Квирит

Центурион не сразу заметил, что и окружающий звук совсем стих. Час назад, лес был полон звуками его обитателей, колыханием веток деревьев и хрустящих под ногами листьев, эхо животных раздавалось где то в далеке, а теперь совсем ничего. Полная тишина, словно в один момент Фавст оглох. Через некоторое время глаза привыкли и он увидел, что все здания, трава, конечности, и казалось, само небо стало переливаться во всех возможных оттенках. Тёмно красные сменялись золотистыми, а те болотнозелёными и пурпурными. Разноцветное свечение можно было сравнить с северным сиянием, но в тысячу раз красивее и ярче. И без того золотой череп тоже переливался и блистел разными оттенками. Фавст увидел, что перед ними появилась ещё и пещера, которая заменила свет колодца и стала источником неописуемого свечения. Когда же свет самой пещеры погас, можно было видеть, как через отверстие в потолке проникал конусообразный свет луны, освещая внутренний алтарь. Высеченный в камне алтарь был по пояс, а за ним была холодная каменная стена, под ним текла проточная вода и вытекала из пещёры к колодцу.

— Чтобы войти в пещеру, — сказал скелет, — нужно взять горсть земли и сперва кинуть в дырку у входа, чтобы дать начало изменениям.

Увиденное поражало римлянина и он буквально застыл с разинутым ртом, а скелету пришлось повторять несколько раз подряд. Скелет толкнул центуриона и когда тот повернул на него голову, повторил ещё раз:

— Ты услышал? Прежде, чем мы войдём, нужно взять горсть земли и сперва кинуть в яму у входа, чтобы дать начало новому. Таким же образом, как делали основатели твоего Рима, при строительстве нового города. — повторил Скелет.

Не исключено, что таким образом, он показывал свою глубокую древность, или знания, ибо о его возрасте так ничего и не было известно.

— Это Мундус Керерис — говорил скелет на латыни с греческим акцентом — Я вспомнил, как это будет на вашем. Это как раз и есть матка, или проход в подземный мир, великой матери растительности и плодородия.

Затем скелет распростёр руки напротив пещеры и достаточно поэтично и громко спел:

— Духом великий, о ты, обитатель подземного дома

В Тартара мрачных лугах, лишённых сияния света,

Зевс Хтонийский, прими, скиптродержец, с охотою жертвы,

Ты, о Аид! От всей земли ты ключами владеешь,

Смертному роду даришь урожаи в богатые годы.

Треть мирозданья удел твой — земля, вседарящая почва,

Недра бессмертных богов, подпора крепчайшая смертных.

Ты свой трон утвердил среди области вечного мрака,

Средь необъятных просторов лишённого воздуха царства,

Чёрного близ Ахеронта, держащего корни земные.

Многоприимный, ты смертью над смертными властвуешь мощно,

О Евбулей! Ты прекрасное чадо священной Деметры

В жёны похитил, схватив на лугу, и понёс через море

Вдаль на четвёрке коней прямо в Аттику, в край Элевсинский:

Есть там пещера — врата её путь открывают к Аиду.

Ты, о единый судья деяний и явных, и тайных!

О вседержитель, о самый священный, о блещущий славой,

В радость тебе — благочестное дело свершения таинств!

После этих слов, за алтарём появился свет, который постепенно усиливался и мерцал.

— Вау…вау…Это было…красиво! И достаточно пугающе. Ты вызывал Аида? Плутона?

— Спасибо, Фавст. Это…ещё один секрет. Секретный гимн, который поможет попасть а аид.

— А зачем нам туда? — произнеёс римлянин с подозрением, — Ты же сказал, брат твой в мире живых.

— Да, да. Просто он далеко отсюда и нам стоит воспользоваться некоторыми тропинками аида, чтобы переместиться в нужную нам часть мира.

Фавст хлопал глазами и держа руки на поясе говорил:

— Ох…Как жаль, что Элизия не видит всего этого. Она бы потеряла дар речи от всех этих тайн.

— Кхм…если бы она была жива, то вряд ли бы ты был тут…к тому же, было бы слишком много свидетелей и пришлось бы точно вас убивать, — произнёс скелет, хрипуче смеясь.

— Почему ты думаешь, что я вряд ли бы пришёл сюда? Откуда ты знаешь, что она умерла?

— Кхм…Т-ты…говорил о ней в прошедшем времени, а я уже догадался. Повезло!

Фавст оголил меч и представил его к позвонкам скелета

— Ой

–”Если бы она была жива, то вряд ли бы ты был тут”. Что это означает?!

— П-просто…когда умер мой брат, то я тоже приходил в пустые места и часами сидел у какой нибудь р-реки. В-возможно мы похожи. Вот я и предположил! Зачем же просто так приходить в лес. Ночью. К т-тому же ты сказал, что пришёл сюда ради чего то, что заставит тебя жить. А значит должно было быть что то серьёзное…

Фавст молча убрал меч и ничего не ответил. Затем, в какой то момент, за алтарём, исчезла каменная стена, открывая неизвестность, спрятанную за плотным туманом. Когда ритуал был полностью завершён и проход в аид открылся, скелет серьёзно сказал, что войдя вместе с ним во “врата”, ни в коем случае нельзя пить никакой подземной воды. Иначе Фавст либо сойдёт с ума, либо всё забудет. Он добавлял, что редкие люди, единицы, так удачливи, что испив из реки, становятся провидецами и пороками. Многие же, кто так называют себя — обычные вруны.

— Я понял, ничего не пить, — Фавст кивнул скелету

— Ты точно готов отправиться со мной? Дороги назад не будет. А если аид ввергнет тебя в панику, то я ничего не смогу сделать, чтобы сохранить твою душу и ты останешься там на тысячи лет.

— Я…., — Фавст думал над тем, какие возможности и новые знания открываются для него. Казалось удивительным, но чувства центуриона были противоположны тем, с какими он заходил в лес. У него появилась надежда что то действительно сделать. Та случайность за которой он шёл в лес, чтобы найти что то, что может помочь ему изменить жизнь, вдруг нашлась. Он думал, что вот вот начнётся путь, который может принести ему либо смерть, либо абсолютно неясный исход, который может стать даже хуже смерти. При этом замелькал шанс возвратить жену, cловно он был героем мифов, как Геркулес, Орфей или Одиссей, которые спускались в подземный мир. Он чувствовал и понимал, что случившиеся поменяет его. При это Фавст совершенно не хотел открываться пока скелету и старался не рассказывать о своём желании найти жену в загробном мире, ибо тот может посчитать его опасной обузой, и увидя жену, центурион сойдет с ума и словно Орфей побежит за ней, забыв о скелете.

— Я…я думаю, что у меня нет выбора и альтерантивным варинтом является смерть. Отказаться я не могу, ведь иначе ты похоронишь меня под кипарисом, так? — Фавст заулыбался.

— Хех….

На костях скелета совершенно отсутствовала мимика и не было понятно выражение его эмоций. Отсутствие хоть какой нибудь плоти, кожи, даже глаз, хотя и вызывало в Фавсте внутреннюю тревогу, но в своей военной жизни он видел достаточно неприятного, чтобы в той, или иной мере привыкнуть к этому.

Шагнув в вульваобразный проход переливающийся светом, центурион не почувстовал ничего особенного. Это было также просто, как перейти порог дома. Один шаг и туманная дымка сменилась сыростью и капающей c потолка водой. Это был извилистый туннель, шириной в несколько человек, он тускло освещался несколькими тёмно зелёными кристаликами сверху. Сооружение потолка имело свод в форме перевернутого неба, делилось на две части и имело покрытие из кристаликов, что напоминали маленькие звёзды и камушки одновременно, в зависимости от углов зрения. Так же ощущалось отсутствие каких либо чётло раличимых запахов. В неудобных и длинных проходах завывал ветер, очень похожий на протяжные человеческие стоны. Под потолкам сырых проходов висели, вципившись в бесконечную гирлянду, летучие мыши.

— А что ты говорил у колодца? Ты меня прости, я пока не овладел греческим.

— Зато я говорю на двух языках…когда мундус открыт, словно открывается дверь скорбных богов подземного мира

Теперь центурион шёл даже слегка впереди скелета и осторожно оглядываясь по сторонам, полный любопытства, читал выдолбленные в настенных камнях надписи.

“Человек сродни божественному. Эта могила принадлежит мнемозине7. Когда тебе суждено будет умереть, ты войдешь в добротный дом Аида безвильности. Справа источник и рядом с ним стоит белый кипарис.”

Пройдя дальше и поворачивая в нужные стороны, по указке скелета, за перекрестием стен, центуриону открылся взор на открытую местность, заполненную душами, камнями, переливающихся и блистающим светом, исходящего с потолка. По выходу из туннелей, его овеяло легкое речное дуновение ветра и спёртый, холодный воздух. Некоторые души ходят по щиколотки, другие по колени, а третьи и по пояс в воде. Неторопливые потоки мутной ночи и рек подхватывают некоторых и уносят их в бессознательность и состояние забвения.

— Некоторых несут прямиком в реку Лета с головой. Высшая мера наказания в аиде — вечная бессознательность и невежество, — говорил скелет

Справа, на стене между речками, выдолблены две новые таблички: ”Тут охлаждаются спускающиеся души мёртвых, к этому источнику даже близко не подходи. Дальше ты найдешь текущую из озера мнемозины холодную воду, а на дней стража, что спросит тебя проницательно — что ищешь ты во мраке губительного аида?”

“Скажи — я сын тяжёлой земли и звёздного неба. Я иссох от жажды и погибаю. Так дайте же быстро холодной воды текущей из озера мнемозины. И они сжаляться над тобой повинуясь подземному царю, дадут тебе выпить из озера мнемозины, и ты пойдёшь по многолюдной священной дороге, в которой будут и другие славные вакханы и мисты. “

— Вакханы и мисты?

— В аиде много входов и выходов. Мы зашли через особенный, орфический.

— Это как раз те реки из которых мне не нужно пить?

— Да. Чтобы забыться от всего прошлого, следует сделать один глоток из реки Лета. Два, друг за другом, глотка введут тебя в вечное забвение. Души же умершие, что временно покидают эту серую обитель, вновь пьют из этой реки по глотку. Мнемозина это река, наоборот, способсвующая сохранению памяти, либо дарующая всезнание, при определённых обстоятельствах, вечное безумие, если сделать больше одного глотка, но и тебе её пить не нужно. Тебе вообще не нужно пить из рек, пока ты живой, хех.

Скелет вновь взял лидерство и повёл за собой Фавста. В аиде было много купольнообразных холмов и местность постепенно сменялась гладкой равниной, до самого горизонта, и расщелинами в земле, ведущими в ещё большую мглу, и далёкими горами, из которых вытекали ручейки, пронизывающие бескарйние поля. В основном аид был серый, унылый и тихий, наполненный серым песком, маленькими камушками и пустотой. Иногда где-то играли на флейте и громко говорили, а их звуки разносились эхом на огромные расстояния. По дороге, куда вёл скелет можно было видеть ещё несколько табличек:

“А душа у людей корнями растёт из эфира. Воздух вдыхая мы душу божественную, плоть погибает, а душа бессмерта и вечна юна. От Зевса всех бессмертна душа, а тела подвержены смерти.”

“Мы живём смертью душ, а души нашей смертью”

Когда приходилось вновь проходит через туннели и пещеры, с потолка капала вода, разбавляя гробовую тишину и из-за капель формировались сталогтиты и сталогмиты, превратившиеся в стены и подпорки. Расстояние от пола до потолка иногда было в десятки логтей. Величественное зрелище преображалось тем знанием, что они растут всего лишь на пару сантиметров в год.