Светлые мысли и ночи [Светлые мысли и дни]

Глава 3

Бриана дернулась, собравшись было снять все одним махом, но потом вспомнила, за что ей платят, и стала эротично двигаться, стягивая кофту сначала с одного плеча, потом с другого; тряхнув руками, позволила ей упасть к ногам. Альфа не шелохнулся, только усмехнулся иронично — зрелище его явно не заводило. Трусы Бриана стянула, похабно повернувшись к нему задницей и прогнувшись в спине. Ягодицы она накачала до идеального состояния, а природная худоба выгодно подчеркивала мышцы. Половые губы выглядели маленькими и розовыми, совсем нетронутыми, но тут помогла регенерация и мамина забота после того, как муж издевался над не сутками.

Покачивая бедрами, она медленно повернулась к альфе, и тот обвел взглядом ее интимную стрижку в виде сердечка. Это местные девушки посоветовали такую сделать, чтобы в случае полного обнажения привлечь еще больше внимания. Сейчас этого внимания совсем не хотелось. Но волк не проявил особой заинтересованности, осмотрел тщательно, словно филе перед покупкой, пальцами коснулся напульсника, но для этого клочка одежды у Брианы была заготовлена отмазка:

— Это рабочая рука, мне нельзя ее переохлаждать.

Альфа согласился, но следующим стал немой вопрос про шрамы на спине. Ответить Бриане было нечего. Полосы выглядели как серьезное ранение после аварии или падения и совсем не напоминали рваные раны после плети. Когда муж исполосовал ее, то от боли Бриана потеряла сознание и провалялась в беспамятстве почти неделю. Кожа стала затягиваться естественным образом, без волчьей регенерации, которая, как и оборот, проявлялась только по желанию. Избавиться от шрамов потом ничего не помогло — ни мамины мази, ни попытки жить в волчьей шкуре. Этот след останется с ней навсегда как напоминание о жестокости того, кто должен был любить.

— Жаль, — единственный комментарий, что она услышала относительно своей спины. Больше о шрамах ее не спрашивали. — Не побоишься закрыть глаза? — поинтересовался альфа, Бриана равнодушно пожала плечами.

Ей надели повязку и стало не по себе. Лучше бы она все видела, потому что происходящее пугало и напрягало. Альфа подтолкнул ее куда-то в сторону, коленом шире раздвинул ноги и обвел руками ее фигуру.

— Придумай стоп-слово, такое, что ты не будешь использовать в обычной жизни.

— Бык, — вырвалась невольная ассоциация со здоровым волком за ее спиной.

Альфа рассмеялся.

— Мое имя Билл, но иногда за глаза называют Быком. Придумай другое слово, зайчонок.

— Меня зовут Бриана, — то, как звучало прозвище в его устах, совсем не понравилось, — слово «перрон». — Подсознательно Бриане хотелось сбежать.

— Принято. Не произноси его без надобности. Используй, только если действительно не в состоянии больше терпеть. Тебе ясно?

— Да, — голос невольно сорвался. Бриане было невыносимо страшно. Она бы с радостью завопила: «Перрон», если бы глупое волчье тело не подчинялось желанию сильного вожака.

Страх сковывал разум и мешал думать, поэтому она вздрогнула, когда Билл коснулся ее груди. Альфа сжал чуть крепче, показывая, что только держит, и Бриана перестала трястись. Следом за ладонью по коже прошлась веревка. Перетянула тело вокруг, обошла подмышки и шею, скрутилась возле сосков и затянула в тугие тиски. Билл вязал ее четко, профессионально, временами останавливался, явно проверяя, как легли узлы и не перетягивают ли сосуды. Бриана не чувствовала боли, хотя альфа, казалось, все же немного перестарался: дышать полной грудью не получалось.

Прикосновения горячих крепких пальцев сменялись плетениями, веревка стянула талию и обошла бедра, когда Билл стал затягивать ее вокруг ягодиц, Бриана заметила, как возбуждается. Не то чтобы ее это сильно заводило, но чужие прикосновения волновали, а стянутое веревкой тело стало ужасно чувствительным и горячим. Горело все — лицо, плечи и даже ладони. Кажется, у нее покраснели коленки, потому что она чуть не вскрикнула, почувствовав губы на чашечках. Эта часть ноги Биллу явно приглянулась, не обошлось без массирующих ласк, а потом тугих узлов.

— Очень красиво, — прозвучало возле уха, голос альфы казался таким же горячим, как и ее взбунтовавшееся тело.

Бриана судорожно втянула воздух в легкие, чувствуя запах собственного возбуждения и щекочущие нотки мускусного перечного аромата стоящего рядом оборотня. Запах казался легким, едва уловимым, словно волк скрывал его от окружающих, осел пряностью на языке. Когда-то в детстве приемный отец сломал Бриане нос, регенерация работала еще плохо, с тех пор запахи она не особо различала, сейчас же хотелось вдохнуть глубже, дышать, впитывать и наслаждаться.

— Я подвешу тебя, — продолжил голос вкрадчиво, — будет ощущение полета, но ты не бойся, веревки и крюки тут крепкие.

Бриана кивнула, сглотнула густую слюну и покорно двинулась, куда ее повели. Все еще погруженная во мрак, она могла ориентироваться только по голосу и запаху, потому, наверное, выглядела очень глупо, крутя головой и дергая носом. Билл привязал концы веревок от ног и рук, и вначале ее подкинуло к потолку, а потом резко размазало звездой, растягивая ноги на полный шпагат.

Бриана невольно вскрикнула, не от боли, а от неожиданности, но широкая ладонь погладила бедро, успокаивая, и стало лучше. Ее буквально распяли, и казалось, что тело парит, летит или падает, но, опутанное паутиной, застряло в воздухе неподвижно. Непривычные ощущения кружили голову, веревки передавили вены и тело онемело, лишилось чувствительности. Поэтому, когда ее паха коснулся горячий язык, она задергалась, выгнулась, не понимая своих ощущений, и чуть не завопила, когда Билл, удерживая за бедра, втянул в рот ее клитор.

Бриану никто никогда так не ласкал. Даже близко такого не было. Олвин требовал от нее ублажения, но ни разу не опускался до ласк сам. Минеты в целом казались ужасным и отталкивающим действом, хотя она и видела порнушку, где это нравилось девушкам. Может, актрисы просто умело изображали удовольствие, потому что сама она никогда добровольно не взяла бы чужой член в рот.

Билл же лизал ей с явным наслаждением, причмокивал. Мокро обсасывал. Было и кайфово, и странно. В голове все смешалось — неправильно, неприятно и настолько здорово, что хотелось кончить, спустить в этот жаркий наглый рот и посмотреть в глаза соблазнителю в поисках его настоящих чувств. Но кончить не получалось. И глаза у нее были завязаны.

Вскоре стало ясно, что так мучительно и нестерпимо хорошо, но при этом оргазма она так и не достигла, потому что альфа менял боль и удовольствие. Чередовал ласки, а потом сжимал с силой, или прикусывал чувствительное место, полностью сбивая настрой. Сосал этот извращенец долго. А потом, облизав за компанию еще соски и губы, кончил на пол.

— Ты умничка, — по волосам прошлась тяжелая рука, но повязку с нее так и не сняли, — мои ребята о тебе позаботятся.

Дверь хлопнула. Билл ушел, а Бриана почувствовала какое-то опустошение. Даже не потому, что ей воспользовались и превратили тело в полностью подчиненный чужой воле кусок мяса, а потому, что Билл, так долго ее вязавший, не стал распутывать узлы и не выпустил на волю.

Бриану развязывали телохранители альфы. Когда с нее сняли маску и она увидела их усмешки и наглые взгляды, бросаемые на ее обнаженную грудь, ей так и хотелось залепить по их довольным волчьим мордам. Но оборотни нападения не простили бы — и неважно, кто их бьет — слабый человек или равный по силе. Огрести от них можно по полной.

Дождавшись, когда ее наконец отпустят, Бриана еле доплелась до своей комнаты и с удивлением обнаружила, что уже утро, седьмой час. Она всю ночь провела с волком, развлекая его своим неподвижным телом. Были мысли подрочить и уснуть, но стоило коснуться подушки, как ее вырубило. Отключило. И снилось что-то похабное, смутное и пугающе приятное. Бриана редко видела сны, и никогда эротические. А теперь проснулась еще больше возбужденная, чем уснула, и даже не представляла толком, как справиться с проблемой.

У нее вообще с удовлетворением были проблемы. По молодости она считала себя достаточно горячей, когда гормоны стали играть и пришла первая течка, очень хотелось трахаться. И оказавшись с новоявленным мужем в постели, она ожидала хоть немного удовольствия. Но ей подарили только боль. Первый раз всегда неприятный, мама успокаивала, уверяя, что со временем станет лучше. Но Олвин и не пытался ей помочь изучить свое тело. Ее нагибали при любом удобном случае, трахали грубо и жестко. Даже в течку все казалось на грани насилия. А через пять месяцев совместная жизнь и вовсе превратилась в ад. Двое других омег Олвина забеременели, и Бриане пришлось отдуваться за всех. Аппетиты вожака оказались неподъемными, Бриана попыталась отказывать, стала сопротивляться и закончилось все наказанием.

Если бы ее попросили охарактеризовать свой брак, она бы сказала — рваная вагина и публичная порка.

Никто в стае не встал на ее сторону. Никто не помог и не защитил. Только мама лечила и утешала, даже один раз посмела перечить вожаку. Досталось за это обоим. И Бриана плакала у мамы на руках, умоляя ее больше никогда не вмешиваться. Быть наказанной — тяжело, но видеть, как страдает из-за этого единственный близкий оборотень, совершенно невыносимо.

— Так всегда будет? — спросила ее Бриана после очередной жесткой сцепки.

— Если ты останешься тут — ничего не изменится.

— Разве омеге позволят уйти?

— Не все стаи живут по законам жестокости. Там, где ты родилась, нередко поступались правилам и относились друг к другу по-человечески.

— Тогда почему мы уехали? Почему ты ушла в семью отчима?

— Потому что сделала ужасную глупость и нас с тобой продали.

В своих ошибках мама так и не призналась, но Бриана догадывалась, что причиной мог стать спор с вожаком или другой неугодный поступок. Даже если прежняя стая была лояльной, не такой строгой, общие правила существовали для всех — подчинение, беспрекословное и точное. Или стае не нужен такой оборотень.

На тренировку в студию она пришла вареная. Лолита с ходу поинтересовалась ее потрепанным видом.

— Сын ухо застудил, — тут же выдала она подготовленную версию, — я всю ночь не спала, ребенок плакал, ничего не помогало.

— Бедная моя, — Лолита с явным беспокойством обняла. — Может, домой пойдешь?

— Нет, хочу отвлечься, а муж обещал присмотреть за сыном.

— Хорошо, что твой муж такой заботливый.

— Да, очень хорошо.

В его историях любимый мужчина был примерным семьянином — брал отпуска по уходу за ребенком. Дарил цветы и шоколад. Водил на выставки и покупал украшения. Лолита с девушками восторженно рукоплескали и умоляли познакомить, но Бриана, хитро улыбаясь, показывала фоточки, сделанные исподтишка, — на роль примерного мужа она выбрала распорядителя, потому что Керт выгодно смотрелся в деловом костюме и нередко крутился рядом. Кроме того, у этого мужчины действительно имелась семья, и время от времени Бриана видела его в окружении детей. Такие фото выходили совсем кривыми, но это и не важно — главное, мнимое доказательство существования ее придуманной семьи.