Её секрет

Глава 5

Вайолет

— Освежи в памяти мяч! — сказала я.

Я стояла напротив Зои на теннисном корте, покрытом листьями. Было так рано, что я забеспокоилась, что службы защиты детей могут прийти за мной, если увидят нас. Но именно Зои разбудила меня в три часа ночи. Она запрыгнула ко мне на кровать и умоляла меня взять ее на тренировку перед работой. Конечно, будучи матерью с железной волей, какой я была, я согласилась на ее нелепый план.

Итак, мы были тут. Даже птицы еще не настолько сошли с ума, чтобы проснуться, и моя Зои колотила по сдувшемся мячу хлипкой дешевой ракеткой, которую я купила на гаражной распродаже.

Зои была одним из самых сильных людей, которых я когда-либо встречала, и я думала так не только потому, что она была моей дочерью. На самом деле она ничего не делала наполовину. Она либо смеялась изо всех сил, либо плакала изо всех сил, либо дурачилась изо всех сил.

Прямо сейчас каждая унция ее энергии была направлена на то, чтобы ударить по мячу так сильно, как только могла. Ее маленькое личико было искажено маской свирепости, которая была почти пугающей.

Я бросила ей мяч так, что он отскочил один раз, прежде чем достиг ее. Она дернулась, извиваясь всем телом, как я видела на видео, а затем атаковала мяч своей ракеткой. Мне пришлось пригнуться, чтобы увернуться, когда мяч полетел прямо мне в лицо.

— Вау. Это было здорово!

Зои уронила ракетку и вскинула свой маленький кулачок в воздух в знак ликования. Она продолжала бегать по корту, разговаривая глубоким, рычащим голосом сама с собой о том, как она будет теннисным супергероем.

Я улыбалась, когда бежала за мячом. У нас не было денег на гигантскую корзину мячей, как у теннисных тренеров, но, по крайней мере, это было хоть какой-то тренировкой. Это также был небольшой способ избавиться от некоторых моих разочарований со вчерашнего дня.

Я знала, что работать на Питера Барниджа будет нелегко. Но мой первый день ощущался как полное лобовое нападение достойных презрения актов неловкости от моего имени и кипящих в крови актов полного идиотизма от него. Когда я вернулась домой с Зои, я просто хотела рухнуть на кровать и уснуть.

Я заметила Зои как раз вовремя, чтобы увидеть, как она на полной скорости бежит к сетке. В ее глазах был блеск решимости, который я, к сожалению, хорошо знала. Мои инстинкты сработали. Я бросилась к ней так быстро, как только могла. Она собиралась попытаться перепрыгнуть через сетку, которая была на несколько дюймов выше нее.

Мои руки замахали, а ноги взлетели, как поршни, неся меня быстрее, чем я думаю, когда-либо двигалась раньше. На короткий, мимолетный отрезок времени я была полна энергии. Я была воплощением мамы-медведицы. Я бросилась на помощь своему ребенку, готовая рискнуть жизнью и конечностями, чтобы спасти ее от неприятного падения.

А потом я оказалась вверх ногами, паря в воздухе. Я мельком увидела маленькую ракетку Зои, выскользнувшую из-под моей ноги, когда я перевернулась и тяжело приземлилась на лодыжку.

Зои остановилась перед стрекозой, которую я не видела, чтобы опуститься на колени и осмотреть ее. Она подняла глаза только тогда, когда я застонала от боли.

— У тебя бо-бо, мамочка? Вот, я могу это исправить. — Она подскочила ко мне, потянулась за спину и вытащила воображаемую повязку из своего воображаемого медицинского пакета. Потом она шлепнула ее мне на грудь.

— Спасибо, детка, — сказала я сквозь стиснутые зубы. У меня либо была сломана лодыжка, либо разбито эго, но я не исключала возможности и того, и другого. — Есть ли шанс, что ты хочешь отвезти маму в больницу, чтобы ей не пришлось платить миллион долларов за скорую помощь?

— Миллион долларов? — Зои подумала об этом, потом ее глаза загорелись. Она завела руку за спину, а потом протянула мне свою маленькую ручку. — Вот, держи. ***

Примерно через три часа и сотню извинений перед мамой за то, что разбудила ее так рано, я оказалась на больничной койке с гипсовым ботинком на ноге. Моя мама отвезла Зои обратно в свою квартиру, но у меня все еще был небольшой сердечный приступ, когда медсестра сказала мне, что мужчина по имени Питер сказал, что он здесь, чтобы увидеть меня.

Я не гордилась этим, но я быстро распушила волосы и стерла все оставшиеся следы слез, которые могли стекать по моим щекам. Да, я плакала, и нет, лодыжка не была сломана. В свою защиту доктор сказал мне, что растяжения обычно более болезненны, чем переломы, поэтому я почувствовала себя немного лучше после того короткого периода, когда я плакала. Кроме того, это не был сильный плачь. Я едва всхлипнула, и мой подбородок не сделал этой недостойной внутренней складки, которая сопровождалась действительно жестким ревом.

Питер вошел в палату почти сразу же, как только медсестра ушла, и его взгляд устремился прямо на ботинок.

— Господи, — сказал он. — Я надеялся, что это просто дерьмовое оправдание. Ты действительно растянула лодыжку в три часа ночи настолько сильно, что тебе все это понадобилось?

— Технически, было, вероятно, больше похоже на без четверти четыре. И технически, земля растянула мою лодыжку, а не я.

Однажды я прочитала в книге, что у персонажа были «грозовые тучи над глазами», и я всегда думала, что это бессмысленное описание. Но когда я посмотрела на то, как Питер смотрел на меня сверху вниз, я подумала, что наконец-то поняла как это. Грозовые облака были пугающими, потому что они несли в себе обещание молний. Они пришли без предупреждения и заслонили солнце. Они наполнили мир хаосом и жестокой силой, которая заставляла не желать ничего больше, чем найти убежище.

У Питера Барниджа не было грозовых туч над глазами, он сам был грозовой тучей, и каждый раз, когда я испытывала его терпение, я проверяла свою удачу на возможность электрического взрыва.

— Извини, — сказала я, когда он не ответил. В кои-то веки я решила, что достаточно испытала судьбу на один день, и мне не нужно было добавлять в список раздражающего Питера. — Они посадили меня на обезболивающие. Я чувствую себя немного не в себе.

Питер выдернул карту из изножья моей кровати и просмотрел ее.

— Две дозы аспирина заставляют тебя чувствовать себя не в себе? — спросил он.

Я поморщилась. Может быть, самым мудрым поступком было бы замолчать, потому что я, казалось, не могла произнести фразу, которая не заставила бы меня выглядеть перед ним идиоткой.

Он опустил карту на место с лязгом, который заставил меня вздрогнуть.

— Мы даже не закончили оформлять твои документы, так что, если это была какая-то уловка, чтобы получить от меня компенсацию работникам, тебе следовало подождать еще несколько дней. Увидимся в офисе, если, конечно, ты не готова уволиться.

— Что? — спросила я. Все смущение, которое я чувствовала рядом с ним, сменилось приливом негодования. — Каким именно человеком ты меня считаешь?

— Очевидно, ты из тех людей, которые не прочь сочинять нелепые истории. Ты «тренировались в теннис» в три часа ночи? В одиночку? И почему ты вообще бегала со своей ракеткой на земле?

Я опустила глаза, внезапно пожалев, что просто не сочинила правдоподобную историю. Я даже не задумывалась, насколько невероятно это прозвучит.

— Это то, что случилось.

Он придвинулся ближе к моей кровати и посмотрел на мою ногу. Выражение его лица смягчилось, он снова посмотрел на мою карту, потом взглянул на меня.

— Подожди тут. Я сейчас вернусь.

Я подняла брови.

— Веришь или нет, но я никуда не собиралась уходить.

Через несколько секунд я услышала голос Питера, доносившийся из-за стены, а затем женский голос. Это прозвучало так, как будто он прервал ее, и в его голосе звучала злость. Через несколько секунд он снова просунул голову в мою комнату.

— Я жду тебя на работе. Скоро.

Он исчез прежде, чем я успела ответить.

— Я тоже тебя ненавижу, — пробормотала я.

В палату вошла медсестра с маленьким бумажным стаканчиком таблеток и небольшим количеством воды. Ее лицо было красным, и она не сказала ни слова, когда протягивала их мне.

— Что это такое? — спросила я.

Судя по тому, как она посмотрела на меня, она, должно быть, подумала, что я прикидываюсь дурочкой.

— «Что-нибудь, бл*ть, покрепче двух долбаных таблеток аспирина». По крайней мере, я почти уверена, что такими были слова твоего парня.

— Он не мой… — медсестра не стала дожидаться, пока я закончу.

Я посмотрела на таблетки. Так вот из-за чего были крики в коридоре? Питер беспокоился, что мне не дали достаточно сильных обезболивающих? Думал ли он обо мне или просто беспокоился о том, чтобы поскорее вернуть меня на работу?

Я еще раз покосилась на таблетки. «Или он пытался отравить меня».

В конце концов, я решила, что моя лодыжка действительно чертовски болит, и, несмотря на свой скверный характер, Питер не показался мне убийцей. Или, по крайней мере, я думаю, что если он собирается убить меня, то ему понравится использовать свои голые руки больше, чем яд.

Но Питер также не производил на меня впечатления человека, который беспокоился бы о моем уровне боли.

Я положила таблетки в рот и проглотила их, решив, что смогу разгадать извращенный разум Питера как-нибудь в другой раз.