Шестерни системы

Глава 5. Вельское гостеприимство

Утро началось относительно неплохо. Я быстро дособирал вещи, упаковал приобретенные коробки с патронами, рассовал по карманам документы и выбрался на улицу.

Вчерашний курьер прибыл вовремя, принял от меня чек и едва заметно потер пальцами, выпрашивая мелочь. Я дал ему полрубля серебром и отправил осчастливленного курьера восвояси.

Поезд отправлялся в начале одиннадцатого и в дороге должен был провести примерно десять с половиной часов. Теоретически, весь день я тратил на дорогу, но предполагал, что граф Новиков едва ли ложится спать рано. Скорее всего, как и прочие лица дворянской наружности, он допоздна засиживается в делах или кутеже.

С Аланом Быковым мы встретились непосредственно перед посадкой. Как мне и обещали, никто его не разыскивал, а потому мы свободно добрались до нашего купе.

Поезд, надо сказать, имел классическое исполнение внешне, за исключением заостренного носа. Мне стало интересно, почему до сих пор выпускают такие модели, хотя я точно знал, что большая часть железных дорог в стране электрифицирована, и поинтересовался у проводника:

— Ни разу меня о таком не спрашивали, — почесал в остатках шевелюры лысеющий мужчина с гладко выбритым лицом. — Но на самом деле мы все равно ходим с частично заправленной по старинке системой, чтобы не отставать от графика, если вдруг возникнет обрыв линии или на какой другой экстренный случай.

Я не стал уточнять по поводу экстренных случаев, как и то, насколько быстро способен передвигаться состав на паровой тяге, поэтому просто кивнул и отпустил проводника.

— Я думал, что уже почти привык к мысли, что ты не отсюда, — сказал Алан, едва на место скользнула откатная дверца. — Но нет, как оказалось, — он закинул ногу на ногу и выжидательно посмотрел на меня: — Ты уже побывал в шкуре рыцаря, спасая принцессу, выбивал долги для немца-ростовщика. Кто ты сейчас?

— Посланник, — ответил я и замолчал.

— На язык просится «посланник императора», — усмехнулся Быков.

— Нет. Просто посланник. Я чувствую, что меня послали. И я уже сказал это его величеству.

— Пожалуй, твой статус позволяет говорить ему в лицо такие вещи, — поморщился сыщик. — Но неужели все так плохо?

— Может я чего-то не понимаю? — я пожал плечами. — Мне нужно официально пригласить в Большой Совет графа Новикова. Предварительно его проверив по всем статьям.

— Впервые о таком слышу. Но должен тебе сказать, я вообще все, что связано с политикой, старался обходить стороной. Потому что в такое дерьмо вляпаться можно... — он еще раз посмотрел на мое лицо, теперь исподлобья. — С тобой-то чего случилось?

— Пожар в казначейском доме, — ответил я и быстро рассказал историю последних дней.

— Ого. Снова в центре событий, — высказался Алан и задумался.

— Может, подскажешь чего, поанализируешь?

Если бы я только мог сказать ему, то Подбельский — глава Третьего отделения! Но беда была в том, что это секретная информация и разглашать ее мне было запрещено. То, что Григорий Авдеевич сам себя раскрыл передо мной никак не позволяло мне трещать всем вокруг о должности, которую он занимает.

И оставалось лишь уповать на то, что ум сыщика действительно найдет мне какую-нибудь подсказку. К тому же вчерашние газеты красочно расписывали пожар у Волковых. Репортаж с красочными фотографиями исключал какую-либо политизированность, потому что в нем не содержалось ни слова о смерти самого казначея. Пока что это был обыкновенный пожар.

Тем более никто еще не написал про Сергея Николаевича. Если из-за Ани народ переживал, то из-за брата императора, который рискует прослыть предателем, и вовсе может пойти вразнос.

Быкову я вкратце обрисовал происходящее, как только поезд тронулся, и под ритмичный стук колес можно было разговаривать, не опасаясь, что в соседних купе кто-нибудь попытается подслушать.

— Вот именно по этой причине я и стараюсь держаться подальше от политики, Макс, — первым делом заявил мне Быков, когда я рассказал все, что знал сам.

— Но ты же согласился мне помочь.

— Во-первых, по-дружески, — он оттопырил палец, — Во-вторых, то не политика. Это проверка человека и здесь все четко. Либо он гаденыш и мы возвращаемся назад, либо он нормальный и ты его приглашаешь. Третьего не дано.

— Ты правда так думаешь? Что есть черное и белое? — усомнился я. — Хотя никаких критериев мне не выдали. Наверно, следует руководствоваться его лояльностью.

— Нашу власть всегда беспокоит только лояльность, — фыркнул Быков. — По большому счету это так. Толковый человек с критическим мышлением не нужен.

— Это ты сейчас точно про местных говоришь? — улыбнулся я.

— А так было всегда и везде. Сам подумай. Ответственный и исполнительный человек. Чтобы исполнять приказы и за них же нести ответственность. А если твой подчиненный способен думать и что-то менять в твоих приказаниях — ответственность придется нести тебе. И вот уже ты сам становишься не начальником, а ответственным — но уже для того, что выше тебя рангом.

— Наверно, оно везде одинаково, — пробормотал я. — Отношение к людям.

— А тебе говорили другое?

— Я подумал, что этот мир сильно отличается от моего. Но понял, что ошибался, еще когда пытался раздобыть первые деньги здесь. Выяснилось, что в целом все одинаково, а мне врали.

— Надеюсь, мне не надо тебе рассказывать, что люди в принципе всегда врут? — настороженно поинтересовался Быков.

— Я знаю это. Я работал в торговле.

— А, тогда все в порядке, — рассмеялся сыщик. — А вот что касается черного и белого, так у меня есть одна теория. Дорога длинная, поэтому могу поделиться, если тебе интересно, конечно же.

— Интересно, — кивнул я. — Я боюсь, мне политики у Новикова хватит до Нового года.

— Ты сказал про черное и белое так, словно между ними есть какая-то промежуточная, серая стадия. Так?

— Именно, — согласился я. — Серое есть всегда. Когда человек вроде бы как делает что-то хорошее, но, допустим, с этого имеет нелегальную выгоду. Или делает что-то плохое и хорошее одновременно.

— Но заметь, с твоих же слов все равно получается, что есть черное — плохие деяния, и белое — деяния добрые.

— А еще есть темное и светлое, и оба они хороши, — вздохнул я, потому что слушать философию Быкова не горел желанием. Я взял его себе в помощь, а не нотации читать.

— Вот тут ты прав, конечно же, но пока с черным можно мириться, оно — не черное.

— А какое же? Белым оно точно не становится!

— Никакое. Ты же не вычеркнешь, к примеру, из списка подвигов какого-нибудь генерала подавление восстания в отдаленном регионе? Не вычеркнешь. А на его особую жесткость, например, будешь смотреть сквозь пальцы. Ровно до тех пор, пока не потребуется этого генерала куда-то убрать. И тогда ты сразу же вспомнишь, как он потрошил бедных крестьян.

— А что-нибудь попроще в качестве примера можно? Поприземленнее. Новиков никак не представляется мне генералом-убийцей.

— Пожалуйста. Представь семью. Супруг зарабатывает достаточно много, а его дражайшая супруга может позволить себе все, что угодно. Театры, платья, отдых, может быть, даже откроет собственный салон.

— Представил, дальше?

— Дальше ничего необычного — дела идут под гору, денег становится меньше. И внезапно супруга замечает, что ее дражайший уже и некрасив вовсе, иногда чавкает, дурно пахнет, а то и вовсе груб с нею. Но это не появилось сиюминутно. Оно было и раньше, но тогда она была готова закрыть на это глаза.

— Это уже какая-то продажность, — с отвращением сказал я.

— Так оно и есть. Ты придешь к Новикову, соберешь и отметишь все его дела — выберешь хорошие, выберешь плохие. А император положит это на свои моральные весы и скажет — плевать, что он игрок. Например. Пусть работает в Большом Совете. И будет Новиков предлагать хорошие вещи, за которые сможет набивать свои карманы. Понимаешь теперь?

— Да, пример с семьей был очень доходчив.

— Я наградил тебя фобией семейных отношений? — Алан изучающе смотрел на меня. — Весь вид твой говорит об этом.

— До фобии далеко, но я правда чувствую какую-то неуверенность. Потому что опасаюсь, что придется сделать сложный выбор и я ошибусь.

— Это будет не завтра и даже не послезавтра. Расслабься. И тебе не кажется, что нам уже везут обед?

— Обед? — нахмурился я. — Не заказывал.

— Ты купил билеты в купе. Не удивлюсь, если тебе предоставят четыре порции.

Но привезли всего две. Однако и этого было достаточно. Сырный суп в глубокой тарелке с обилием картошки и моркови дополнялся толстым ломтем белого хлеба. Когда аромат распространился по купе, я понял, что за тот короткий промежуток времени, который мы провели в пути, я жутко проголодался.

Затем подали свинину в густом сливочном соусе, обильно приправленную зеленью. Мы ели молча, потому что отрываться от горячего и дать ему остыть были просто не в силах.

Проводник оставил нам кофейник и десерты, предупредил, что ужин будет через четыре часа, и ушел.

— Первый раз выбираюсь куда-то без покровительства, — довольно заявил я. — Какая-то свобода внутри. Нет контроля, нет людей, которые присматривают.

— Зато могут быть те, кто захочет тебя отравить, — Быков шумно отхлебнул кофе и поставил на стол чашку.

— Интересная идея. Жаль, что мы уже все съели, правда? — пошутил я.

Еще через пару часов прошелся проводник, проверяя наши документы. Он одинаково внимательно изучил нас обоих, улыбнулся, кивнул и вышел. Похоже, что Быкова действительно никто не искал.

Чуть позже последовал вечерний прием пищи, не такой плотный, как обед, но все же питательный и сытный. В этот раз я предпочел смотреть в окно.

И поймал себя на мысли, что общий принцип расселения по-прежнему сохранялся. Севернее люди предпочитали жить кучно — и если в привычных мне широтах деревень имелось предостаточно, то здесь при обилии лесов и полей расстояние между населенными пунктами было больше.

Поэтому Вельск встречал нас не обилием деревень, а огромными пригородами. Высота домов увеличивалась постепенно, с двухэтажных бараков, наподобие тех, что стояли неподалеку от трубного завода, до семиэтажных доходных домов.

Однако то, что я видел из окна поезда, и близко не походило на типовую застройку. Кривые улочки, в основном совсем неширокие, изредка сменялись улицами с мощеными тротуарами.

В городе проживало больше ста тысяч человек и площадь его из-за отсутствия семнадцатиэтажных муравейников была огромной. Но без грамотной организации впечатление трущобности городка не покидало меня.

Алан тоже сидел, скривив лицо:

— И какого черта мы тут вообще делаем... Нет, мы-то понятно, что делаем. Новиков какого рожна тут забыл?

— Природой наслаждается, — мрачно выдал я.

Когда мы вышли на платформу, горели далеко не все фонари. Мы дождались, когда поезд уйдет, и перебрались через пути к вокзалу.

— Вельское гостеприимство стоит того, чтобы поминать его в путеводителях, — продолжать жаловаться Алан. — Чтобы сюда не приезжал никто. Не удивлюсь, если здесь нет путной гостиницы.