Крепость демона 2

Бонус

Много лет спустя

Мы сидели за столиком в центре зала, зал сверкал, меня это давно не впечатляло – Алан любил неприлично помпезные места, без него я бы сюда не пошла, но с ним всё смотрелось нормально, на его фоне даже пещера Аладдина померкла бы. И ему для этого даже наряжаться толком не было необходимости, одну пуговицу на рубашке расстегнул – красавчик, две расстегнул – эротика, рукава закатал – да что он вообще себе позволяет, здесь приличное общество. До поры.

Он смотрел на меня так, как будто знает наизусть каждое слово, которое я подумаю по этому поводу, но с удовольствием освежит в памяти сколько угодно раз.

«Развратный, бесстыдный демон.»

«Обожаешь меня?»

Я не отвечала, ответ не требовался, все всё знали наизусть.

«Я знаю, что обожаешь. Давно уже пора перестать смущаться по этому поводу. Расслабься, принцесса.»

Я посмотрела на него с не особенно убедительной укоризной, он улыбнулся так, что даже самый недогадливый понял бы, что раскаянием здесь и не пахнет.

– Принцесса, тебе не надоело?

Я посмотрела на него с вопросом, он развёл руками, обрисовывая нас обоих и нашу ситуацию, я подняла бровь и он тут же сдал назад:

– Нет, ты не подумай, я счастлив как никто в мире, я просто интересуюсь! Чисто гипотетически. Просто… эльфы же не зря Единение Душ придумали, эльфы умные.

Я подняла бровь ещё выше, он невинно улыбнулся:

– Да давно уже всё исследовали, ничего там серьёзно не меняется. Так, по мелочи. Режим сна, может быть, аппетит, всё такое. Я, может быть, стройнее стану, а ты – это… Ну… Нет, мне всё и так нравится!

Я начала поднимать вторую бровь, Алан схватился за сердце:

– Да шучу я! Или не шучу… Нет, про внешность – точно шучу, это дело десятое, меня больше волнует баланс. Ну согласись, было бы круто? У нас так красиво и гармонично всё вырисовывается, если сложить и пополам поделить. Я делал расчёты. То есть, я сначала всё решил, а потом сто раз проверил – это не плохая сделка, это игра с ненулевой суммой, все в выигрыше, понимаешь? Так в идеале надо строить бизнес. Чтобы всем от твоей деятельности было хорошо и никому не было плохо. Я уже сто раз убеждался, в меня этот калькулятор встроен на генетическом уровне, я вижу такие возможности сразу, и решения принимаю сразу – что-то купить, что-то начать производить, с кем-то познакомиться…

– Поцеловаться в поезде с незнакомкой, – иронично продолжила я, медленно кивая, он улыбнулся, но сказал совершенно серьёзно:

– Лучшее решение в моей жизни. И было бы ещё лучше, если бы я остался в поезде и всё-таки довёл начатое до конца, и когда ты спросила, готов ли я дарить тебе плотские удовольствия до конца твоих дней, лучше было бы сказать да, и отвечать за свои слова, я мог бы, и если честно, капец как хотелось. Но такие решения сложно принимать вот так на бегу, – он опустил глаза, потом поднял и добавил с ироничной улыбкой: – Меня отучивали это делать всю жизнь, и добились успеха – я теперь с первого взгляда знаю, что надо делать, но пока не докажу всем вокруг чисто логически, что это действительно надо, я не делаю. Грёбаные люди без интуиции, хуже инвалидов. Никому не говори, что я это сказал.

Я медленно кивнула с абсолютным пониманием и полной ответственностью – мы оба поддерживали иллюзию его идеального морального облика в СМИ, а наедине он мог позволить себе расистские, сексистские и прочие немодные высказывания, и я могла, это оставалось между нами, как не вынесенный из избы сор.

«Кто бы мог подумать, что однажды в этом списке будет неуважение к отсутствию интуиции. Расширяем границы своих грехов.»

Алан посмотрел на меня с напряжённой улыбкой, сочетающей раздражение и обожание, опустил глаза. Я осторожно спросила:

– К чему этот разговор? Такое долгое вступление, как будто мы помолвку расторгли вчера, а не много лет назад. Ты меня пугаешь.

– Нам вообще не стоило её расторгать.

Он смотрел в стол и теребил в руке салфетку, выглядел напряжённо, канал Печати изолировал – я не понимала, что с ним происходит, это нервировало.

– Алан?

Он поднял глаза, изобразил неубедительную улыбку, получилось нервно, меня это напрягло ещё больше, но я промолчала, решив дождаться продолжения. Он тихо сказал:

– Нам не стоило много чего делать, начиная с того, что мне не стоило сходить с поезда. Если бы мы знали, что нас ждёт в будущем, то совершали бы гораздо меньше ошибок и гораздо больше приятных поступков, но нам не дано знать будущее, к сожалению. Зато настоящее в наших руках. В твоих, если совсем точно, прямо сейчас. И мы можем стать счастливыми, принцесса Лея. Нормальными – вряд ли, но счастливыми – да, я уверен. Со своей стороны я приложу все возможные и невозможные усилия, и получу идеальный результат, чтоб я сдох.

– Убедительная речь, как всегда. Допустим, я впечатлилась, что дальше? Сейчас на столе появится контракт?

Почему-то вслух это прозвучало гораздо холоднее, чем мне хотелось бы, я прикусила язык, по каналу прилетела волна тяжёлого напряжения – у Алана всё тоже прозвучало не совсем так, как он планировал, судя по всему. Я смотрела на его руки – сидели бы мы рядом, я бы уже накрыла его ладонь своей, чтобы он перестал так неприлично дёргаться, но ситуация была не та.

«Зачем он вообще начал этот разговор здесь? Могли бы обсудить в менее людном месте, или вообще на кухне за чаем. Алан? Что-то случилось?»

Он посмотрел на меня, немного расслабился и качнул головой:

– Ничего не случилось. Ещё один год прошёл, больше ничего. У меня напоминалка стоит, дата расторжения помолвки.

Я молчала – я ждала этого, где-то в глубине души я давно была готова к тому, что его рано или поздно эти отношения утомят, и он предложит их закончить. Но того, что он решит сделать это в людном месте, я не ожидала.

«Мог бы прислать сообщение, проще бы было обоим. Алан?»

– Лея… Послушай меня, пожалуйста, без попыток делать какие-то выводы, просто послушай и поверь. Меня эта помолвка дурацкая, и это расторжение, подкосило гораздо сильнее, чем было внешне заметно. Это была моя первая в жизни помолвка, и я хотел всё сделать идеально, а получилось настолько плохо, что хуже даже придумать сложно. Я думал о тебе десять лет. Первые пять пытался бороться с собой и убеждать себя, что это пройдёт, потом смирился, что не пройдёт. Какое-то время жил с мыслью, что умру в одиночестве, потому что кроме тебя никого не вижу рядом. Потом подумал, что… почему не попробовать? Хуже не будет, куда уже хуже, мы так отвратительно расстались, что ты меня должна презирать до конца своих дней.

Я молчала – он просил послушать и я слушала, мы не говорили о том времени ни разу, как будто этой помолвки вообще не было, как-то не сговариваясь. После его триумфального возвращения в мою жизнь в 234м, когда мы пошли на праздник фонарей и как будто прожили его заново, как прожили бы в 220м, если бы в наш праздник не ворвались Никси с Деймоном и их дурацкий эксперимент, потом их дурацкий брак, потом всё остальное, что нам систематически мешало. Всё вроде бы было красиво, мы прекрасно проводили время, когда удавалось его выкроить, а в остальное время регулярно слали друг другу котов, музыку и смешные истории, это было похоже на флирт двух приятных друг другу, но малознакомых людей. Мы дружно закрыли глаза на то общее прошлое, которое нам не нравилось, и жили так, как будто его никогда не было, но это замалчиваемое чудовище росло в тёмных глубинах нашей общей памяти, и сейчас решило подняться на поверхность.

– Лея, ты жалеешь о том времени?

Я не могла дать чёткого ответа на этот вопрос – мой цензор хорошо потрудился, он трудился годами, я забыла это время полностью, но при желании, могла бы найти несколько приятных моментов, о которых точно не жалела. Алан слушал мои мысли, я знала об этом, мне не было нужды их озвучивать, и я не стала. Он помолчал и ответил сам:

– У меня цензора нет, я помню всё. Всё, о чём жалею, и за что себя ненавижу. Меня это грызёт так, как будто это вчера было. Но хорошее тоже помню. И ты это помнишь, это даёт надежду.

Он замолчал, я ждала продолжения.

«Надежду на..?»

Алан посмотрел на меня и улыбнулся, шёпотом признаваясь, как в большой милой глупости:

– Я получил эльфийское образование в области истории моды и этикета, шесть лет потратил. Хрен знает зачем, ни разу не пригодилось, надеялся, что это поможет мне не вызвать у тебя отвращение своими манерами в первую же минуту после встречи. И как только увидел тебя, все знания за шесть лет из головы вышибло, даже фамилию первого мастера этикетника не помню. Ро… чего-то там эль.

– Родэниэль.

– Точно. Сын принца и флейтистки.

– Арфистки.

– Чёрт… – Алан схватился за голову, смеясь на грани истерики, прошептал: – Я же говорил, всё вылетело, напрочь… Я так готовлюсь, а потом вижу тебя – и все планы к чертям. Хоть речь пиши. Я написал, кстати, – он похлопал себя по карману, я невольно улыбнулась и тут же прикусила губу – мистер Алан Браун, гений импровизации, речь пишет, докатились.

Он тоже начал смеяться, достал из кармана лист бумаги, заглянул одним глазом и спрятал обратно, делая вид, что никуда не смотрел, сел ровно, чётко по этикету, это настолько ему не шло, что выглядело карикатурно, я пыталась не смеяться. Он посмотрел на моё лицо и стал застёгивать пуговицу рубашки, это было уже окончательно недопустимо, я подняла ладони и умоляюще прошептала:

– Хватит, всё, я прониклась, ты очень приличный и весь воспитанный, не трогай пуговицу, пожалуйста.

Он улыбнулся, оставил пуговицу в покое и сказал чуть менее напряжённо:

– Ладно, будем считать, что шесть лет учёбы подарили мне десять секунд твоего смеха. И раз уж ты внезапно в хорошем настроении, я буду скорее пользоваться.

Меня эти слова опять заставили напрячься, и его тон, и странная обречённая решимость в глазах, когда он отодвинул стул и встал.

Я заметила, что официант у стойки обратил на нас внимание и что-то сказал метрдотелю, тот взял телефон, меня эти шевеления напрягали. На глаза попалась сцена в дальнем краю зала, появилась дикая мысль, что сейчас либо будет презентация, либо кто-то будет петь.

Алан подошёл ко мне, наклонился ближе, потом опустился на одно колено, вместе с моим бедным сердцем, которое рухнуло куда-то в бездну – вот этого я меньше всего ожидала. Через секунду на нас смотрели абсолютно все в зале, кто-то уже снимал на телефон, я надеялась, что с моим лицом всё не так плохо, как я ощущаю, потому что по ощущениям там было что-то страшное. Я прошептала еле слышно:

– Ты с ума сошёл?

– Да. Ещё в поезде, и с тех пор всё время вот так, – он достал из кармана коробку из золотистого бархата, открыл и развернул ко мне: – Нравится? Если не нравится, выберешь другое.

– Алан, встань.

– Возьми кольцо – встану.

– Ты шутишь?

– Я серьёзен как никогда, я учёл прошлые ошибки. Теперь всё будет правильно и по порядку.

Он улыбался, вокруг сверкали вспышки, я пыталась взять себя в руки и понять, что надо делать, если это вдруг не шутка. Выглядело как шутка, я сотню раз видела такое в фильмах, но представить это в реальности не могла, у меня это в голове не укладывалось.