Космическая шкатулка Ирис

Внезапное появление в настоящем прошлого времени Икри, у которого лицо Кэрш-Тола

Неизвестно, во что вылилась бы такая вот неприязнь гостьи к той, кто накрыла для неё стол, как в комнату вошли Кон-Стан и потрясённый Кэрш-Тол. Кэрш пучил глаза, не понимая, куда он попал. Он даже не узнал Олу, поскольку меньше всего ожидал увидеть её здесь, а вот Икри он узнал сразу же.

– Здравствуй, Икри, – сказал он сипло. – Не ожидала такой вот встречи? А я давно тебя выследил…

– Садись. Поешь хоть, – ответила Икри, – а то свалишься на пол от усталости. – Она заботливо подвинула ему нетронутую порцию Кон-Стана, поскольку лишней тарелки, как и лишней порции рыбы у неё не было. С тою же изящной заботливостью она налила ему полный прозрачный бокал алого сока. Он выпил его залпом, заметно двигая своим кадыком.

– Уф! – отдулся он, – как же здорово и вкусно! – и жадно накинулся на еду, отрывая крепкими зубами крупные куски от ноздреватого хлеба. – Горячий? – удивился он на хлеб. – Разве ты печёшь тут хлеба?

Икри незаметно подбросила ему овощей со своей тарелки. – Я только его разогрела. А пекла хлеб Инара.

– Кто? – спросил Кэрш с набитым ртом. – Инара? Не помню такую.

– Да всё ты помнишь, – отозвалась Икри.

– Зачем мне её помнить? Наши жизни никогда не пересекались.

– Ну-ну. Хоть в этом тебе повезло, честный ты мой. А обратись она к тебе непосредственно, чтобы ты свёл её с братьями Ян, так тебе тоже пришлось бы отвечать за участие в преступном сговоре. Ты всегда обладал уникальным даром в отрицательном смысле, что весьма часто влезал в конфигурации преступных людей, где тебя использовали втёмную. Если бы не способность Тон-Ата прозревать не только незатейливые и юркие мыслишки обычных людей, но и тёмные днища преступников, то с тобой и разбираться бы никто не стал. Взяли бы как пособника. Тебя же братишки Ян весьма активно оговаривали. Каждый по своей причине, видимо. Не касайся всё то дело сына Тон-Ата, с тобою никто не стал бы разбираться отдельно, – повторила Икри. Говоря о взаимно саднящих вещах, Икри была сама любезность и лучезарное спокойствие.

– Хочешь сказать, что ваш закон несправедлив? Тупо слеп и пристрастен?

– Это уже давно не наш, а всеобщий тут закон для всех. В том числе и твой. Икри хотела сказать, что как бы ни был справедлив закон, его пока что приводят в исполнение люди старой формации, не склонные к долгому размышлению и излишнему состраданию. И загрузку подобных людей совершало ваше правящее тогда сословие. Ваши отцы-аристократы не думали, что их дети вкусят плоды своих посевов. – Кон-Стан стоял у фальшивого окна, спиной к прочим, глядя в фальшивую же глубину иноземного пейзажа. Но иноземным он был для Олы, Икри и Кэрша, а для Кон-Стана родным. Кэрш дёрнулся от звука его голоса, его шея и заметно похудевшее за все эти годы лицо заметно налились тёмной кровью. Он казался Оле почти старым, хотя он был намного моложе неё. Вдоль его загорелых щёк были заметны лощины, как бывает у тех мордатых людей, что резко худеют по той или иной причине. Ола рассматривала его и не понимала, как Икри могла его любить хоть когда? Чем, собственно, он влюбил в себя и Рамину? А Рамина точно была влюблена в первое время, забыв о том, кто и сделал ей ребёнка. Своего загадочного Ва-Лери, никогда так и не найденного Олой. А она того хотела, чтобы призвать его к совместному взращиванию плода от их с Раминой взаимного посева. Ола вдруг впервые задумалась о словах полубезумной Финэли. Та говорила когда-то о пришествии в павильон Рамины заоблачного бродяги. Но Ола только отмахивалась. «В каком смысле он заоблачный? Дурак что ли, ничего не соображающий в жизни? Пустой и легковесный»? «Ты сама подумай хорошенько, о чём я тебе толкую. Оберни лицо внутрь себя», – гнула своё старуха, любившая напустить тумана там, где можно говорить чётко и ясно. А на самом деле она намекала Оле на то, что Рамина столкнулась грудь с грудью где-то на запутанных тропах бытия с таким же пришельцем, как в своё время и она, Ола. Но для Финэли всё, что касалось взаимоотношений полов, было табуировано. Тем более, что Сирта воспитывал не родной отец, который по представлениям Финэли ни о чём не догадывался. Она не могла произнести вслух столь страшную в её мнении тайну.

– Кажется, следуя алгоритму древнего мифа, соперники за царевну должны сразиться? – Кон-Стан развернулся ко всем лицом, ширя его ясной улыбкой. Ола вдруг рассмотрела, что у него есть золотистые и бледные крапинки на коже – веснушки в обозначении самих землян.

– Но я что-то не хочу никаких битв, – продолжал Кон-Стан. – А ты как? Будешь за неё биться со мною? – обращался он к Кэршу. – Для чего-то же ты выслеживал её по столь опасным дорогам? Влез в тоннели даже. Скакал по скалам, где каждый твой очередной шаг мог быть последним.

– Как равнинный козёл, возомнивший себя горным, – добавила Ола, нисколько не щадя самолюбия Кэрша.

Кэрш как впервые уставился на Олу. – Кажется, я вижу тут Олу-Мон? Или наши высшие управляющие структуры давно вошли в альянс с пришлыми и незваными гостями из Иномирья?

– Вошли-то вошли, а вот как выходить вам всем из такой вот ситуации, непонятно, – ответила Ола, сама не поняв, что она такое сказала.

– Нам? – спросил Кэрш, – Это кому?

– Тебе, – пояснила Ола. – Ты же, когда бежал за Икри, какую-то же цель и преследовал?

– Чисто любознательную, – сознался он. – Я вот, кстати, наблюдал за тем самым любопытным посёлком, где поселился ваш сын с женой. Там и дети у них. Бабушка старая, а также забавная девушка, похожая на карлицу с таким же маленьким мужичком.

– Сирт и Инара с сегодняшнего дня свободны от своего заключения, – сказала Икри.

– Ничего себе заключение! Полная свобода. В любую сторону беги, – ответил Кэрш.

– А ты бы попробовал сам отсюда сбежать. Отсюда до страны сотни километров, а горы почти на всём протяжении непроходимы для человека, к тому же их отделяет помимо расстояния и глубинный разлом коры огромной протяжённости и глубины. – Это были слова Кон-Стана.

– А тоннели? Я же прошёл…

– Прошёл, потому что вход был именно сегодня открыт, – сказала ему Икри, – А прежде отсюда выходов не было…

– А ты-то как сюда попала? – он пялился на неё как слепой или безумный, ослепнув от её красоты и обезумев от такой вот её близости рядом с собою. Икри отодвинулась, но заметно было, что с нею не всё так однозначно просто. Её глаза выражали такую же полную незрячесть от поднятой со дна души взвеси чего-то искрошенного, но некогда грандиозного.

– Может, дать вам возможность для разговора наедине, как старым друзьям? – спросил Кон-Стан. – А я пойду и устрою нашу уставшую гостью в спальном отсеке, где найду для этого возможность. Ей отдохнуть необходимо. Завтра у неё очень напряжённый будет день.

– Какой у нас может быть разговор наедине? О чём? – ответила Икри Кон-Стану. – Если только ты сам уже намереваешься меня покинуть навсегда. Я же знаю, и ты о том знаешь, что за тобою прибыл тот самый ковчег – посредник между мирами. Его Ола и видела. И я видела. Только думала, ты сам мне о том скажешь. – Икри уже не думала о том, кто сидит сбоку от неё. Человек тут посторонний и ни во что не посвящённый. Но она считала, что время настолько сдвинулось со своей привычной оси, что мир настолько и необратимо уже изменился, внезапно, но ожидаемо всегда, что она не брала Кэрш-Тола в расчёт. – Я скажу тебе даже больше. Я ходила туда, очень далеко отсюда, и я видела издали золотокожую женщину и её странную живую машину – охранника, что семенила вокруг неё. А ты, оказывается, способен мне лгать. Но зачем, Кон-Стан, если прежде никакой лжи и никогда между нами не было? Ты уже рад вручить меня старому другу Кэршу? А без тебя, ты полагаешь, я не смогла бы того сделать? Как же наши дети?

– У нас нет детей, Икри. А эти дети принадлежат миру Паралеи, а не мне.

– Значит, твоя Ландыш тебе дороже всего того, что было у нас в течение наших неизмеримо долгих счастливых лет?

– Десять лет разве долгий срок? – встрял Кэрш. – Мы с тобою, Икри, знаем друг друга целую вечность. Опусти ты этого мальчика, куда ему и надо…

– Тебя-то кто звал сюда, да ещё и давал приглашение на вмешательство в чужой разговор?! – закричала на него Икри, изменив своему лучезарному спокойствию.

– Я его позвал. И он как мой гость не козёл, чтобы не иметь членораздельной речи и своего права говорить о том, о чём он и желает. Если уж ты первая в его присутствии затеяла подобные выяснения, – довольно жёстко осадил Икри Кон-Стан.

Ола сидела, что называется, ни жива, ни мертва. Кажется, они с Кэршом попали в тот самый непостижимо запутанный узел всех прошлых и наличных событий, развязать который невозможно, и вот Икри с Кон-Станом дружно рубили его сообща. Для освобождения, для будущего, а оно у них будет отныне отдельным друг от друга. Именно это и поняла Ола, а что понял Кэрш, то было доступно только Икри.

– Она мать детей от другого человека, – выбросила Икри свой последний довод, как мятый и неубедительный козырь из совсем другой колоды.

– И что? Дети принадлежат Паралее, а Ландыш не может тут больше оставаться. В противном случае она погибнет. Её муж Руднэй – твой брат, Икри. Вы с ним дети одного отца. И вы, хотя и произошли от смешения двух звёздных рас, отлично тут адаптированы к местным условиям. А я нет. Я очень скоро сгорю в здешней атмосфере и приду в полную негодность намного раньше своего биологического срока. Высший управляющий сигнал, под чьим воздействием я был сформирован и находился, как и всякое живое существо, далеко отсюда. Его воздействие стремится к нулю, и это запускает самые зловредные мутации в моём организме. И если данная мне при рождении программа, мой живой алгоритм, даст сбой, я просто исчезну, как будто меня тут и не было никогда. У нас нет стабилизирующих Кристаллов, как они есть у Тон-Ата и ему подобных пришельцев. У твоей приёмной матери Инэлии и у Хор-Арха. Мы с Ландыш из другого мира, чем они. И я знаю, о чём я говорю, Икри. Я остался тут не ради тебя, а ради Ландыш. Ты можешь обвинять меня в чём угодно и будешь права, но на последующие события это уже не может иметь никакого влияния. Я всегда говорил тебе, что я тут временно. Просто ты не слушала, не хотела слышать. Мне нечем тут жить, да и незачем.

– Да проваливай ты в свою галактическую трещину, откуда вы и вылезли! – закричала она, с силой сшибая тарелки на пол. Но они даже не разбились к изумлению Олы и Кэрша.