Вся эта ложь

Прочистив горло, я киваю. “Да”, - хрипло говорю я, слыша напряжение в своем тоне. “Кто это?” - спросил я.

Я указываю на застывший экран с улыбающимся лицом моей матери.

“Жасмин Эванс. Я пытаюсь разглядеть в аудитории кого-нибудь, кто мог бы быть более очарован, чем кто-либо другой, поскольку субъект использует эту ночь, чтобы терроризировать город”.

Он снова смотрит на экран, нажимает кнопку воспроизведения, и я смотрю, как моя мать поет молодому, невинному ребенку, которым я когда-то была. Сейчас я улыбаюсь ей на экране, больше не замечая всех взглядов зрителей. Она могла бы это сделать—успокоить меня одним взглядом.

Слеза стекает по моей щеке, когда она наклоняется, целуя меня в лоб в старом фильме. Она была лучшей в этой роли. Это была одна и та же пьеса каждый год, и моя мама провела три из этих лет на этой сцене, потому что люди были очарованы ее голосом и эмоциями.

Она должна была стать актрисой и распространять ту же любовь и радость по всему миру одной своей улыбкой.

Раньше я хотела быть такой же, как она.

До них.

Пока они не разрушили меня и не превратили в это.

В зеркале все те же глаза, но все остальное другое. Это все равно что увидеть другого человека. Человек, посвятивший свою жизнь настоящей справедливости.

“Фильм просто сосредоточен на ней. Кажется, я не могу разглядеть зрителей,-говорит Логан, прерывая мои мысли, когда он быстро просматривает кадры моих лучших воспоминаний.

“Никто не мог отвести от нее взгляда", - говорю я себе, вытирая слезу с глаз.

Он меня не слышит, и я сдерживаю внутреннюю мольбу, чтобы он посмотрел все это, увидел, какой невероятной была моя мама. Чтобы хоть мельком увидеть, кем я мог бы быть.

Но я просто прикусываю язык, когда он достает DVD и вставляет новый. Мой желудок скручивает, когда я вижу кадры суда над моим отцом, заменяющие сладкие воспоминания о моей матери на экране.

Пока он смотрит, я возвращаюсь в спальню. Как я и говорил Хэдли—разум просто слишком хрупок для некоторых визуальных стимуляторов, и я знаю свои пределы.