Вся эта ложь

“Давай разберемся с этим, прежде чем начнем копаться в Кайле”, - говорю я Леонарду.

“Шериф Кэннон и Джонсон собираются запретить нам разговаривать с Кайлом. Я не понимаю, зачем Джонсону покрывать настоящего убийцу. Даже в худшем случае он все равно гребаный агент.”

“Потому что он облажался. Его эго важнее, чем может быть справедливость, - говорю я, выходя.

Кайлу в то время было девятнадцать. Девятнадцатый кажется слишком неорганизованным, чтобы быть убийцей из тех времен, но он подходит под профиль во всех других отношениях.

Если только Линди Мэй не права и он не социопат. Мы ищем психопата. Социопаты не могут имитировать сочувствие или что-то еще. Психопаты могут.

Когда мы идем по тротуару, я замечаю, что кто-то выглядывает из окна, наблюдая за нами, когда мы подходим к двери. Занавески закрываются и колышутся от шума, и дверь распахивается еще до того, как мы добираемся до крыльца.

Он невысокого роста, в его крови есть что-то восточное, учитывая форму его глаз и скул. У него темные и длинные волосы, собранные сзади в конский хвост. Похоже, он тоже не слишком часто выходит из дома, учитывая беспорядок в его мятой одежде и резкий запах запаха тела, который я улавливаю отсюда.

“Вы агент ССА Логан Беннетт и агент Стэн Леонард?” - спрашивает он, когда мы ступаем на его маленькое крыльцо.

Поджав губы, чтобы скрыть удивление, я показываю свое удостоверение, как и Леонард.

Берроуз поправляет очки на носу, читая наши имена, затем поднимает глаза и жестом приглашает нас поспешить внутрь. Я сопротивляюсь желанию прикрыть нос, когда мы входим. Старая еда беспорядочно валяется повсюду, покрытая мухами и запечатанная в аквариумах. В разных других аквариумах есть и другие вещи внутри, хотя мой желудок слишком сильно болит, чтобы я мог сосредоточиться на этом.

Леонард кашляет и прикрывает нос.

“Твое обоняние - самое слабое чувство. Дайте ему несколько минут, и вы больше не почувствуете его запаха”, - уверяет нас Берроуз, ведя нас по своему дому.

“Что все это значит?” - спрашивает Леонард, откашливаясь от кляпа.

“Я изучаю процесс разложения и последующую активность насекомых. Это часть программы судебной экспертизы, которую я запускаю, чтобы помочь определить время смерти в труднодоступных случаях”.

“В твоем доме?” - спрашивает Леонард, снова подавляясь.

“В моей лаборатории проводится еще несколько экспериментов, и я все равно могу лучше следить за происходящим из дома”.

“Как ты узнал, что мы придем?” - спрашиваю я его, когда мы проходим через его кухню, где проводится еще несколько "экспериментов".

Пахнет так, будто смерть встретила гнилого мудака и родила пятерых блевотных младенцев.

Берроуз вздрагивает, откусывает кусочек никотиновой жвачки и лихорадочно жует его.

“Ты веришь в привидения?” - серьезно спрашивает он нас, нервно оглядываясь по сторонам.

Леонард наклоняет голову. “Нет, а что?”

“Потому что я знаю. Я человек науки, но я считаю, что в течение жизни слишком много необъяснимых переменных, чтобы верить, что все так просто и сухо, как предполагает наука. Экстрасенс действительно раскрыл одно дело, в котором я когда-то участвовал”.

Сбитая с толку, я прислоняюсь к стене, позволяя ему болтать без умолку.

“Он сказал, что у убийцы был один глаз. Он увидел убийцу глазами мертвой жертвы и описал его вплоть до татуировки в виде глаза и змеи на шее. Полиция нашла парня, а также нашла его следующую жертву в багажнике машины. Она все еще была жива. И нет, экстрасенс никоим образом не был связан с ним. Он действительно помогал раскрывать многие дела. Он называл себя медиумом, но я все еще называю его экстрасенсом. Потому что экстрасенсы видят дерьмо, которое нормальный человек видеть не может, верно?”

Я смотрю на Леонарда, и он смотрит на меня в ответ.

Как один, наш взгляд возвращается к сумасшедшему доктору мультяшек, который, по-видимому, провел слишком много времени в одиночестве с гниющей пищей. Я не уверен, что длительный период времени в подобной обстановке повлияет на психику человека. Но я держу пари, что мы смотрим на результат этого ответа.

“Почему мы говорим об экстрасенсах?” - осторожно спрашиваю я его, пытаясь и не в состоянии уследить за его мыслительным процессом.

“Я пытался позвонить ему сегодня. Он сказал, что ему нужна жертва, к которой можно прикоснуться, или что-то связанное с убийцей. Я подтолкнул его, и он коснулся моей стены. Он ничего не сказал мне об убийце. Вместо этого он сказал мне, что агент ССА Логан Беннетт и агент Стэн Леонард будут в пути. Сказал, что ты будешь здесь через десять минут. Он просил рассказать тебе все, что я знаю о Роберте Эвансе.

Леонард тут же достает свой телефон. ” Как его зовут? " - спрашивает он.

“Нил Маллинс. Он чист. Он не твой парень. Он настоящий медиум, и он помогает раскрывать дела, которые иначе не могут быть раскрыты. Но он сказал, что отказался участвовать в этом деле, потому что убийца охотится за душами, слишком темными, чтобы он мог их спасти. Он сказал, что есть души, умоляющие его помочь убийце, и темные души были пойманы в ловушку более светлыми, их удерживали. У него это было только в очень редких случаях”.

Леонард опускает трубку, глядя на Берроуза так, словно тот сошел с ума.

“Вы можете проверить его. Он действительно долгое время помогал ФБР", - добавляет Берроуз.

Леонард уходит, вероятно, собираясь сделать именно это и выяснить, имеет ли этот парень какие-либо связи с Делани Гроув или нашими жертвами.

Мы никому не говорили, что едем сюда, кроме нашей команды.

“Почему твоя стена?” - спрашиваю я Берроуза.

Он указывает поверх моей головы, и я поворачиваюсь, отступая назад, чтобы увидеть красные слова, которые скрывались за моей спиной.

“Сегодня утром оно начало появляться по одному письму за раз прямо у меня на глазах", - говорит он дрожащим шепотом.

Время секретов прошло. Расскажи мою историю. Спаси свою душу.

“Я никогда не хотел держать в секрете подробности смерти Роберта Эванса. Вот и все, что сказали шериф и док Бэрронт. Только не я. Не я, - быстро говорит он, его страх, кофеин и никотин заставляют его слова слиться воедино.

“Какие подробности?” - спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом.

“У меня нет никаких доказательств. Я помню это дело. Я проходил там ординатуру. Это дело разрушило мои амбиции стать коронером и превратило меня в ученого-криминалиста. Наука-это не политика. Это органически грязно, не запятнано людьми. Это простая математика и правда, и все, что мне нужно сделать, это изложить факты. Я никогда не хотел лгать, ССА Беннетт. Я клянусь тебе, что это правда”.

“Он выписывается", - говорит Леонард, смущенно входя обратно. "Черт возьми, он был в Мексике, помогая раскрыть серию убийств недалеко от границы в течение последних двух месяцев”.

Медиум. Я работал с ними раньше, и они всегда мошенники или ищущие внимания, которые приносят больше вреда, чем пользы, подавая необоснованные факты, которые срывают или отвлекают расследование.

И все же этот парень знал нас по имени? Черт возьми, Элиза даже не знает имени Леонарда. Он держит это в секрете, потому что это имя досталось ему от отца, и там много говядины.

“Мы рассмотрим его подробнее позже”, - говорю я, указывая на сообщение над нами.

У Леонарда перехватывает дыхание.

Наш убийца знал, что мы придем сюда. Возможно, он и не назвал нас по имени, но он знал, что мы придем сегодня.

Он наблюдает за нами.

Вот как он узнал, что на нас с Донни напали.

Вот как он оставляет эти сообщения, оставаясь незамеченным.

“Я знаю, что это был призрак Эванса. Я видел, как это появилось только сегодня утром", - продолжает Бэрроуз. “Он оставил это", - говорит он, беря пачку маленьких гвоздей.

Я с шипением выдыхаю. “Он оставил это? Ты ученый-криминалист! Ты должен знать, что нельзя трогать улики, - рычу я, хватая перчатку и пакет для улик.

Он небрежно бросает их на крышку микроволновки, нервно почесывая руки. “Призраки не оставляют отпечатков", - говорит он, бесконечно жуя жвачку.

“Расскажите нам, что вы знаете о Роберте Эвансе”, - говорю я беспокойному ученому, который засовывает в рот еще один кусок никотиновой жвачки.

Я наклеиваю ярлык на сумку, и Леонард фотографирует ее и надпись над дверью.

“Это точно такие же гвозди, которые они использовали на нем”.

Кусочек головоломки встает на свое место. «что?» - спрашиваю я в замешательстве.

Я понимаю, что в сумке есть смесь гвоздей, и не только маленьких. Более длинные, такие, как мы нашли в желудке одной жертвы, тоже здесь.

“Они кормили его гвоздями. Заставил его проглотить их, - говорит Берроуз, с трудом сглатывая, как будто чувствует вкус ногтей. “Шериф Кэннон сам засунул гвозди Роберту в рот. Роберт плакал, умоляя их остановиться, все еще умоляя о своей невиновности. Я пытался, - быстро говорит он, глядя мне в глаза. “Я пытался остановить их. Один из его помощников ударил меня пистолетом и оставил истекать кровью в углу”.

Он проглатывает жвачку и откусывает еще два кусочка, жуя так же энергично, как Леонард медленно опускается на стул.

“Гвозди рассекли его пищевод. Он сплевывал кровь и кричал от боли. Тогда они достали свои дубинки и сотворили с его задом ужасные вещи. Они неоднократно насиловали его дубинками, прижимая его лицом к столу, пока он истекал кровью с обоих концов. Затем шериф избил его до смерти, как только у всех была очередь на разврат”.

Он давится жвачкой и выплевывает ее на ладонь, оставляя слюнявое липкое месиво, пока не выбрасывает его в мусорное ведро.

“Я тогда сказал ведущему агенту. Его звали Джонсон. Миллер Джонсон. Он сказал, что это правосудие маленького городка, и ему нужно выследить настоящих убийц.”

Мы с Леонардом обмениваемся взглядами, и на его лице появляется ярость. Это то, что освещал Миллер.

“Он знал”, - продолжает Берроуз, кусая ногти и перенося вес с одной ноги на другую и обратно. “Он знал об этом еще до того, как это случилось. На его лице не было удивления, когда я сказал ему об этом. Они пришли ко мне позже той ночью и сказали, что, если я снова захочу рассказать о том, что видел, они повторят со мной то же самое. Я уехал из города, закончил свою резидентуру в другом месте и перешел в область криминалистики. Жуки безопаснее людей”.

Леонард глубоко вздыхает, и я подавляю свое желание найти Джонсона и выбить из него все дерьмо.

“Он был невиновен, ты знаешь?” - говорит Берроуз, снова вглядываясь в меня. “Я имею в виду Эванса. Он не убивал тех женщин. Не могло быть. Серийный убийца был левшой, а Эванс-правшой. Его левая рука была сломана после того, как ребенок в шутку засунул руку в шкафчик. Кайл Дэвенпорт, если быть более точным.”

Моя кровь стынет еще сильнее.

“Виктория Эванс рассталась с Кайлом из-за этого. Она накричала на него перед школой. Три месяца спустя Роберт Эванс был осужден за эти убийства. Самый быстрый судебный процесс в истории дел об убийствах. И два убийства произошли через неделю после того, как ему сломали левую руку. Он не мог быть убийцей. Но это не имело значения. Они не хотели слушать науку. Они слушали только этого напыщенного придурка агента Джонсона. Шериф Кэннон просто хотел, чтобы кого-нибудь преследовали”.