот стражу можете вызвать. Я с превеликим удовольствием поведаю им о гнилой муке в ваших закромах. Вы ещё из неё лепешки печете! А ещё скажу, куда деваются крысы и змеи, которые тут по ночам ползают!

Посетительница караван-сарая звонко расхохоталась. Лицо старого сайборона сначала побледнело, а потом пошло красными пятнами. Он замер, хватая ртом воздух, а затем резко сменил тон и забормотал, мешая ранаханнский и минсенкай:

- В самом деле, я думаю, что стража посчитает причину вызова слишком незначительной, и меня могут самого оштрафовать. Нет, госпожа, мальчишке, конечно, давно пора в зиндан, но всё же… О Солнцеликий, да как вообще можно было подумать, что я кормлю постояльцев гнильём…

Девушка с любопытством глядела на него, время от времени бросая мимолётные взгляды на Дарсана и хмуря лоб. Видно было, что её мучили сомнения.

Юноша вновь обессиленно привалился к пыльной стене, ощущая сквозь прорехи лохмотьев горячую от солнца поверхность. Гнев исчез так же быстро, как появился, и он был готов безмолвно принять любой удар хлыста судьбы.

Тем временем, улучив момент, когда караванщик сделает паузу в своих бормотаниях, девушка ловко сунула ему в руку что-то, ярко сверкнувшее на солнце. Старик уставился на ладонь. Сквозь недоумение на его лице медленно проступила алчность, и он воскликнул:

- Золотой альвэннар(24)! Каэрре-хэннум, вы слишком щедры!

- Тс-с-с, - девушка приложила к губам тонкий пальчик. - Давайте не будем поднимать шума. Считайте это платой за те бесценные сведения, что вы мне дали, а также за милосердие, проявленное к этому несчастному мальчику, - она кивнула на Дарсана.

Монета с быстротой молнии исчезла в складках халата старого пройдохи. Он низко поклонился, от души поцеловав край рукава незнакомки:

- Да благословит вас Солнцеликий, хэннум. Ваша доброта столь же велика, как и ваша красота. Этот юнец должен день и ночь молиться Благословенному пророку(25) за то, что тот милостиво позволил вашим путям соприкоснуться!

Жители калифата Раханнан отличаются пространным и цветистым языком, и старый сайборон, видимо, решил излить на Каэрре-хэннум весь свой поток красноречия.

Молодая хэннум явно не была настроена выслушивать разглагольствования. Не особо церемонясь, она резко перебила его:

- Благодарю за понимание, господин Олхан, но я очень тороплюсь!

Поняв, что его велеречие не обернется ещё одной звонкой монетой, сайборон согнул спину в глубоком поклоне, коснувшись ладонями земли, и удалился.

Каэрре-хэннум внимательно проследила за тем, как захлопнулась деревянная дверь, и повернулась к Дарсану.

- Юноша, - серьёзно сказала она, погасив обворожительную улыбку. - У меня к тебе важное дело.

***

Прислуга одного из самых богатых караван-сараев Хайсора(26) с любопытством поглядывала на вжавшегося в расписные шёлковые подушки юношу: настолько резким был контраст между его запылёнными лохмотьями и роскошной обстановкой заведения.

Я потягивала прохладный лимонный айлэ(27), сидя напротив паренька, и молча смотрела на него, ожидая, пока он немного придёт в себя и заговорит.

Он затравленно оглядывался по сторонам, явно опасаясь раскрыть рот или поднять глаза. Мне это быстро надоело. Я подала ему пиалу из тончайшего фарфора, до краёв наполненную напитком.

- Угощайся.

Он изумленно посмотрел на неё, а затем отважился поднять глаза на меня.

- Что вы, хэннум… А если разобью?

- Это последнее, о чём тебе стоит беспокоиться, - нетерпеливо сказала я. - Ведь за это я заплачу своими деньгами.

Лицо юноши потемнело, заставив пожалеть о последних словах. Из моей головы напрочь вылетело, что в калифате царит патриархат. Позволить женщине оказаться в более привилегированном положении – сильнейшее оскорбление для мужчины. Однако у меня была важная цель, и я решила, что мне как чужестранке будет простительно некоторое пренебрежение местными предрассудками.

- Юноша, - с нажимом повторила я. - Сейчас не время для обид или споров. Мне нужна твоя помощь, и я готова хорошо тебе за неё заплатить.

Лицо парня чуть смягчилось, но тёмно-карие глаза оставались предельно настороженными, как у зверя, застигнутого врасплох.

- Что вы от меня хотите? - тихо спросил он, осторожно принимая у меня пиалу. - Я простой гончар. Дела у меня в последнее время совсем плохи.

Я вздохнула с облегчением. Разговор начал налаживаться.

- Видишь ли, твои гончарные услуги меня совершенно не интересуют, - осторожно сказала я. - Мне нужно кое-что другое.

Он так резко вскинул голову, что я испугалась, как бы он не свалился с подушек. Его лицо залила пепельная бледность:

- Вы… вы намекаете на… но хэннум, у меня есть невеста, и…

Он резко оборвал фразу и судорожно закашлялся, отведя глаза. Несложно было догадаться, что он имеет в виду. Его наивность показалась забавной, что не могло не вызвать искреннего смеха:

- У меня и в мыслях не было покушаться на твою верность невесте! Тут дело в другом.

Я примолкла и огляделась. Роскошный зал, устланный изысканными коврами с раскиданными поверх подушками, пустовал. Прислуга неслышными тенями скользила вдоль стен. Нигде не висели украшения из нефрита, а это значило, что разговоры посетителей никого не интересовали(28). Похоже, можно было беседовать, не таясь.

Я наклонилась к юноше и сказала, доверительно понизив голос:

- Мне нужно проникнуть во дворец калифа.

Пиала не разбилась, но недопитый айлэ мгновенно впитался в нежный ворс.

Передо мной вновь оказались изумлённые глаза моего собеседника.

- З-зачем? - выдавил он. Я небрежно пожала плечами:

- Всё просто. У него есть вещь, которая меня очень интересует. Если согласишься, расскажу более подробно.

Парень задумался.

- А если откажусь? Или донесу стражникам о ваших планах?

Я мягко улыбнулась и сладко промурлыкала:

- В первом случае мы распрощаемся и сделаем вид, что не видели друг друга. Во втором… как думаешь, кому больше поверит городская стража: нищему гончару, валяющемуся у стен караван-сарая, или богатой чужеземке? Господин Олхан с удовольствием припомнит им все твои грехи. К тому же тебе будет очень сложно объяснить, откуда в твоих карманах взялось вот это.

Я подняла левую руку и щёлкнула замочком одного из многочисленных браслетов, позвякивающих на запястье.

- Серебро, кайташерская(29) эмаль, вставки из красного дерева - уверена, зиндан тебе обеспечен.

Парень смотрел на меня с такой тоской, что где-то глубоко внутри шевельнулась жалость. Но её ни в коем случае нельзя было показывать.

Я ласково улыбалась ему, как любимому брату:

- Жду твоего решения.

- Вам не нужно было тратить силы на угрозы, госпожа, - с каким-то глухим отчаянием произнёс молодой гончар. - Я бы и так вам помог. Не из-за денег. Великий пророк услышал мои мольбы и послал встречу с вами.

Разговор принял неожиданный оборот. Я недоуменно уставилась на него:

- Что ты имеешь в виду?

- Калиф похитил мою невесту, - тон, которым были произнесены эти слова, обжигал такой ненавистью, что в искренности паренька сомневаться не приходилось. - Он увез её в свой гарем. Я дал себе слово, что вызволю Таллию оттуда любой ценой. Однако уже прошла неделя, а я не смог даже приблизиться к дворцовым воротам. Они защищены могущественными чарами, усиленными тремя отрядами элитных стражников. Я уже начал отчаиваться, когда появились вы.