Бабочка во времени. Новое прошлое

От всех этих имен у меня в голове образовалась каша. Единственный, кого я знала — это Николай Александрович, он же император Николай II. И еще Николай Павлович — это вроде бы Николай I, сын Павла I. А остальные, видимо, их родственники, стоящие на ранг ниже.

— Владимир проводил в детстве много времени с Великим князем Александром Михайловичем, они вместе учились, а сейчас у них общие политические взгляды, — продолжала Анна Николаевна. — Наши дети тоже много времени проводили вместе, а когда Лена и Дима пропали, Романовы больше всех помогали нам с поисками. У Александра Михайловича и Ксении Николаевны большие связи — все же царская семья, как никак. Александр Михайлович множество наград имеет, до таких высот дослужился: в прошлом году звание генерал-адъютанта получил, шеф Императорского военно-воздушного флота…

Я слушала княгиню вполуха — сказывалась усталость. Однако, услышав о том, какой пост занимает этот ее великий и прекрасный князь Александр, я сразу же взбодрилась и переспросила:

— Он руководит военно-воздушными силами?

Анна Николаевна кивнула, озадаченная моим внезапным вопросом. Видимо, я повела себя невежливо, перебив ее, да еще и так громко.

— Тогда нам нужно рассказать ему про авиакатастрофу, которая произойдет 7 октября! — выпалила я. — Брат говорил, что будут жертвы. Мы можем их спасти!

Так вот, что чувствовал Димка, когда понял, что мы можем спасти всю страну. У меня сердце билось как ненормальное при мысли, что я могу предотвратить одну авиакатастрофу, а что уж говорить о спасении целой страны!

— Ох, ну… — протянула Анна Николаевна. — Надо, наверное, поговорить об этом с Володей…

— Немедленно! — воскликнула я, опередив встающую с кресла княгиню и вылетев из комнаты со скоростью света.

***

В отличие от сестры, Дима ни капли не устал. Возбужденный открывшимися возможностями, он вышагивал по комнате, которую ему отвели Волконские, и размышлял над планом по спасению Романовых.

Перебирая в голове события начала двадцатого века и анализируя их, Дима пытался понять, правильно ли будет начать с преследования большевиков и полного их уничтожения. Не станет ли столь жесткая расправа шансом для меньшевиков, у которых после неудачного декабрьского восстания заметно опустились руки.

Дима остановился перед письменным столом, и посмотрел в окно, из которого виднелись дома на другой стороне канала Грибоедова, который в этом времени называли Екатерининским.

Раздался короткий стук в дверь. Дима резко обернулся и увидел Волконского.

— Можно? — неуверенно спросил он.

Дима кивнул.

Войдя в комнату, Волконский потоптался на месте, будто это он был тут гостем, а не Димка.

— Ты хотел поведать нам свой план, — осторожно начал князь, — но я остановил тебя. Теперь вот не могу уснуть — так мне любопытно. Можешь рассказать о нем?

Владимир Михайлович робко улыбнулся.

Просиявший от его слов Димка усиленно закивал.

— Конечно. Конечно! Садитесь, пожалуйста… — Волконский сел в кресло, а Димка остался стоять и возбужденно заламывать пальцы на руках.

— Итак? — Владимир Михайлович деликатно кашлянул в кулак.

— Ох, да! — воскликнул Димка, слишком взволнованный внезапным интересом князя. — План. Мой план, да… Я как раз размышлял над тем, с чего следует начать, и в голову пока что приходит полное искоренение большевиков.

— Только их? — уточнил Волконский. — Или всех социал-демократов, не взирая на их умеренность и радикальность?

— Нет, только большевиков.

— И почему только их?

— Я уже говорил вам, что именно большевики захватят власть и убьют царскую семью.

— Можешь ли ты гарантировать, что после уничтожения большевиков другие не продолжат их дело. Те же эсеры и их боевая организация.

— В начале 1911 года ее распустят, — небрежно махнул рукой Дима. — Разоблачение Азефа[1] и несколько неудачных попыток теракта в марте 1910 подкосили решимость Савинкова[2].

— Мой дорогой Дмитрий Иванович, — князь подался вперед, пристально глядя на Диму, и положил сцепленные между собой ладони на колени. — Я совершенно ничего не смыслю во временных перемещениях, но с точной уверенностью могу сказать, что любые наши деяния несут за собой последствия. Пока мы ничего не делаем, мы можем ориентироваться на будущие события, но как только мы начнем действовать… — Волконский медленно помотал головой. — Некоторые события могут поменяться. Мы должны быть готовы ко всему. Если, конечно, ваши с сестрой выдумки правдивы, и царскую семью действительно надобно будет спасать.

Откинувшись на спинку кресла, Владимир Михайлович посмотрел на озадаченного Диму снизу-вверх, однако в его взгляде молодой человек не заметил недовольства. Князь просто предостерегал его, давал совет.

— Значит, будем действовать осторожно, — согласился Дима.

Наблюдая за князем, он с радостью отметил про себя, что Волконский, похоже, верит ему, а проверка — это всего лишь формальность.

— Очень осторожно, — кивнул Владимир Михайлович. — Чтобы не породить ненароком еще одну успешную террористическую организацию, которая решит устроить подобное взрыву на Аптекарском острове[3].

Дима издал радостный возглас и хлопнул в ладоши, чем напугал Владимира Михайловича. Вздрогнув, князь удивленно воззрился на молодого человека.

— Столыпин! — воскликнул Дима. — Ну конечно, Столыпин! «Дайте России двадцать лет внутреннего и внешнего покоя, и вы её не узнаете»[4]. Как же я раньше не додумался до этого!

— До чего? — Волконский приподнялся в кресле, внимательно глядя на Диму. — И причем тут Столыпин?

— При том, что он — надежда Российской империи. Его политика подразумевала две важные цели: сначала успокоение, а потом реформы, — затараторил Дима. — Именно он жестоко расправлялся с революционерами, чтобы подарить стране время для проведения необходимых реформ. Вот поэтому нам нужно начать именно с него. Вернее, с предотвращения его убийства. Вот он — переворотный момент. С его смертью революция начала набирать обороты и остановить это было уже некому. — Глаза молодого человека горели как у безумного — так он был вдохновлен.

— На Столыпина снова произойдёт покушение? Когда? — обеспокоенно вопросил князь, не сводя взгляда с Димы.

— 14 сентября 1911 года. В Киевском городском театре. Вместе с ним будет Николай II.

— Кто убьет?

Дима облизнул пересохшие губы и назвал имя:

— Дмитрий Богров. Секретный сотрудник охраны.

— Местный или из Киевской губернии?

— Из Киевской.

— Что ж, тогда… — Волконский не успел договорить, как дверь комнаты распахнулась и на пороге возникла запыхавшаяся Вика.

Дима удивленно взглянул на сестру, за спиной которой стояла еще и жена Волконского. Князь тоже порядком удивился этому внезапному появлению.

— Что случилось? — спросил Дима, глядя на взволнованную Вику.

В этом нелепом платье она выглядела как маленькая девочка, еще и глаза округлились, будто она чего-то испугалось. Внутри у молодого человека все сжалось от волнения за сестру.

— Димка! Волконские знают дядьку, который командует ВВС! — с запалом начала тараторить Вика. — Давай расскажем ему про аварию, пусть он отменит праздник, и ничего не случится. Или проверит исправность самолета. Ты же говорил, что будут жертвы, так? Давай предотвратим их! Мы же можем!

Обдумывая слова сестры, Дима посмотрел на князя, чей взгляд был направлен на Вику. Молодому человеку было очень интересно, что он думает насчет ее предложения. С одной стороны, это гуманно и благородно, но с другой это не докажет их правоту. Однако был еще инцидент с чумой…

— Девочка права, — вдруг произнес Владимир Михайлович. — Молчать нельзя, катастрофа все же. Я как-то не подумал...

— Надо Александру Михайловичу осторожно намекнуть, — подала голос стоявшая за спиной Вики Анна Николаевна.

— Намекну. Сегодня же и намекну, — кивнул князь и, повернувшись к Диме, спросил: — А что конкретно случится, и кто погибнет?

— Лев Мациевич. Его самолет буквально развалится на куски в воздухе.

Анна Николаевна тихо ахнула и прижала ладонь ко рту. Вика решительно смотрела на брата, и Дима не мог не отметить, как радует его блеск в глазах сестры. Молодой человек был уверен, что Вику переполняют те же чувства, что и его. Онидействительномогут изменить прошлое.

[1] Евно Азеф — революционер-провокатор, был одновременно руководителем партии эсеров и секретный сотрудник Департамента полиции.

[2] Борис Савинков — руководитель Боевой организации партии эсеров.

[3] Покушение в 1906 году эсеров-максималистов на премьер-министра Петра Столыпина, в результате которого пострадало около ста человек, 30 из которых погибло.

[4] Слова Петра Столыпина из его интервью корреспонденту саратовской газеты «Волна».